Социологический портрет женщины-предпринимателя

Женское предпринимательство имеет свои отличительные черты и особенности, которые связаны, во-первых,  с конкретной сферой предпринимательской деятельности, и степенью развитости бизнеса, во-вторых, с индивидуально-психологическими особенностями предпринимателей, и, самое главное, с характеристиками пола, а точнее - социального пола, формирующегося в процессе жизнедеятельности общества и предполагающего выработку различных моделей поведения людей - маскулинной и феминной, характерных в конкретной культурной среде, соответственно, для мужчины и для женщины и обозначаемого понятием «гендер». К примеру, они проявляются в трактовке женского, феминного поведения как более консервативного, предрасположенного к кооперации с другими людьми, к взаимной поддержке; а мужского, маскулинного - как склонного к соперничеству, к индивидуализму, к радикальным действиям. Их влияние обусловлено тем, что занятие предпринимательством предполагает наличие у его субъектов таких личностных качеств, как предприимчивость и инициативность, умение рисковать, действовать в ситуации неопределенности, склонность к соревновательной активности, которые в массовом сознании  ассоциируются с проявлением маскулинных качеств, формируя стереотип восприятия предпринимательского поведения как преимущественно “мужского”, но не “женского”, поведения. В случае предпринимательской деятельности женщины, как правило, сталкиваются две различные социальные роли - феминная, обусловленная принадлежностью женщины-предпринимателя к социальной группе женщин и маскулинная, обусловленная ее принадлежностью к социальной группе предпринимателей. И, как следствие, деятельность предпринимателей-мужчин и предпринимателей-женщин по-разному воспринимается и оценивается обществом.

1.2. Опыт изучения образа женщины-предпринимателя

Средства массовой информации сегодня навязывают нам стереотипы, в которых воспроизводятся традиционные роли мужчины «кавбоя-мачо» и женщины «хранительницы домашнего очага», прикованной к дому, разрывающейся между детьми и кухней. Деловая активность воспевается в образах сексуальных мужчин-героев, ведущих войну "со всеми против всех" в экстремальных, полных риска условиях, в то время как "бизнес-леди" на экране, в прессе, а, следовательно, и в общественном сознании повезло значительно меньше: она лишена харизмы. Женщины чаще появляются в рекламных роликах в образах экономных домохозяек, в сюжетах о безработице, социальной незащищенности, бедности. Если успехи мужчины приписываются его способностям, то достижения представительниц прекрасного пола трактуются как случайность или как результат чрезмерных усилий [5, с. 112]. По количеству упоминаний со стороны прессы лидируют "актрисы, проститутки и жертвы криминала..., затем с большим отрывом идут "жены", за ними - "униженные и оскорбленные"..., значительно меньшим вниманием пользуются деловые леди..., на последнем месте находятся женщины, проявляющие себя в науке и общественной деятельности" [6, с. 289].

В течение многих столетий женская "успешность" понималась однозначно: брак был единственным способом заявить о себе. В советском прошлом общественное мнение легитимировало "женский карьеризм" только как компенсацию несложившейся личной жизни. В этом советского зрителя убеждали как стратегия масс-медийной культуры (например, кино, публицистика, романы), так и конструирование властью жизненных сценариев тех женщин, которые "проникли" в эту власть, в ее высшие эшелоны. Примером такого рода может служить феномен Екатерины Фурцевой.

Киногероини советского периода никогда не пытались превзойти мужчину ни в профессии, ни в личных, творческих талантах; их образы воспроизводили и фиксировали в сознании масс архетип трудового энтузиазма ("Свинарка и пастух"), асексуального подвижничества ("Весна на Заречной улице"), гиперромантического безрассудства ("Ирония судьбы"), безответной жертвенности ("Полеты во сне и наяву") на фоне абсолютного безразличия к своей профессиональной карьере, ко всему, кроме Любви (как правило, неудачной). Можно предположить, что это было "государственным заказом". А если на телеэкране и появлялись самоуверенные, напористые, честолюбивые героини, то их профессиональная компетентность перекрывалась комедийностью ("Полосатый рейс", "Ищите женщину") или стремлением выйти замуж и "любовным страданием" вокруг мужчины ("Веселые ребята"). Типичная "деловая женщина" того периода - "мымра" из "Служебного романа": сухарь, трудоголик, невостребованная сексуально, абсолютно не привлекательная внешне, исключительно существо "третьего пола".

Единственным путем для "карьеристки" завоевать зрительские симпатии было... влюбиться. Причем на роль партнера принято было "делегировать" социально наиболее неблагополучного, уязвимого и абсолютно не честолюбивого героя ("Москва слезам не верит", "Служебный роман"). Видимо, быть и деловой, и красивой, и любимой, и богатой слишком много; более высокий общественный статус женщины многими мужчинами воспринимался как личное оскорбление или катастрофа.

