Агрессивные проявления у больных с аффективными нарушениями на докриминальном этапе

Бихевиористы акцентируют внимание на законах поведения в таких ситуациях, на «агрессивных привычках». Привычки формируются в результате частого и продолжительного действия агрессивных стимулов, и впоследствии, автоматизированного, клишированного  агрессивного ответа личности. После их усвоения и закрепления поведение человека приобретает потенциально агрессивный характер, любая ситуация, вызывающая эмоциональный дискомфорт, становится враждебной, их адекватная дифференциация затрудняется и способствует высвобождению агрессивных посылов. Теоретические разработки Berkowitz и Bandura являются синтезом теорий научения и когнитивных теорий, определяющих поведение (в том числе и агрессивное). Данные теории обладают привлекательностью, в первую очередь, ожидаемыми последствиями действий.

Как и любая форма поведения, агрессивность проявляется во взаимоотношениях со средой. Естественно предположить, что агрессивность и агрессивное поведение, однажды возникшие на определенных этапах развития, имеют эволюционный смысл. Поэтому можно считать закономерным, несмотря на некоторую спекулятивность подобных рассуждений, применение антропоэкологического подхода в качестве методологической основы проявления агрессии. С позиции данного подхода эволюцию человека можно рассматривать как процесс адаптации в постоянно меняющихся условиях среды обитания. Данный подход активно применяется некоторыми исследователями [Корнетов А.Н. и др., 1990; Дерягина М.А., 1994; Гильбурд О.А., 2000]. Агрессия и агрессивность, зло и насилие, война и разрушения уже много тысяч лет эти явления сохраняются на всех этапах естественного отбора и, так называемой, геннокультурной эволюции вида Homo Sapiens (Самохвалов В. П. и соавт., 1995). С точки зрения R. Foley (1990) избирательная фиксация тех или иных уникальных для Homo Sapiens особенностей в ходе этого процесса позволили ему получить репродуктивное преимущество над теми, кто не обладал такими чертами. Возможно эволюция «наградила» человека высокой силой агрессии как биологически самого неприспособленного и слабого вида. Известно, что эволюция человека происходит путем генных, морфологических, физиологических и поведенческих мутаций. Основной постулат этологии гласит, что любое поведение в конкретной экологической ситуации имеет адаптативный или защитный характер [Tinbergen N., 1951]. Можно предположить, что, во-первых, будучи физически слабым, лишенным физиологических и биологических механизмов защиты и нападения (сильные ноги или руки, клыки, броня, бивни, рога и т.д.), в экологически агрессивной по отношению к себе среде человек «заразился» этой агрессивностью, то есть приобрел большую силу «витальной энергии». Во-вторых, в ходе эволюции энергия человеческой агрессивности изменила свой вектор от естественной к социальной среде, агрессия стала направляться на человека, против человека. Биологически агрессивная среда породила в человеке адаптативно-защитную агрессию в отношении естественной среды, которая, впоследствии закрепившись генно-культуральными механизмами, стала сутью и основой всех форм человеческой жизнедеятельности. То есть, если правильна концепция В.П. Самохвалова и В.И. Егорова (1995), то формирование агрессивности представляется нами как один из основных факторов психической эволюции человека, возможно наравне с формированием таких особенностей, как прямохождение и речь [Самохвалов В.П., 1994]. «Неразумная разумность» человека, по выражению К. Лоренца, «разумная, но нелогичная человеческая натура», породила противоречия в естественно-биологической среде человека, что обусловлено своего рода дисгармонией между закономерностями социального поведения, основанного на разуме и культурной традиции, и закономерностями, которые присущи «любому филогенетически возникшему поведению». Дисгармония между этими фундаментальными основными формами поведения привела к тому, что агрессия в человеческом обществе стала принимать «гротескные и бессмысленные формы» и, теряя свой первоначальный видосохраняющий, защитно-адаптативный смысл, стала превращаться в угрозу выживанию.

