Психологический анализ игры

   В теорию  игры К. Грооса, хотя и вносились  самые разнообразные поправки  и дополнения, в целом она была  принята Э. Клапаредом, Р. Гауппом, В. Штерном, К.Бюлером, из русских психологов- Н.Д. Виноградовым, В.П. Вахтеровым и другими.

     Не было почти ни одного  писавшего об игре автора, который  не пытался бы внести свои  коррективы и дополнения к  теории К. Грооса. История работы над созданием общей теории игры до выхода в свет книги Ф. Бойтендайка была историей поправок, дополнений и отдельных критических замечаний к теории К. Грооса, связанных  с общими взглядами на процесс психического развития ребенка.

   В.В. Зеньковский  в предисловии к русскому изданию  книги К. Грооса « Душевная жизнь ребенка» писал: «Насколько глубока и ценна биологическая концепция детских игр, развитая Гроосом, настолько же, надо сознаться, слаб и поверхностен порой их психологический анализ. Бросивши ряд ценных замечаний по психологии игры, Гроос не ставит игру в центр психического развития, как этого требует его же теория».

    Ошибочность  логики рассуждений Грооса состоит  в том, что подойдя к игре телеологически, приписав ей определенный биологический смысл, он начал искать его в играх животных, не раскрывая их действительной природы, даже не сравнив игрового поведения с утилитарным, не проанализировав игру по существу.

   Грубейшую ошибку  допускает К.Гроос и в том,  что перености прямо, без всяких оговорок, биологический смысл игры с животных на человека. К. Гроос в своей теории игры угадал (не понял, а именно угадал), что игра имеет важное значение для развития. Эта догадка Грооса должна быть удержана во всякой новой теории игры, хотя само понимание функции игры в развитии должно быть пересмотрено.

  Штерн, разделяя взгляды  Грооса, вносит в них некоторые дополнения. Этих дополнений три: первое- представление о преждевременности созревания способностей; второе- признание игры особым инстинктом; третье- необходимость для подготовки созревающих способностей интимного соприкосновения их с впечатлениями внешнего мира.

Что касается первого дополнения, то оно не противоречит теории Грооса, а лишь вносит в нее новый объяснительный принцип. Второе дополнение находится в прямом противоречии со взглядами автора теории предупражнения. Наиболее существенным является третье дополнение, сделанное В.Штерном. Штерн указывает, что ребенок, даже когда он подражает, не следует образцу пассивно, так, чтобы игра определялась исключительно им.  «Напротив,- пишет он,- здесь перед нами типичный пример конвергенции прирожденного и перенимаемого». (№ 13 С.74-100)

     В несколько ином направлении  идут поправки и дополнения, сделанные к теории игры К. Грооса венским психологом К.Бюлером. Высоко оценивая его теорию, К.Бюлер относит возникновение игры в филогенезе как предупражнения к стадии дрессуры. Вместе с тем Бюлер считает, что теория Грооса, указывая на объективную сторону игры, не объясняет ее, так как оставляет нераскрытой ее субъекивную сторону. Для объяснения игры К.Бюлер вводит понятие функционального удовольствия. Это понятие получает свою определенность при отграничении его, с одной стороны, от удовольствия- наслаждения, с другой- от радости, связанной с предвосхищением результата деятельности. Но допущение К.Бюлера, что функциональное удовольствие- это сила, приводящая на стадии дрессуры к новым приспособлениям, является неоправданным. Не оправданно и допущение К.Бюлера, что игра является всеобщей формой дрессуры. Теория К.Бюлера не оставляет места для естественнонаучного объяснения игры, для понимания игры как деятельности животного, связывающей его сдействительностью, попытки которого хотя и в минимальном виде, но содержались у Г.Спенсера и отчасти у К.Грооса. Телеология окончательно вытесняет биологию в объяснении игры.

    До  появления работы Ф.Бойтендайка теория К.Грооса оставалась господствующей. Ф.Ботендайк представил новую, оригинальную попытку создания общей теории игры. Характеризуя отношение теории Бойтендайка к теории Грооса, Клапаред писал, что концепция подготовительного значения игры преодолена Бойтендайком в его работе, посвященной природе и значению игры, богатой идеями и иилюстрированной очень красивыми фотографиями играющих детей и животных.

     Укажем, прежде всего, на два  главных возражения Бойтендайка   против теории предупражнения К.Грооса. Во-первых, Бойтендайк утверждает, тчо нет никаких доказательств того, что животное, которое никогда не играло, обладает менее совершенными инстинктами. Упражнение, по мысли Бойтендайка, не имеет для развития инстинктивной деятельности такого значения, какое ему приписывают. Психомоторная деятельность, по мысли Бойтендайка, не нуждается в том, чтобы быть «проигранной» для готовности функционировать, как цветок не нуждается в игре для того, чтобы прорасти.