Предвзятое отношение к сильным, деловым женщинам сохранилось и в постсоветский период. Только два фильма выпадают из советской традиции - "Весна" (Г. Александров, 1947) и "Бедная Саша" (Г. Кеосаян, 1997). В первой ленте именно не типично женские самоуверенность и натиск профессора Никитиной не только помогли получить ангажемент в кино, но и вызвали интерес главного героя, увидевшего Личность, равную ему по глубине увлеченности и таланту.

Героиня другого фильма напоминает, на первый взгляд, ранимых в личной жизни "карьеристок поневоле" из фильмов "Москва слезам не верит" и "Самая обаятельная и привлекательная". Но эта женщина вовсе не так уж и беззащитна: сверхчестолюбивая, привыкшая диктовать условия, она готова бороться и победить любым путем, но в то же время умеет быть благородной. Дилемма "мать" или "начальница" не превращается для нее во внутренний конфликт, она уверена в своем праве на счастье. В образе "сильной женщины" романтизируется новая концепция женственности и красоты, воплощающая феминистские идеалы конца 90-х, адаптированные к славянской традиции. Но, к сожалению, такие фильмы единичны.

В.А.Суковатая [20] выделяет определенные мифы, относительно женщин-предпринимателей, сформировавшиеся в общественном сознании:

 Миф 1: "Бизнес - неженское  дело". Свойства характера и стиль поведения, необходимые для успеха в бизнесе, не совместимы с выполнением функций жены и матери.

Миф 2 - "медико-биологический", согласно которому, вступая в конкурентную борьбу, женщина идет против своего "природного" предназначения, и, как следствие, ее здоровье ухудшается, способности к зачатию, вынашиванию и рождению детей падают.

Миф 3 - "художественно-публицистический", исходит из свойственного еще разночинцам и воплощенного И.С. Тургеневым в образе Кукшиной ("Отцы и дети") иронического скепсиса по поводу "дам-эмансипе": активная деятельность лишает женщину ее "женственности", сексуальной привлекательности.

Миф 4 - "психологический" - основан на опасении, что женщина, став экономически независимой, повысит свои требования к избраннику.

Миф 5 - "эгоизм и самопожертвование", повторяет существующую еще с советских времен идею о противостоянии сфер семьи и работы и необходимости выбора между ними. Мужчине подобные ультиматумы никогда не ставились. Для представительниц же прекрасного пола спектр социальных ролей сведен к двум - либо "мать" (жена, любовница), либо "товарищ" (начальница, сотрудница).

Миф 6 - "эвристический", утверждает, что женщина от природы не способна к принятию быстрых решений в экстремальных ситуациях, что якобы неизбежно в сфере бизнеса. 

Миф 7 - для женщины путь в бизнес лежит только через "постель". Энергетически-волевой потенциал женщины принижается на фоне "сексуальных достоинств". 

Таким образом, развитие женского предпринимательства в постсоветских странах ограничивается тремя проблемами: 1) не сформирован позитивный образ бизнес-леди как вариант гендерной идентичности; для большинства населения характерна нетерпимость к такой социальной роли; 2) модель успешности в делах перекрывается парадигмой "удачного замужества", активно пропагандируемой масс-медиа; 3) нет традиций эгалитарной семьи, предоставляющей женщине право на личностную, профессиональную (финансовую, политическую) самостоятельность.

Средства массовой информации представляют непривлекательный образ женщины-предпринимателя, пропагандируя гендерные стереотипы восприятия женщины в обществе, тем самым вызывая отторжение образа в общественном сознании. При этом одобрение вызывает следование женщинами этим стереотипам – «домохозяйка», «хранительница домашнего очага» и т.д. Это, безусловно, служит определенным психологическим барьером для женщин, решивших посвятить себя предпринимательской деятельности.

Помимо СМИ, не последнюю роль в формировании моделей социально одобряемого поведения женщин играет идеология. При этом действенность любой идеологической установки зависит, прежде всего, от того,  насколько внедряемый постулат адекватен глубинным пластам сознания,  хранящим генетическую память о мере поощряемого терпения и оправданного протеста.

С.Ю. Барсукова [10] описывает модели успеха женщин через образ «Золушки». За условие принимается, что "Золушка"  это не просто притягательный женский образ,  но символ жизненного успеха,  который,  во-первых,  принципиально доступен всем женщинам данного общества, во-вторых,  принципиально достижим только в результате действий,  не диссонирующих с идеологически заданными канонами "хорошести" и "праведности". Следование образу-примеру становится массовым только в случае возникновения в обществе атмосферы гарантированности обещанной награды.