Разновидностью теорий эволюционного направления является охотничья гипотеза Ардри. Р. Ардри (1970) утверждает, что в результате естественного отбора появился новый вид - охотники: «Мы нападали, чтобы не голодать. Мы пренебрегали опасностями, иначе перестали бы существовать. Мы адаптировались к охоте анатомически и физиологически». Эта охотничья «природа» и составляет основу человеческой агрессивности. Еще два изобретения, имеющие своим началом человеческую потребность «убивать, чтобы жить», делают возможным участие в социальном насилии и войнах. Во-первых, чтобы успешно охотиться группами, люди придумали для общения язык, содержащий такие понятия, как «друг» и «враг», «мы» я «они», служащие для оправдания агрессивных действий против других. Во-вторых, появление оружия, поражающего на расстоянии, такого как лук и стрелы (вместо дубинок и камней), привело к тому, что люди стали более удачливыми «вооруженными хищниками». В беседе с Ричардом Лики, известным антропологом, Ардри уточнил значение изобретения такого оружия: «Когда у нас появилась эта вещь, предназначенная для наступления, убивать стало настолько легче, что благодаря насилию мы стали другими существами». Итак, Р. Ардри (1976) уверяет, что именно охотничий инстинкт как результат естественного отбора в сочетании с развитием мозга и появлением оружия, поражающего на расстоянии, сформировал человека как существо, которое активно нападает на представителей своего же вида.

Рассматривая различные теории происхождения человеческой агрессивности нельзя не вспомнить капитальную работу Эриха Фромма (1994) «Анатомия человеческой деструктивности», в которой он представил обобщенный анализ всевозможных исследований человеческой агрессивности. Все разрушительное в человеке им переосмыслено филогенетически и онтогенетически как основополагающая проблема зла на уровне индивида и общества. В проблеме агрессии и деструктивности Э. Фромм объединяет две диаметрально противоположные точки зрения на проблему агрессивности – инстинктивизм и бихевиоризм, животное и социальное. Этот синтез позволил Фромму получить выигрыш в методологии агрессии и разделить агрессивность на доброкачественную и злокачественную. Красноречивым поэтому поводу выглядит филологический пример с английского языка. В котором существует четкое разделение и противопоставление физиологической агрессивности (aggressiveness – англ.) – положительное качество личности, выражающееся в действиях и желаниях без враждебного оттенка, с целью утвердиться, овладеть чем-либо и истинная враждебная, патологическая агрессивность (aggressivity – англ.), представляющая собой садистические, унижающие и деструктивные действия в отношении других и самого себя, возникающие как реакция на реальные и нереальные страхи, обманы и неудачи [Nissen G., 1990]. При этом первая восходит к инстинктам, животному началу, вторая опирается на характер и человеческие страсти, за которыми стоят экзистенциальные побуждения (вера и любовь, ненависть и страх, зависть, и корысть, властолюбие). Взаимодействие инстинктов и страстей человека выражает попытку человека преодолеть банальное существование во времени и перейти в трансцендентное бытие. Любое препятствие на пути реализации своих потребностей приводит к деформации психологических механизмов и деструкции социальных отношений. Феномен агрессии, с точки зрения Э. Фромма, является реакцией человека на разрушение нормальных условий бытия. Агрессия есть «благоприобретенное свойство», и человек не является по своей природе разрушителем. Деструктивностью сопровождается реализация человеческой свободы. При этом Э. Фромм всегда исходит из тезиса о первичности психических процессов, которые во многом определяют структуру социальных феноменов в истории человечества, хотя и не сводит целиком к врожденным нейропсихологическим механизмам. Проблему деструктивности он рассматривает с биосоциальной точки зрения. Он исходит из того, что тип и склад личности вписывается в конкретный социальный фон, оказывающий воздействие на индивида, вырабатывающий социальные характеры. Критикуя К. Лоренца и его последователей «за их инстинктивизм», Э. Фромм подчеркивает их основной тезис: «…агрессивное поведение людей, проявляющееся в войнах, преступлениях, личной драчливости и прочих типах деструктивного и садистского поведения, имеет филогенетические корни, оно запрограммировано в человеке, связано с врожденным инстинктом, который ждет своего места и часа и использует любой повод для своего выражения». Достаточно провести серьезное исследование нашей социальной системы, отмечает Фромм, чтобы сделать вывод о причинах роста деструктивности в обществе и подсказать средства для ее снижения.

Несмотря на логичность инстинктивистских теорий, все же большое распространение и признание получили теории, которые исходят из того, что агрессия берет свое начало от побуждения, определяемого как «не инстинктивная мотивационная сила, являющаяся результатом лишения организма каких-либо существенных вещей или условий, и возрастающая по мере усиления такого рода депривации» [Бэрон Р., Ричардсон Д., 1999].

