Вегетарианство как нравственная ценность

ВЕГЕТАРИАНСТВО  КАК НРАВСТВЕННАЯ ЦЕННОСТЬ

.

Т. А. Покуленко. ВЕГЕТАРИАНСТВО КАК НРАВСТВЕННАЯ ЦЕННОСТЬ

В общественном сознании сосуществуют два вида жестокости. Жестокость первого вида — по отношению  к человеку — осознается и порицается, другая же — по отношению к природе  — узаконена, приобрела силу привычки, не подпадает под моральный анализ и, естественно, осуждение. Она получила «права гражданства» на заре человеческой цивилизации с благословения  суровых законов борьбы за выживание. Но все больше и больше появляется людей, которые стремятся расширить  рамки гуманности, становясь, в частности, на путь вегетарианства.

В древние  времена жестокость заявляла о себе и в суровых межчеловеческих  отношениях (апогей которых — каннибализм), и в безжалостном отношении к  природе. По мере исторического процесса нравы межличностных отношений  смягчались, в то время как бездушие по отношению к природе сохранялось  и усугублялось. И в современном  цивилизованном обществе по сравнению  с прошлым, значительно более  гуманным, царит грубейшее, архаичнейшее варварство по отношению к природе. Причем эта «реликтовая» жестокость тщательно укрывается и обществом, и каждым отдельным человеком  от суда совести. Только экологические  трудности поставили в полной мере перед широкой общественностью  проблему правомерности, и более  того, острейшей необходимости распространения  ответственности человека с исключительно  межличностных отношений на мир  в целом.

Впрочем, частичным оправданием нашего нравственного  сознания может послужить то, что  чувство вины за жестокое отношение  к природе человек все же испытывал. Но оно, не осознаваясь, как таковое, сублимировалось в проявлениях  повышенного сентиментализма по отношению к ней. И прежде всего  по отношению к живой природе  — мода на бантики у кошек и  собак, «гневные» осуждения живодеров  — изготовителей шапок из собак  и т. п. Видимо, законы нравственного  равновесия требовали, чтобы бездушность  в одном (в главном) компенсировалась избытком нравственных эмоций в другом (в частностях). Как бы там ни было, нельзя более равнодушно взирать  на существующую жестокость по отношению  к природе. Необходим пересмотр  узаконенных традицией правил обращения  с природой.

В первую очередь это касается, на наш взгляд, обычая мя-соедения. Альтернативное направление  — вегетарианство — пополняется  сейчас на практике все новыми сторонниками. Однако существует насущная потребность  в теоретических, в том числе  нравственных, обоснованиях этого движения. Один из возможных подходов к решению  этого вопроса — обращение  к истории теории вегетарианства. Одну из попыток применения такого подхода и представляет данная работа.

Известно, что вегетарианство — это учение и образ жизни, не допускающие  употребление в пищу мяса животных. Образно вегетарианство можно представить  в виде большой матрешки, состоящей  по крайней мере из трех других, отличающихся по строгости диеты и соответственно по числу сторонников. Самая маленькая, но и самая бескомпромиссная и  неумолимая «матрешка» — это немногочисленный отряд «сыроедов», утверждающих, что  питание человека не должно включать ничего, кроме фруктов и орехов в сыром виде. Всякое другое меню, с их точки зрения, нравственно недопустимо. Средняя «матрешка» более либеральная, она разрешает кроме диеты своей младшей сестры употребление еще и овощей, зелени, злаков с использованием огня для приготовления пищи. И наконец, самая крупная «матрешка», выражающая волю многочисленной когорты «безубойников», не возражает против употребления молока и яиц. Отдавая дань популярности последней «матрешки», обратимся к нравственному обоснованию вегетарианства данного вида. Условимся при этом, что с вегетарианством будем связывать именно установку «безубойников».

И в  древности и сегодня сторонниками такого понимания вегетарианства отстаивается идея о том, что подлинно гуманное и единственно подобающее человеку отношение к животным несовместимо с употреблением в пищу их мяса. Преемственность взглядов вегетарианцев  не помешала каждой эпохе по-новому их озвучивать. Сегодня, в контексте  экологических проблем, ясно показавших узость и несостоятельность отношения  к животным, как и в целом  к природе, только лишь как к средству для достижения утилитарных человеческих целей, вопрос о вегетарианстве приобретает  особую значимость.

