Шпаргалка по "Социологии"

Первые реформы.

Причины нынешнего кризиса в экономике, по мнению специалистов, не доверять которым нет оснований, надо искать в уродливой структуре  народного  хозяйства  страны  и отсутствии серьезных стимулов к труду.  Все это следует умножить на серьезные ошибки в управлении, допущенные в начале перестройки. Кстати, первоначально,  на XVII Съезде КПСС вопрос ставился правильно: повернуть производство лицом к потребителю и активизировать человеческий фактор.  Но как добиться поставленной цели?  Горбачев  избрал  вполне марксистский метод - метод проб и ошибок.     Сначала было  "ускорение" - наивная попытка с помощью идеологических заклинаний и призывов к "каждому  на  своем  рабочем месте"  заставить проржавевший хозяйственный механизм крутиться быстрее.  Но одними уговорами было не обойтись: на выпуск товаров  народного потребления была задействована только одна седьмая часть основных производственных фондов. И правительство затеяло  малую  индустриализацию - с тем,  чтобы в конечном итог модернизировать легкую отсталую промышленность.  Все это, однако,  закончилось провалом уже на первом этапе: миллиардные госкапвложения в базовые отрасли бесследно растворились во  всеобщем бедламе - нового оборудования,  материалов, технологий легкая промышленность так и не дождалась. Тогда сократили   закупку  ширпотреба  и  бросили  валютные средства на закупку техники за рубежом.  Результат -  минимальный.  Часть оборудования так и осталась на складах и под открытым небом - нехватка производственных площадей.  А то, что удалось, в конце концов, смонтировать, то и дело давало отказы. Целые поточные линии простаивали из-за неправильной эксплуатации, отсутствия запчастей, низкого качества сырья. Наконец поняли,  что при отсутствии стимулов у производителей  ничего в экономике не повернешь.  Решили дать предприятиям хозрасчетную самостоятельность. Но ограниченная свобода обернулась  лишь  правом бесконтрольного расходования государственных средств и привела к вздуванию цен,  сокращению  объемов  производства и резкому росту денежной массы в наличном обращении. Рост заработков при этом никак не повлиял на выход конечной потребительской  продукции,  поскольку  деньги выплачивались не только производителям товаров, но и всем остальным без исключения. Желание власти выглядеть хорошо без всяких на то  оснований сыграло  с  ней плохую шутку.  Не сокращая прежних расходов,  в центре и на местах разрабатывали бесчисленные социальные  программы, закачивали в экономику инфляционные деньги. В конце концов, раздутый платежеспособный спрос начал потихоньку  раздавливать и торговлю, и потребительский сектор промышленности. Потери народного хозяйства от первой  реформы  Горбачева  - антиалкогольной компании - оцениваются в 40 млрд. рублей. Урон, который нанесла нашей социалистической экономике  реформа  1987 года,  вообще не поддается исчислению.  Второе дыхание к социализму так и не пришло - началась агония...

Ельцин как Президент.

Существуют, видимо,  несколько  типов,  моделей  поведения "первого лица" государства.  "Вождь" знает,  как надо,  и ведет народ к новым и новым свершениям.  "Патрон"  заботится  о  том, чтобы все члены большой семьи-государства были довольны, сыты и друг друга не обижали. "Арбитр" следит  за  соответствием  всех проявлений жизни писаным и неписаным законам. И т. д.

Первая, "бунтарская",  часть политической карьеры Ельцина, казалось,  закончилась  29  мая 1990 года,  когда он был избран председателем Верховного Совета России.  Впрочем,  трудно  было ожидать, что в новой роли он напрочь откажется от прежних политических привычек.  Став через год президентом,  Ельцин  вскоре продемонстрировал,  что  намерен  сочетать в своей деятельности все три модели поведения. Наверное, харизматический лидер так и должен был себя вести, именно этого и ждали его приверженцы. Осознавая себя внепартийным,  выражающим  интересы  целого народа президентом,  Ельцин поневоле стремится держаться за все рычаги власти,  не довольствуясь ролью главы ее  исполнительной ветви.  Этим,  по-видимому, и обусловлен стиль поведения президента, который аналитики именуют "конфронтационным". Конфронтация заложена в том,  что Ельцин все время стремится действовать в системе простейшей,  привычной ему с 1987 года схемы: массы и лидер. Советы,  Конституционный  суд  и кто бы то ни было еще, претендующий на самостоятельную политическую роль, т. е. на выражение  части  "застолбленных" президентом народных интересов, неизбежно рискуют быть объявленными "реакционными", "утратившими доверие" и т. п. Одним из самых трудных,  однако, испытаний, ожидавших Ельцина  на  посту  президента,  стало другое - сочетание лозунгов "ДемРоссии" с императивом российской державности. На первых порах  Ельцин,  как я помню,  "раздавал" суверенитеты "каждому по способностям",  но обещал  сберечь  единство  России.  Но  ведь единство подлинной,  исторической России, существовавшей с 1922 года под псевдонимом "СССР", было разрушено в Беловежской пуще. Неясно, был ли Ельцин инициатором беловежских соглашений, каким именно виделось ему тогда СНГ и т. д. Но сам факт участия в упразднении СССР стал, пожалуй, самым крупным и драматическим событием политической биографии Ельцина. А когда в внутри РФ Чечня  взяла "слишком много" суверенитета,  Ельцин попробовал вмешаться, но безуспешно. Теперь, когда почти все российские автономии  обзавелись  собственными  президентами  и конституциями, Ельцину,  возможно,  и хотелось бы снова оказаться единственным президентом в своей стране, но не совсем ясно, как это сделать. А Конституция написана уже и в Вятке, пишется в Туле ...

