Основные черты и периодизация русской философии

Пониманием характера, свойств  русской мысли диктовалось то, какие задачи Булгаков   ставил перед ней, как смотрел на свою эпоху и на перспективы России. «То что я любил и чтил больше всего в жизни своей, - писал он, - некричащую благородную скромность и правду, высшую красоту и благородство целомудрия, все это мне было дано в восприятии родины». Он  приходит к заключению, что ищущая Бога душа народа, так же как весь духовный склад интеллигенции, ручается за религиозное возрождение, которое рано или поздно должно наступить в России. Истинная и искренняя религиозность рассматривалась как противоположный полюс мещанства, а, тем самым, борьба с мещанством и означала бы ожидаемое религиозное возрождение, реформу не внешнего только, но и внутреннего человека. Вытекающей отсюда задачей русской мысли Булгаков сначала назвал подлинное осмысление и усвоение философии Вл.Соловьева, исследующей с позиции разума содержание религиозного сознания и предлагающей философское оправдание веры, т.е. сплетающей в одной системе религию,   философию,   науку  и  жизнь.   Затем  цель  была сформулирована шире: пересмотреть «при свете христианского идеала» социальную науку, социальные идеалы  и   саму  общественную  жизнь,   именно  этим   создав   самостоятельную научную   мысль   в   России, в которой он был уверен.

С размышлений о характере русского капитализма в работах Булгакова  начинает проявляться внимание к  чертам России, отличающим ее от других мировых образований. В своих историко-экономических исследованиях он подошел к выделению особенностей русского типа капитализма, охарактеризованного им как «бюрократический». Но определили его видение России мысли другого плана, зафиксированы уже в 1902 году в переломной работе «Иван Карамазов как философский тип». Булгаков указывал на то, что пропасть между общественным и нравственным идеалом и действительностью в России гораздо больше, нежели в Европе. Эта раздвоенность русской жизни приводила, по словам Булгакова, к тому, что самой примечательной   национальной   чертой   стала   мучительная   «болезнь   совести», которую Булгаков относил  к еще  не реализованным  в  истории преимуществам русского народа.

Трудно вычленить в творчестве Булгакова то, что сугубо касалось России, потому что заботой о ней, о настоящем и будущем русского народа проникнуто все, что было им написано, в том числе и в самых ранних, «марксистских» работах, отражавших отношение к России и понимание ее, отринутое самим автором весьма скоро как заблуждение. Именно мысли о России более всего показывают, куда шел мыслитель от марксизма, в наибольшей степени служат своеобразными мостками между негативным этапом отказа от марксизма доследующими позитивными этапами в его творчестве. С полным правом его называют национальным мыслителем: типические черты метущегося между полярными 
суждениями, а тем самым между полярными сторонами души, русского человека не просто были подмечены ими в интеллигенции и в народе (см. сб. «Вехи), но как бы писались с себя.

Тема России увлекала Булгакова  – об этом свидетельствуют содержательные статьи 1902 года: «Душевная драма  Герцена» и «Васнецов, Достоевский, Вл. Соловьев, Толстой (параллели)».  Идею народности Булгаков воспринимал  как  религиозную, связывая ее с общей идеей существования нравственного миропорядка или промысла Божия. Народы имеют свою нравственную задачу, историческую миссию, которая наперед предусмотрена этим миропорядком, поэтому не только могут, но и должны сказать собственное слово в истории. Уже сам факт существования великого народа, по мысли Булгакова, свидетельствует, что ему суждено «на свой лад послужить добру». Характерные черты народа, по мнению Булгакова, отражены и воплощены в его выдающихся представителях, именно они несут в себе национальную идею. Так, апофеоз русского народа – Пушкин, и далее - Васнецов, Достоевский, Вл. Соловьев, Толстой: «Мы в своей национальной совокупности являемся их творцами». Они признаются самобытными плодами русской культуры благодаря передаче средствами живописи, литературы, философии веры, прошедшей через горнило сомнения. Их творчество содействует пониманию религиозной психологии народа: «Гений религиозного чувства, а не художественная техника делает Васнецова мастером, которому мы удивляемся» . Победу веры над безверием считал Булгаков темой Достоевского и темой Вл. Соловьева. Лик Христов открылся русскому народу в его безмерных и нескончаемых исторических страданиях, как писал Булгаков в 1906 году. С религиозным предназначением русского народа, с выработанными им свойствами - «всечеловеческой душой» и «синтетическим складом» - Булгаков, вслед за Достоевским, связывал устройство человеческой жизни на началах христианской свободы.