Нравственная  «изюминка» проблемы «современная экологическая  ситуация и вегетарианство» заключена  в значении для общества определенного  решения этой проблемы. Современная  экологическая реальность, требующая  более широкого понимания общественного  значения природопользования (включающего  в себя не только всесторонний учет настоящего, но и более отдаленную перспективу), заставляет посмотреть на вегетарианство как на нравственно  оправданную, ориентированную на будущее  альтернативу преобладающему способу  питания. Действительно, повсеместное принятие вегетарианства по нравственно-экологическим  мотивам, с одной стороны, способствовало бы и сохранению природы, и прямому  сохранению диких видов животных, все еще употребляемых в пищу, и перемещению обитания домашних «мясных» животных в естественную среду  с вытекающим отсюда сохранением  биологической ценности их генофонда, а с другой стороны, благоприятствовало бы оздоровлению нравов в современном  обществе (постепенное уничтожение  двойной бухгалтерии гуманности, развитие через отношение к «братьям нашим меньшим» нравственных чувств сострадания, заботы, сочувствия).

Более полно представить весь круг нравственных вопросов, возникающих сегодня в  связи с проблемой вегетарианства, позволяет обращение к истории  этической мысли. «Отцом» европейского вегетарианства считают Пифагора. Он, по свидетельству Диогена Лаэртского, «запрещал... убивать животных, а  тем более ими кормиться, ибо  животные имеют душу, как и мы» [1]. Своим последователям Пифагор  предрекал, что, «довольствуясь невинной, чистой и гуманной пищей, они будут  наслаждаться здоровьем, душевным равновесием, спокойным сном и обладать высшими  умственными и нравственными  качествами» [2]. Сам же он, по словам Порфирия, «довольствовался медом, одним  хлебом, не пил вина, главной же его  пищей были вареные и сырые  огородные овощи. Рыбу он ел довольно редко» [3]. Ученик Порфирия, философ-неоплатоник  Ямвлих отмечал, что, внушая своим последователям неприятие мясной пищи, Пифагор имел, между прочим, в виду расположение людей к миролюбию. «Кто возмущается  убийством других созданий как делом  неправедным и неестественным, тот сочтет еще более беззаконным убивать человека или начинать войну» [4].

1 Диоген  Лаэртский. О жизни, учениях  и изречениях знаменитых философов  М, 1986. С. 310.

2 Цит.  по: Уильяме X. Этика пищи... М., 1893. С. 15.

3 Там  же.

4 Там  же. С. 16.

По  убеждению Пифагора, отказ от мяса особенно необходим Людям, занимающимся политикой. «Если они стремятся  быть справедливыми в высшей степени, то отнюдь не должны причинять вред и низшим животным. Как убедят они  других людей поступать справедливо, если известно, что сами они с  ненасытной алчностью пожирают близких  человеку созданий? Ведь благодаря  общению с нами, одинаковым условиям существования и взаимной привязанности  эти животные... связаны с нами братским союзом» [1]. В передаче Овидия призыв Пифагора отречься от «нечистой» пищи звучит так:

1 Цит.  по: Уильяме X Этика пищи... С. 16.

Смертные, бойтесь тела осквернять непотребною  пищей!..

Расточая  дары, земля нам кроткую пищу

Производит  и яств без убийства и крови  подносит.

О что  за ужас внутрь чужую внутренность прятать

И, глотая тела, утучнять ненасытное тело,

И животному  жить другого животного смертью!..

Той же все пребывает душа, но в разные образы входит.

Так чтоб не быть доброте побежденною  алчностью брюха,

Бойтесь, вешаю я вам, изгонять родимые  души

Злобным убийством, и кровь да не будет  кровью питаться [2].

2 Овидий. XV книг превращений. Пер. А.  Фета. М , 1887. С. 741.

Судя  по этим свидетельствам, порицание  мясной пищи Пифагором связано с  нравственным осуждением убийства. Это  подтверждают и слова Порфирия о  том, что Пифагор «избегал и убийств  и убийц: не только воздерживался  от животной пищи, но даже сторонился поваров  и охотников» [3]. Воспринимая животных как родственные человеку существа, Пифагор усматривал связь между  употреблением мясной пищи и ожесточением человеческого сердца, перешагивающего  барьеры сострадания. И соответственно отказ от мяса, по Пифагору, это путь к нравственному очищению и установлению справедливости в межчеловеческих  отношениях.

3 Порфирий. Жизнь Пифагора//Диоген Лаэртский.  О жизни, учениях и изречениях  знаменитых философов. С. 417.

Горячо  восставал против злоупотреблений  мясной пищей и Сенека. Он призывал своих современников к умеренности  и рекомендовал им перейти к простой  растительной пище. Сам же Сенека отказался  от мяса под влиянием своего учителя  Сотиона, приверженца Пифагора. Следуя Сотиону, Сенека утверждал, что если правила пифагорейцев справедливы, то воздержание от мясной пищи должно приближать нас к беспорочности; если же они ошибочны, то соблюдение их по крайней мере приучит к умеренности и простоте жизни [4].

4 См.: Сенека Нравственные письма к  Луцилию. М., 1977. С. 274.