Нейрофизиологические и нейробиологические аспекты агрессии также заслуживают пристального внимания. В большинстве публикаций на эту тему указывается о влиянии факторов наследственности на формирование жестокого поведения. У детей и подростков, чьи родители обнаруживали антисоциальные черты личности, злоупотребляли алкоголем, наркотиками, имели конфликты с законом, степень агрессивности детей увеличивается [Cadoret R. et al., 1995] и как следствие увеличивается риск агрессивных поведенческих нарушений. Некоторые авторы [Träskman-Bendz L., Westling S., 2005] предлагают исследовать, для понимания агрессии, генетические предпосылки агрессивного импульсивного поведения на примере алкоголизма с высокой семейной нагрузкой, а также гены, определяющие метаболизм серотонина, нейростероидов и углеводов.

 Наследуется, как правило, не собственно склонность к агрессии как таковая, а какая-то характерная черта, например, импульсивность или стремление к лидерству [Barrat E., Patton J.,1983; Cloninger C., Gottesman I., 1987; Mednick et al., 1987]. Однако это не в коей мере не исключает влияния факторов окружающей среды на формирование агрессивного поведения [Williams R., 1988].

K. Мойер (1981) приводит примеры ситуаций способствующих развитию у человека склонности к хроническому агрессивному поведению. Мойер приходит к заключению, что наследственность может детерминировать тот личностный порог, за которым начинается активация специфических нейрогуморальных реакций, связанных с агрессивным поведением, но зато окружающая среда обуславливает пределы, внутри которых человек проявляет агрессию.

Гуморальное влияние на уровень жестокости подтверждался многими авторами, особо это касается уровня андрогенов. По некоторым данным, уровень тестостерона положительно коррелирует с агрессией и социальным доминированием, а уровень кортизола - отрицательно [Dabbs J.M. et al., 1987, 1992; Finkeistein J.W. et al., 1997; McBurnett K. et al., 2000].

Ряд исследований посвящен изучению взаимосвязи между содержанием кортизола и хронической агрессии. К. McBumett et al. (2000) обнаружили, что мальчики с низким уровнем кортизола имели в 3 раза больше агрессивных проявлений расстройств поведения, и в 3 раза чаще характеризовались как агрессивные их одноклассниками.

В целом принято считать, что агрессия и преступное поведение более характерны для мужского пола [Collaer M.L., Hines M., 1995; Tomada G., Schneider В.Н., 1997]. В связи с этим предполагается возможное участие тестостерона в генезе расстройств поведения с агрессией, причем как у мужчин, так и у женщин [van Goozen S.H., et al., 1995, 1998, 2000; Finkelstein J.W., et al., 1997; Dabbs J.M., Hargrove M.F., 1997].

Весьма значимым показателем риска агрессивности у детей оказалась принадлежность к мужскому полу [Масагутов Р.М., 2002], что в определенной мере согласуется с литературными данными, объясняющими это влиянием мужских половых гормонов на раннюю половую дифференциацию мозга («мозг охотника»), стимулируемой мужскими половыми гормонами [Collaer M.L., Hines М., 1995; Gliksman M., 1997, Tomada G., Schneider B.H., 1997; Finkelstein J.W. et al., 1997; Gurian M., 1999; Pollack W., 1999; Steiner H., Wilson J., 2000].

Выявлена положительная корреляция между уровнем тестостерона и данным анкет о физической и вербальной агрессии в группе подростков 18-ти лет [Mattason A. et al., 1980, 1988]. Во многих исследованиях приводятся данные о нейротрансмиттерном влиянии на формирование агрессии. В большинстве своем речь идет о взаимосвязи агрессии и метаболизма серотонина. Выявлена положительная корреляция с деструктивными поведенческими расстройствами концентрация в цереброспинальной жидкости 5- HIAA, одного из метаболитов серотонина [Kruesi M. et al., 1990].

По данным полученным H.M. van Praag (1994) нарушения обмена серотонина, а именно снижение функции постсинаптических серотониновых рецепторов, а также снижение в спинномозговой жидкости уровня его основного метаболита – 5-гидроксииндолуксусной кислоты, представляет собой биологический субстрат повышенной агрессивности.