Некоторое время назад Ельцин вдруг объявил, что он "националист" (конечно,  в смысле приверженности национальной  идее). Но  следует все же признать,  что внутри российская региональная политика остается пока одним из самых слабых мест администрации Ельцина.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Кризис политической системы: необходимость компромисса.

Борьба на политической арене страны  шла  главным  образом вокруг двух пунктов (на мой взгляд, эта борьба продолжается и по сей день).  Первый - общий сценарий развития перестройки. Будет ли  это постепенное врастание сложившихся структур управления в рыночное хозяйство и  введение  государственно-бюрократического капитализма "сверху"?  Или же, напротив, ликвидация этих структур и стихийное формирование капитализма "снизу"?

Второй узловой момент:  поскольку реформы требуют заведомо непопулярных мер,  то ответственность за их принятие и все, связанные с ними издержки возлагаются,  как правило, на политических противников.  Чаще всего в роли "козла отпущения"  выступал Центр.  Это проявлялось, например, в ходе политического скандала, который разразился в Верховном Совете России, когда союзное правительство обнародовало решение о введении договорных цен на ряд товаров (в ноябре 1990 года), а между тем это решение было согласовано и с Б.Н. Ельциным,  и с И.С. Силаевым. Известны и обратные случаи,  когда Центр сам находил "козла":  введенный  по указу  Президента  пятипроцентный  налог с продаж,  изъявший из кармана населения только за январь-февраль 1991 года чуть менее миллиарда  (931.5  млн.)  рублей,  "свалили" на Совет Министров РСФСР.

К концу 1990 года установилась патовая ситуация: ни коммунисты-реформаторы,  ни либералы уже не могли,  каждые в отдельности, добиться позитивных сдвигов в экономике, политике, социальной сфере.  Главное - они не могли поодиночке  противостоять угрозе  всеобщей  анархии.  Первые  - потому что в значительной степени утратили поддержку народа,  вторые - потому  что  после своих  первых побед успели подрастерять многих своих приверженцев.

Понимание необходимости политического компромисса наблюдалось как в одном, так и в другом лагере. Коммунисты-реформаторы (и даже коммунисты-консерваторы в лице ЦК КП РСФСР) в своих документах второй половины 1990  года  призывали  к  гражданскому согласию, выражали готовность создать не просто блок сил "социалистической ориентации",  но пойти на союз со всеми демократическими партиями и движениями. Их оппоненты, хлебнув лиха в решении практических вопросов,  с которыми они столкнулись, придя к власти на местном, а кое-где и на республиканском уровне, похоже,  также были внутренне готовы к сотрудничеству. Идея компромисса с частью аппарата и центром и создания сильной исполнительной власти - такой,  например,  лейтмотив декабрьской программной статьи Г.Х. Попова, озаглавленной не без претензии: "Что делать?".  ("Огонек", 1990, NN 50,51). Идея гражданского согласия путем приостановки действия иди полного роспуска всех политических партий стала к концу 1990 года популярной и замелькала на разных флангах либерально-демократического движения. Об этом говорили и А.А. Собчак,  и лидер либерально-демократической партии России В.В. Жириновский.  Либералы, по всей видимости, поняли, что их время истекает, так и не начавшись.

Роза политических  ветров перестройки изменилась в очередной раз.  Разразился острейший кризис сложившейся  политической системы.  Провозгласив лозунг "Вся власть - Советам!", реформаторы даже не задумывались над тем, что Советы, которые перестали  быть  приводными ремнями КПСС,  не в состоянии организовать нормальный процесс политического развития.  Пресса  КПСС  остро критиковала  "некомпетентных  демократов",  не умеющих наладить работу тех Советов,  в которых им принадлежит большинство. "Некомпетентные  демократы" кивали на "саботаж" со стороны прежней правящей касты  -  аппарата  исполнительной  власти,  мафиозных структур.  Однако  суть дела глубже.  Политический кризис конца 1990 года - результат не столько некомпетентности или саботажа, сколько отжившего типа государственности.