Павел Александрович  Флоренский (1882 – 1937) – ученый, философ, священник – личность уникальная, и фигура в русской культуре – знаковая. Его сравнивали с Леонардо да Винчи и с Паскалем, он «неизмеримо … выше Паскаля, - утверждал В. Розанов, которому Флоренский казался святым: «до того необыкновенен его дух, до того исключителен». П.А. Флоренский родился в Закавказье, возле местечка Евлах (ныне – Азербайджан) в дворянской семье. Учился в тифлисской гимназии, окончил ее с золотой медалью, по ее окончании поступил на физико-математическое отделение Московского университета. Увлечение чистой математикой (философско-математическая школа Н.В. Бугаева) сочетал с занятиями философией (под руководством С.Н. Трубецкого, Л.М. Лопатина). Писал статьи для журналов «Новый путь», «Весы».

В 1904 году окончил университет. В том же году познакомился со старцем Антонием, жившем тогда в Донском монастыре, тот посоветовал ему поступить в Московскую Духовную академию. По окончании работал на кафедре истории философии, разработав в этот период ряд оригинальных курсов по истории античной философии, философии культуры и др. В 1914 г. увидело свет самое известное произведение Флоренского «Столп и утверждение Истины. Опыт православной теодицеи». На войну с Германией отреагировал тем, что в 1915 г. уехал на фронт в качестве полкового священника военно-санитарного поезда.

После Октябрьской революции Флоренский работает ученым в Троице-Сергиевой  лавре, читает лекции по физике и математике в Сергиевском институте народного образования, принимает участие в деятельности Всероссийской ассоциации инженеров и Российского общества электротехников.

С 1920 г. работал в различных государственных  учреждениях. Был заведующим научно-техническими исследованиями завода «Карболит» (занимался  технологией пластмассы); с 1921 г. работал  в Главэнерго ВСНХ РСФСР, старшим научным сотрудником комитета электрификации СССР; был профессором Высших художественных технических мастерских (ВХУТЕМАС). В течении ряда лет философ был редактором «Технической энциклопедии», в которой опубликовал большое количество оригинальных статей.

Несмотря на отделение церкви от государства, на гонения, и даже физическое уничтожение верующих, отец Павел в течений ряда лет продолжал церковную деятельность. Он не оставил чтения лекций. В Академии проводил духовные семинары и занятия.

Проводившаяся в конце 20-х годов политика поголовного уничтожения верующих затронула и Флоренского. ОГПУ взяло его под стражу. Но никакого обвинения ему вынесено не было. Запретив жить в больших городах и научных центрах, его сослали в Нижний Новгород. Но по ходатайству влиятельных государственных деятелей, которые высоко ценили его талант, отец Павел был освобожден от ссылки и через полгода вернулся домой. В 1933 году он снова арестован и сослан уже на 10 лет в Сибирь за якобы участие в контрреволюционной организации, состоявшей из монархиствующих и кадетских элементов и попытавшихся создать республиканское правительство, опирающееся на Православную Церковь. В 1934 он был переведен в Соловецкую тюрьму, где, видимо, и был расстрелян 1937 г. П.А. Флоренский был реабилитирован дважды - в 1958 и 1959 годах - ввиду отсутствия доказательств виновности в антисоветской деятельности и за отсутствием состава преступления.

Даже скупое перечисление отраслей наук, в которых плодотворно трудился Флоренский, свидетельствуют о его  энциклопедизме.  «Он был профессором перспективной живописи; прекрасным музыкантом, проницательным поклонником Баха и полифонической музыки, Бетховена и его современников, в совершенстве знавшим их произведения. Флоренский был полиглотом, в совершенстве владевшим латинским и древнегреческим, большинством современных европейских языков, а также языками Кавказа, Ирана и Индии...» – таково мнение не только Н.О. Лосского, но и многих исследователей его творчества.

Отправной точкой философских исследований Флоренского является его определение культуры. Он отрицает культуру как единственный во времени и пространстве процесс. Флоренский развивает мысль о подчиненности жизни отдельных культур ритмически сменяющимся типам культуры средневековой и культуры возрожденческой. Первый тип характеризуется органичностью, объективностью, конкретностью, самособранностью, а второй – раздробленностью, субъективностью, отвлеченностью и поверхностностью. Ренессансная культура Европы, по убеждению Флоренского, закончила свое существование к началу ХХ века, и с первых же годов нового столетия можно наблюдать по всем линиям культуры первые ростки культуры иного типа.

Свое собственное мировоззрение  Флоренский считает соответствующим  по складу стилю XIV – XV вв. русского средневековья, но предвидит и желает другие построения, соответствующие более глубокому возврату к средневековью.

Исследования, которыми занимался  Флоренский в границах философско-математической школы Н.В. Бугаева,  оставили отпечаток на его философском мышлении.