Показано [Kovaric Z. et al., 2007] нарушение обмена серотонина (5-гидрокситриптамина, 5-HT), управляющего эмоциональным поведением, импульсивностью и агрессией, у больных с посттравматическим стрессовым расстройством и высоким риском суицидального поведения. Предлагается использовать определение концентрации 5-HT в тромбоцитах как периферического маркера нарушений в центральной серотонинэргической системе для предсказания потенциально суицидального поведения.

Изменение плазменного уровня 3-метокси-4-гидроксифенилгликоля, метаболита норэфедрина, указывает, что в процессе формирования деструктивного поведения задействован норэфедриновый метаболизм [Pliszka S. et al., 1987].

Хотя нейротрансмиттерное влияние на формирование агрессии является бесспорным, не стоит пренебрегать влиянием факторов окружающей среды. Так T. Kienast et al. (2007), исследуя нейробиологические модели людей с агрессивным поведением и импульсивностью, обнаруживали низкую серотонинергическую активность центральной нервной системы, однако схожее снижение обнаруживалось и у людей со склонностью к злоупотреблению алкоголем, не имеющих столь неприятных эффектов, но имеющие высокий риск становления зависимыми.

Несмотря на четкую уверенность исследователей в существовании связи между некоторыми гормонами, нейротрансмиттерами и агрессией, манипулирование уровнем показателей их и косвенного способа измерения степени выраженности агрессивности все-таки является предположительной, не лишена методологических недостатков и не позволяет сделать однозначные заключения.

Учитывая близкие отношения между показателями агрессии и устойчивости к стрессу, делались попытки изучения биохимических механизмов агрессии при воздействии стресса [Veenema A.N., Neumann I.D., 2007]. Обнаружено, что показатели агрессии связаны с высокой нейронной активацией в центральной миндалине и сниженной в боковой перегородке (септе). Кроме того, в боковой перегородке обнаруживали уменьшение вазопрессинергической волокнистой сети или снижение выброса вазопрессина. Вместе с тем, показатели серотонинэргической нейротрансмиссии были увеличены.

Некоторые авторы, J.F. Dileo et al. (2007), исходя из нейропсихологических представлений дисфункции орбитопрефронтальной коры (OFC), подкрепляющей импульсивность и агрессию, исследовали обонятельную идентификацию (OI) у больных с посттравматическим стрессорным расстройством (PTSD). Был выявлен значительный дефицит OI у больных с PTSD в сравнении с контрольной группой. Предлагается использовать дисфункцию обонятельной идентификации как прогнозатор агрессии и импульсивности в совокупности.

Существенным фактором, влияющим на проявления агрессии, являются органические заболевания головного мозга различного генеза (инфекции, ЧМТ, тяжелые перинатальные воздействия, интоксикации, сосудистые нарушения). Так D.O. Lewis et al. (1979) исследуя неврологический статус лиц «жестокой группы заключенных» в 41,6% случаев обнаружили «большие неврологические находки».

Нарушения развития головного мозга, связанные с вредностями первых лет жизни, являются факторами риска подростковой и взрослой рецидивной насильственной преступности. В возникновении аномальных особенностей психики и личности, в большинстве своем это сочетание асоциального и дисгармоничного типов развития личности, значительную роль играют экзогенно-органические вредности, в первую очередь травмы головы [Гурьева В.А. и др., 2002].

Данные электроэнцефалографического обследования выявляют существование положительной корреляции проявлений жестокости и патологические изменения ЭЭГ. Так W. Bennett et al. (1983) в группе лиц, совершивших жестокие действия, обнаруживал такие изменения в 58,3% случаев, в то время исследования ЭЭГ контрольной группы показывали патологические изменения базовой ЭЭГ лишь в 1,5-4% случаев.

M.T. Wong et al. (1994) приводят результаты компьютерно-томографического и нейрофизиологического обследования 372 пациентов (независимо от диагноза) психиатрического госпиталя строгого режима, совершивших агресивно-насильственные общественно опасные действия. Авторы выявили коррелирующие с агрессией по степени выраженности органические изменения в височных долях головного мозга и изменения биоэлектрической активности (медленные и острые волны) аналогичной локализации.