Каждая политическая сила стремилась искать собственный выход  из  этого  кризиса.  Болезненнее всего на него реагировали "государственные сословия" - те слои,  само существование которых было поставлено сейчас на карту. Они все энергичнее подталкивали Президента и Верховный Совет СССР к установлении,  авторитарного президентского режима при номинальной советской власти.  Горбачев,  хотя и не без колебаний,  вынужден был идти  на это,  он нуждался в поддержке,  но получить же ее было ниоткуда больше не мог:  КПСС утратила мобилизационные способности, а с либералами  сотрудничество  не  сложилось  -  сказалась инерция конфронтации.      Впрочем, если  бы оно и сложилось - авторитарной трансформации режима едва ли удалось избежать. Ибо либералы - во всяком случае,  те из них, кто делает погоду на политическом небосклоне,  рассматривали (и рассматривают)  усиление  исполнительной власти,  авторитарные методы перехода к рыночному хозяйству как нечто долговременное, а не как временную тактическую меру, поэтому, строго говоря, не только демократами, но и либералами они являлись разве что в кавычках.  Достаточно было прочесть проект Конституции России, чтобы увидеть: тоталитарный режим предполагается  заменить  не  всеобщей  демократией,  но   авторитарной

властью.  При этом, однако, в отличие от коммунистов-реформаторов, либералы нацеливались (и нацеливаются) на изменение фундамента политической системы, на трансформацию советской власти в парламентскую республику.

И все  же  определенный  шанс  предотвратить окончательную "авторитаризацию" перестройки еще имеется. Превращение подлинно демократических  движений  во влиятельную политическую силу,  в "четвертый вектор" преобразований (наряду с консерваторами, реформаторами и либералами) может существенно изменить политическую погоду.  Даже авторитарный президентский режим нуждается  в легитимности и социальной базе.  Поэтому демократические движения добиваются того,  чтобы осуществлялся не бюрократический  и не  анархический  вариант  капиталистического развития.  Крайне важно обеспечить участие общественных организаций трудящихся  в решении  всех  практических вопросов перехода к рынку,  включая разгосударствление  и  частичную  приватизацию  государственной собственности.

Не реформаторы и не либералы,  а  только  демократические, самодеятельные  общественные организации трудящихся могут воспрепятствовать замыслам  консервативных  сил,  которые  пытаются спровоцировать народный бунт против грядущего рынка, антирыночную,  тоталитарную контрреволюцию.  Для этого, однако, всем общественно-политическим,   потребительским,  культурно-просветительным,  профсоюзным и иным организациям необходимо сплотиться в мощный блок демократического единства.

Вопрос 16.Культура и цивилизация. Многие употребляют эти термины как синонимы. Сегодня преобладает точка зрения, что культура старше цивилизации. Цивилизация возникла в ходе эволюции, когда был совершен переход от присваивающего хозяйства (собирательство и охота) к производящему (земледелие и скотоводство). Наиболее важными признаками цивилизации принято считать: образование государства, возникновение письменности, отделение земледелия от ремесла, расслоение общества на классы, появление городов, различного рода технологий, с помощью которых общество устанавливает отношения с природой. Бытует и такой взгляд: цивилизация – это материальная культура, а собственно культура – это преимущественно духовные и нравственные начала. С этих позиций утверждается, что в современном обществе цивилизация все больше преобладает над культурой.

Вопрос 17 Вера и разум. Наука и религия. Становление и кризис научного позитивизма

"Не христианство ли виновато во многих войнах и бедствиях? Мы также вспоминаем о крестовых походах, инквизициях, молодежных волнениях и религиозных войнах. Не церковь ли вставала на сторону сильнейших и имущих, а слабые и бедные если не подавлялись, то по крайней мере игнорировались? И как можно верить во всеобщую истину, если те, кто выдает себя за обладающих ею, - а именно христиане, сами не едины и больше воюют друг с другом, нежели оказывают поддержку? Ницше был прав: "Спасенные должны бы быть более спасенными, если уж так необходимо верить в спасителя!"

Вы затрагиваете серьезную проблему. Меня также очень волнует невозможность доверия разобщенной церкви и задевает цитата Ницше, когда я соизмеряю свое поведение и свои недостатки с примерами из Библии. Но задумывались ли вы хоть однажды над тем, в какой мере существуют ваши нарушения в так называемом чисто внешнем христианстве и какое участие в этом принимали обновленные благодаря Христу люди? Знакомы ли вы с положительными социальными достижениями христианства?

Христианин - не идеальный человек, но он сознает свое совершенство и грешность и поэтому ищет прощения через Иисуса Христа. Нельзя на основании поведения одного христианина делать выводы о самом Христе. Мы должны ориентироваться на Иисуса, а не на его несовершенный земной персонал, чья связь со Всевышним осуществляется не всегда правильно. Христиане, не живущие силой святого Духа, больше удерживают людей от веры, чем указывают им путь. Рассматривая обьективно сегодняшние социальные достижения, такие, как здравоохранение, образование, Красный Крест, реформы в тюрьмах, приюты для сирот, запрещение рабства, детского труда и т.д., можно установить, что большую часть из них удалось достичь благодаря инициативе христиан.