Важная  страница в этике вегетарианства принадлежит Плутарху. Неиспорченное  нравственное чувство человека не может  смириться с гибелью существ, столь близких нам, утверждает мыслитель. «Мы не можем заявлять особенных  прав на животных, существующих на суше, которые питаются одинаковой пищей, вдыхают тот же воздух и пьют ту же воду, как и мы; при их умерщвлении  они смущают нас своими ужасающими криками и заставляют стыдиться  нашего поступка» [5]

5 Цит.  по: Уильяме X. Этика пищи... С. 58.

Плутарх убежден, что питание мясом —  это проявление варварской жестокости человека, совершающего напрасное, дикое  убийство. Человек «употребляет мясо не из нужды или необходимости, так  как видит, что ему предоставлен свободный выбор между травами  и плодами, богатство которых  неистощимо, но из сластолюбия и  пресыщения. Он приискивает себе нечистую и неудобную пищу, покупаемую ценой  умерщвления живых существ, и  этим выказывает себя более жестоким, нежели самые кровожадные из диких  зверей. Кровь, мясо дикого животного  могут прилично питать коршуна, волка  и змею, для людей это неуместные кушанья» [1]. В другом месте эта  же мысль звучит более определенно: «Вы называете хищными и жестокими  львов, тигров и змей, тогда как  сами не уступаете им ни в какого рода варварствах. Между тем для  них убийство — единственное средство к существованию, а для вас  это лишняя роскошь и преступление» [2]. По Плутарху, моральная тяжесть  «преступления мясоедения» усугубляется еще и фактом беззащитности животных перед человеком: «Мы... преследуем и  убиваем невинных, прирученных и  беспомощных существ, лишенных оружия для своей защиты» [3]. Атрофия  совести и нравственных чувств человека достигла крайних пределов, с горечью  сетует Плутарх. Нас ничто не приводит в смущение: ни замечательная красота  животных, ни жалобные, ласковые звуки  их голоса, ни их способность принимать  решения. Из-за куска мяса мы лишаем их солнечного света, жизни, для которой  они рождены.

Призывая  к гуманному, бескорыстному отношению  к животным, Плутарх отмечает, в  частности, что нравственный человек  заботится о своих лошадях  и собаках не только пока они молоды, но и тогда, когда они уже не способны к работе. По Плутарху, в  животных не должно видеть только средства, инструменты для осуществления  человеческих целей. Людям не пристало «обращаться с живыми существами, как с обувью и другими домашними  вещами, которые выбрасывают, когда  они износились от употребления» [4].

У Плутарха мы встречаем и идею, позднее развитую И. Кантом, что сострадание к другим существам необходимо «хотя бы только для упражнения в человеколюбивом  обращении с людьми». Общий же пафос учения Плутарха сконцентрирован  в его изречении: «Закон и правосудие касаются только человечества; но доброта  и благоволение могут простираться на существа всевозможных видов» [5].

1 Plutarch';, Moralia. In fifteen volumes. Cambridge. Massachusetts. L, 1968. Vol. XII. P. 525.

2 Ibid. P. 547.

3 Ibid. P. 549.

4 Цит.  по: Уильяме Х. Этика пищи... С. 61.

5 Там  же. С. 60.

В средние  века вегетарианcкого как феномен  существовало преимущественно в  виде монашеского аскетизма Обоснование  идеи отказа от мясной пищи опиралось  скорее на аскетические принципы обуздания  «грешного тела», чем на мирские  принципы справедливости и гуманности. В этом отношении характерны слова  Оригена, одного из «отцов церкви»: «Мы (высшее духовенство. — Т. П.) воздерживаемся от мяса животных для обуздания нашей  плоти, для порабощения ее, желая  еще во время земной жизни умертвить  свои члены» [1]. Климент Александрийский  подчеркивает: «Ни еда не может  быть нашим занятием, ни удовольствие — нашей целью» [2] Пища, по его  мнению, должна быть самой простой  и служить для поддержания  жизни, а не для чревоугодия.

Мыслителей V — XVI веков нравственные основания  питания интересуют мало. Заслуга  возрождения гуманистических идей вегетарианства принадлежит М. Монтеню, не случайно прозванному «новейшим  Плутархом» Монтень осуждает укоренившееся  «варварство» по отношению к животным, причину которого он предполагает в  инстинкте бесчеловечности. Возможно, рассуждает мыслитель, этот инстинкт врожден, так как «никого не забавляет, когда животные ласкают друг друга  или играют между собой, и между  тем никто не упустит случая посмотреть, как они де-рутся и грызутся» [1]. По Монтеню. жестокость к животным тесно связана с жестокостью  по отношению к людям: «Кровожадные наклонности по отношению к животным свидетельствуют о природ-ной  склонности к жестокости. После того как в Риме привыкли к зрелищу  убийства животных, перешли к зрелищам с убийством и осужденных, и  гладиаторов» [1].