Мировоззрение Флоренского сформировалось на почве математики и пронизано ее началами. Поэтому для него наиболее существенным в познании мира представляется всеобщая закономерность как функциональная связь. В мире господствует прерывность в отношении связей и дискретность в отношении самой реальности. Дискретность реальности ведет к утверждению формы или идеи как единого целого, которое «прежде своих частей» и «их собою определяет, а не из них слагается». Отсюда интерес к интегральным уравнениям и к функциям линий, поверхностей, отсюда же, пифагорийский уклон и стремление понять число как форму. А в связи с представлением о многослойности реальности и недоступности одних слоев другим – стремление дать наглядную модель мнимостей.

Флоренский видит в математике необходимую и первую предпосылку мировоззрения, но в абсолютизации математики находит причину ее культурного бесплодия: направляющие импульсы математике необходимо получать, с одной стороны, - об общего миропонимания, а с другой – от опытного изучения мира и от техники. Собственные занятия Флоренского направлены в обе эти стороны, причем предметом техники служит электротехника, преимущественно электрические поля и их материальные среды. Учение о полях, расширительно, связывается с задачами геометрии и натурфилософией, а материаловедение – с гистологией материалов как областью применения учений о множествах и теории функций.

Способом философствования П.А. Флоренского, пронизывающим все его творчество, является аритмология. В широком  смысле слова аритмология – это  идея прерывности, свойственная, по его мнению, всему формирующемуся миросозерцанию, грядущему на смену аналитическим миросозерцаниям разного рода, в основе которых лежит идея непрерывности. Флоренский полагает, что аналитическое миросозерцание не способно объяснить свободу, веру, подвиг, творчество, красоту. Если аналитическое миросозерцание противостоит всему случайному, которое все более властно заявляет о себе в науке, то аритмология органически вписывает в себя случайное, исследуемое в рамках теории вероятности. Живому свойственны и причинные (аналитические) и целесообразные (аритмологические) изменения.  В социальной жизни сочетаются периоды постепенной эволюции (аналитическое) и революции, социальные катастрофы, перевороты индивидуальной и социальной жизни (аритмологическое).

Характерной чертой философских взглядов П. Флоренского является антиномизм. У истоков антиномизма П.А. Флоренский ставит Платона, большинство диалогов которого он понимает как «художественно драматизированные антиномии».  Высоко оценивается и антиномизм Канта: «идея о возможности антиномий разума – это самая глубокая и самая плодотворная из идей Канта».

Сама истина у Флоренского есть антиномия: «Безусловность истины с  формальной стороны в том и  выражается, что она заранее подразумевает  и принимает свое отрицание и отвечает на сомнение в своей истинности принятием в себя этого сомнения и даже – в его пределе. Истина потому и есть истина, что не боится никаких оспариваний; а не боится их потому, что сама говорит против себя более, чем может сказать какое угодно отрицание; но это самоотрицание свое истина сочетает с утверждением. Для рассудка истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку. Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Другими словами, истина есть антиномия, и не может не быть таковой». Постижение этой истины-антиномии подвиг веры.

Труды Флоренского вплотную подводят к идее «философско-математического  синтеза». О его непрестанной работе над воплощением этой идеи свидетельствует изложение части «Столпа и утверждения Истины» на языке математических символов. П.А. Флоренский пытался все более и более расширять математизированную часть философии и богословия, стремясь к всеохватывающему синтезу.  К этому делу он привлекает все новые разделы математики: логистику, теорию вероятностей, делает попытку привлечь теорию мнимых величин и теорию инвариантов. П.А. Флоренский и в более поздних своих работах трудился в направлении «философско-математического синтеза».

В качестве предела применимости «философско-математического синтеза» Флоренский называет индивидуальное бытие.

Бессилие логической мысли над  индивидуальным бытием призван показать раздел «Понятие тождества в математической логике» книги «Столп и утверждение  Истины». Математическая логика не определяет индивида, ибо он есть реальность сверх-рассудочная, но способна определить лишь признаковое тождество, т.е. формальное подобие, не проникающее в бытие индивида. Здесь самым наглядным образом встает бессилие логической мысли перед конкретным, т.е. индивидуальным бытием.

Флоренский углубляет и развивает  тему борьбы космических сил и  хаоса - тему,  характерную для  Московской философско-математической школы. Для этой школы свойственно  убеждение,  что математика способствует космизации: «Никакая закономерность не может быть определена без математического элемента, являющегося при правильном применении естественным противником беспорядка,  спутанности,  хаоса».  Именно «математический элемент» противостоит хаосу. В центре этого процесса космизации стоит человек:  «Человек с этой точки зрения есть живой храм, в котором деятельно осуществляются высшие цели и главнейшие задачи мировой жизни».  Предел для осуществления этих целей могут поставить физические законы, например, закон сохранения энергии.