  Таким образом,  первое возражение заключается в том, что инстинктивные формы деятельности, так же как и нервные механизмы, лежащие в их основе, созревают независимо от упражнения. В этом возражении Бойтендайк выступает как сторонник теории созревания, идущего под влиянием потенциально внутренних сил.

   Во-вторых, Бойтендайк отделяет собственно  упражнение от игры, указывая, что  такие подготовительные упражнения  существуют, но когда они являются  таковыми, то не являются игрой.  Для доказательства этого положения  Фбойтендайк приводит ряд примеров. Когда ребенок учится ходить или бегать, то эта ходьба является хотя и несовершенной, но реальной. Совсем другое, когда ребенок, умеющий ходить, играет в ходьбу. Когда маленький лисенок или другое животное выходит со своими родителями на охоту, чтобы упражняться в этом, то деятельность не носит игрового характера и совершенно отлична от игр в охоту, преследование и т.п. этих же животных. В первом случае животное убивает свою жертву, в другом - ведет себя совершенно безобидным образом. Попытку отличить упражнение в будущей серьезной деятельноти от игры, которую делает Бойтендайк, следут признать заслуживающей внимания.

    Свою  теорию игры Бойтендайк строит  исходя из принципов, противоположных положениям К.Грооса. Если для К.Грооса игра объясняет значение детства, то для Бойтендайка, наоборот, детство объясняет игру: существо играет потому, что оно еще молодо. Особенности игры Бойтендайк выводит и связывает, во-первых, с особенностямидинамики поведения в детстве, во-вторых, с особенностями отношения данного вида животных с условиями его жизни, в-третьих, с основными жизненными влечениями.

    Анализируя  особенности динамики поведения,  характерные для периода детства,  Бойтендайк сводит ее к четырем  основным чертам:

1. ненаправленность движений;
2. двигательная импульсивность. Из этой импульсивности выростает характерное для детского поведения непостоянство;
3. «патическое» отношение к действительности. С «патическим» отношением Бойтендайк связывает рассеянность, внушаемость, тенденцию к имитации и наивность, характеризующие детскость;
4. наконец, динамика поведения в детстве по отношению к среде характеризуется робостью, боязливостью, застенчивостью.

Все эти черты - направленность, двигательная импульсивность, патическое отношение к действительности и робость - при известных условиях приводят молодое животное и ребенка к игре. Однако сами по себе, вне определенных условий, эти черты не  характеризуют игрового поведения. Своеобразное отношение между знакомостью и незнакомостью в игровом предмете создает то, что Бойтендайк называет образом или образностью предмета. Он подчеркивает, что и животные и человек играют только с образами. Предмет только тогда может быть игровым объектом, когда он содержит возможность образности. Сфера игры -  это сфера образов, и в связи с этим сфера возможностей и фантазии. Поэтому, уточняя свое определение игрового предмета, Бойтендайк указывает, что играют только с образами, которые сами играют с играющим. Сфера игры – это сфера образов, возможностей, непосредственно аффективного и «гностически - нейтрального», частично незнакомого и жизненной фантазии. При переходе от игры к реальности предмет теряет свою образность и свое символическое значание. (№ 14 С. 20-35)

     Если перевести несколько  туманный и мистифицированный  язык Бойтендайка на более простой, то окажется, тчо игра в своей исходной форме есть не что иное, как проявление ориентировочной деятельности. Положение Бойтендайка о том, что играют только с вещами, которые «играют» с самим играющим, может быть понято так: играют только с предметами, которые не только вызывают ориентировочную реакцию, но и содержат достаточно элементов возможной новизны для поддержания ориентировочной деятельности.

        Однако созданная  Бойтендайком теория игры содержит  в себе противоречия. Как показывает  анализ, совершенно достаточно появления на одной ступени развития животных ориентировочной деятельности, чтобы объяснить возникновение игры и все ее феномены, так подробно описанные Бойтендайком. То,что для Бойтендайка являлось только одним из условий для проявления витальных влечений, в действительности составляет основание для построения общей теории игры животных. Нельзя согласиться с Бойтендайком и в том, что в основе игры с предметом всегда лежит образ или образность предмета.

      Правильными являются  мысли Бойтендайка об ограничении игры: исключение из круга игровых явлений простых повторных движений, свойственным самым ранним периодам развития ребенка и некоторых животных. Поэтому ряд повторных движений, которые, по Ш.Бюлер, есть игры, так как они якобы сопровождаются функциональным удовольствием, в действительности играми не являются. Положение Бойтендайка, что играют только с предметами, должно быть понято в том смысле, что игра есть поведение и, следовательно, известное отношение к среде, к предметным условиям существования.