Сюжет о Золушке создавал своего рода матрицу для идеологического мифотворчества. Золушка являет собой прообраз восходящей вертикальной мобильности,  наиболее яркий пример героизации будничных страданий,  сюжетную реализацию темы испытания во имя последующего вознаграждения. 

К «Золушкам» советской эпохи автор относит трактористку 30-х годов Пашу Ангелину и космонавта 60-х Валентину Терешкову. В общественном сознании эти конкретные женские судьбы выполняли функцию иллюстративного примера результатов достижительной мотивации,  на которую советское государство ориентировало женскую половину. Рождение образа П.  Ангелиной как символа принципиальной совместимости традиционно мужского занятия и женской природы оправданно и закономерно, потому, как в период индустриализации и коллективизации явственно осозналась необходимость массового задействования женских рабочих рук  в общественном производстве.

Впоследствии война востребует этот потенциал.  В годы Великой Отечественной женщины трудились наравне с мужчинами,  фактически были сломаны все традиционные представления о разделении работ на мужские и женские.

По мере нормализации послевоенной жизни совершенно отчетливо обозначились рецидивы активного вовлечения женщин в общественное производство наравне с мужчинами.  Советская женщина 60-х годов уже и без зазывного подвига П.  Ангелиной сплошь и рядом заменяла мужчину в производственной деятельности.  Из подвига это превратилось в каждодневную практику.

Было очевидно,  что советские женщины и далее будут трудиться наравне с мужчинами, но потребовался новый светлый образ,  подтверждающий ценность равенства полов.  Общество 60-х нашло образ Золушки,  адекватный целям и задачам общественного развития страны,  вышедшей на баррикады НТР.  Образ  "космической Золушки"  дарил надежду на временность рутины,  на рост творческого начала в любой производственной деятельности, на изобилие и процветание.

В 70-е годы страна перешла  от хрущевского  "догнать и перегнать"  к затяжному противостоянию капиталистической системе.  Требовались новые  "Золушки",  долготерпящие,  исполнительные и менее романтичные.  Стало понятно,  что советские женщины еще не одно поколение будут выполнять технически не облагороженную работу. 

Как следствие —  появление неярких образов,  таких,  как ткачиха В.  Голубева.  Доведенные до автоматизма движения,  сосредоточенность на выполнении определенного набора простейших операций,  скорость и аккуратность их выполнения,  неприхотливость по отношению к содержанию труда и его условиям - таковы слагаемые  "успеха" этого образа. 

Таковы были социально одобряемые образы в советский период. С наступлением постсоветского периода происходит коренная ломка прежней социально-экономической и политической системы, которая диктовала необходимость поиска адекватного женского образа как персонификации жизненного успеха, возможного именно благодаря рыночным преобразованиям общества.

Для наиболее энергичных и верящих в свои силы  (а также имеющих стартовый капитал в виде денежных накоплений,  связей,  профессиональных знаний и менеджериальных навыков)  был предложен образ женщины-предпринимателя.  Персонификаций -  множество. Наиболее яркая -  И.  Хакамада.  К тому же этот образ обозначал заманчивую для нашего сильно политизированного общества перспективу плавного перетекания успешной предпринимательской деятельности в политическую.

Но таких женщин  немного.  Алгоритм превращения в  "Золушку" такого рода для большинства российских женщин,  во-первых,  малодоступен,  во-вторых, неприемлем.  Что касается малой доступности превращения в  "Хакамаду",  то здесь,  как говорится,  комментарии излишни.  Все-таки управлять трактором или довести трудовые навыки до состояния автоматизма и организовать процветающий бизнес -  задачи разнопорядковой сложности.  Конечно,  в космос тоже не все могли полететь,  однако значимость образа В.  Терешковой этим не умаляется.  Да,  действительно,  космос для большинства был закрыт, но некоторое приближение к нему в виде получения высшего образования,  освоения современных технологий,  научно-исследовательской деятельности было реальностью для миллионов советских женщин.  Образ на то и образ,  чтобы показывать лишь направление движения,  но не гарантировать тождественности результатов.  С бизнес-леди все оказалось сложнее.  Даже некоторое приближение в виде открытия карликовых фирм,  взятия патента на индивидуальную-трудовую деятельность и прочих видов так называемого экономически активного поведения оказались уделом немногих,  исключительно сильных и энергичных представителей женского рода.  В условиях криминальных поборов,  налогового пресса, чехарды законов,  дороговизны кредитов и прочих атрибутов российского рынка вхождение женщин в число предпринимателей оказалось более чем проблематично.  Для России середины 90-х годов как ничто подходит: "Легко делаются только большие деньги".  Женский бизнес ориентирован на традиционно женские отрасли  (общественное питание,  бытовое обслуживание,  дошкольное воспитание и т.п.),  где  "большие деньги"  скорее исключение, чем правило [2].