 Бойтендайк возражает против  предупражняющей функции игры, как  она представлена у К.Грооса. И  действительно, упражнение возможно  только по тоношению к чему- то уже возникшему в поведении.  Вместе с тем он высоко ставит  развивающее значение игры, и это верно. Игра не упражнение, а развитие. В ней появляется новое, она путь к установлению новых форм организации поведения, необходимых в связи с усложнением условий жизни. Здесь мысль Грооса о значении игры обновляется и углубляется.

   Необходимо так подробно остановиться на теории игры Бойтендайка по двум основаниям: во-первых, потому, что в работе Бойтендайка причудливо сплелись ложные метафизические и идеалистические представления с верными замечаниями и положениями, и выделение этих последних представлялось важным; во-вторых, потому, что теория игры Бойтендайка является самой замечательной общейтеорией игры, вершиной западноевропейской мысли в этом вопросе.

     После Бойтендайка  наступил кризис в создании  общей теории игры, приведший, в конце концов, к отрицанию самой возможности создания такой теории.

     Еще резче  негативная  позиция в отношении игры как  особой деятельности выражена в статье Х.Шлосберг. Автор, яркий представитель американского бихевиоризма, критикуя различные теории игры, приходит к выводу, что категория игровой деятельности настолько туманна, что является почти бесполезной для совреенной психологии. Таковы итоги полувековых попыток создать общую теорию игры. Это не означает, что игры как особой формы поведения, характерной для периода детства не существует; это означает только, тчо в пределах тех биологических и психологическиз концепций, из которых исходили авторы теорий игры, такая теория не могла быть создана. (№ 15 С. 47-63)

      Если проанализировать  признаки, по которым игра выделяется из других видов поведения, то общий подход к их выделению можно назвать феноменологическим, т.е. обращающим внимание на внешние явления, сопровождающие иногда и этот вид поведения, но не вскрывающим его объективной сущности. В этом основной недостаток подхода к иссследованию игры, приведший к отрицательным выводам. Кроме того, характерным для этих теорий было  отждествление хода психического развития ребенка, а тем самым и его  игры с развитием детенышей животных и их игр. А такая общая теория игры, охватывающая игру детенышей животных и игру ребенка, ввиду глубоко качественного различия в их психическом развитии вообще не может быть создана. Это не значит, однако, тчо не могут быть созданы две отдельные теории: теория игры животных и теория игры ребенка.

       Несомненным является, что игра как особая форма  поведения возникает лишь на  определенной стадии эволюции  животного мира и ее появление  связано с возникновением детства  как особого периода индивидуального развития особи. Гроос и особенно Бойтендайк правильно подчеркивают этот эволюционный аспект возникновения игры.

2.2. Игра и психическое развитие.

    Задолго до того, как  игра стала предметом научных  исследований, она широко использовалась  в качестве одного из важнейших  средств воспитания детей. Время, когда воспитание выделилось в  особую общественную функцию, уходит вглубь веков, и в такую же глубь веков уходит и использование игры как средства воспитания. В различных педагогических системах игре придавалась различная роль, но нет ни одной системы, в которой в той или иной мере не отводилось бы место игре. Такое особое место в различных системах воспитания, видимо определялось тем, что игра в чем-то созвучна природе ребенка. Мы знаем, что она созвучна не биологической, а социальной природе ребенка, чрезвычайно рано возникающей у него потребности в общении со взрослыми, превращающейся в тенденцию жить общей жизнью со взрослыми.

   В отношении  младших возрастов еще до сих  пор в большинстве стран мира  воспитание детей до их поступления в школу является частным делом семьи, а содержание и способы воспитания передаются по традиции. В условиях господства семейного воспитания есть только два вида деятельности, которые оказывают влияние на процессы развития ребенка. Это, во-первых, разнообразные формы труда в семье, во-вторых, игра в ее самых разнообразных формах. Труд все более и более вытесняется из жизни современной семьи, остаются лишь некоторые формы бытового труда по самообслуживанию. Игра, как все, что не является трудом, в совершенно нерасчлененной форме становится основной формой жизни ребенка, всеобщей и единственной спонтанно возникающей формой воспитания детей. Замкнутый в круг семьи и семейных отношений, живущий в пределах своей детской, ребенок, естественно, отражает в играх главным образом эти отношения и те функции, которые осуществляют отдельные члены семьи по отношению к нему и друг другу. Может быть, именно отсюда и создается впечатление существования особого детского мира и игры  как деятельности, имеющей своим основным содержанием всевозможные формы компенсации, за которыми лежит тенденция ребенка вырваться из этого замкнутого круга в мир широких социальных отношений.