Сопоставительный анализ фразеологизмов с компонентом-зоонимом на материале английского, русского и японского языков

Представлять все наиболее передовые разработки в этой области кажется нецелесообразным, так как в нашей работе внимание сосредоточено на единицах, имеющих оценочные свойства, т.е. перенос образа животного на черты характера или образ поведения человека. В связи с этим  рассмотрим подробнее эмоционально оценочные свойства фразеологизмов.

Эмоциональность фразеологии - это способность фразеологизма не только назвать предмет, явление, но и выразить определенные чувства и оценки говорящего. Из эмоционального значения выводится и такое немаловажное качество как оценочность.

А.В. Кунин дает следующее определение оценки: "Оценка как объективно - субъективное или субъективно - объективное отношение человека к объекту, выраженное языковыми средствами эксплицитно или имплицитно"[22 С.46]. Оценка является с одной стороны объективным свойством, так как она включает в себя качества, которые присущи объектам-реалиям внеязыковой действительности. Они представлены во фразеологическом значении через призму сознания человека. С другой стороны, оценка зависит от лица, использующего тот или иной фразеологический оборот, от его отношения к ней. Таким образом, можно говорить и о ее субъективном характере.

Категория оценки - социально закрепленное явление, т.е. оценки определяются общепринятыми в человеческом коллективе эталонами в сфере социальных, интеллектуальных и моральных явлений, общественно сложившимися нормами представления о хорошем или плохом. «Оценочность - факт языка, сферой реализации которого является речь» [22 С. 46-47]. С точки зрения оценочности фразеологизмы можно разделить на две группы: фразеологизмы с позитивной оценкой и негативной. В первую группу войдут фразеологизмы с эмоциональностью одобрительности (звезда первой величины; кровь с молоком; восстать из пепла; сложить голову); восхищения (рыцарь без страха и упрека;  властитель дум; арбитр прекрасного). Во вторую же группу будут относиться фразеологизмы с эмоциональностью ироничности (кладезь премудрости; без царя в голове); пренебрежительности (канцелярская крыса; кисейная барышня; синий чулок) и др.[16 С.32].

Если попытаться графически отразить точки зрения узкого и широкого подхода, то можно получить следующую схему.

 Внешние омонимы фразеологических оборотов   (за пределами области)                                                                                                                                                                                  

 Так как в нашей работе мы будем подробнее рассматривать ограниченную область фразеологизмов, а именно, единиц, в составе которых содержится компонент-зооним, то представляется более удобным обратить материал исследования в пользу узкого подхода.　Таким образом, под фразеологизмом мы будем понимать сочетание слов, обладающее нижеследующими свойствами.  Прежде всего, необходимо выделить такие качества исследуемой лексической категории как закрепленность в языке и воспроизводимость  в готовом виде. Более тщательный анализ позволяет говорить о метафорическом переосмыслении выражения, как неотъемлемой черте фразеологического оборота. Данные лексические единицы состоят из слов со свободными значениями, т. е. отличаются семантической членимостью. Кроме этого фразеологизмы валентны, то есть могут употребляться в окружении других слов, с которыми сочетаются грамматически и синтаксически. Таким образом, материал исследования будет включать в себя фразеологические единства и сочетания, с компонентом-зоонимом в отличие от афоризмов, поговорок, идиом и пословиц.

1.2. Зоонимы.  Особенности  семантики фразеологических единиц с компонентом-зоонимом.

Из всего разнообразия представленных групп и подгрупп фразеологических оборотов, наша работа направлена на исследование единиц, содержащих экспрессивно-оценочную лексику с определенным наполнением. Выделим особую группу фразеологизмов, имеющих в своем составе особый компонент – название животного, то есть зооним, или зоологический номен. Употребление таких единиц в живой речи не ограничивается использованием их в прямом смысле. Зоологические номены нередко приобретают метафорические значения, например, применительно к характеристике человека, его состояния, поведения (уставший как собака, здоров как бык, белая ворона). Фразеологические обороты такого типа вслед за такими лингвистами как М.И. Лапшина, Е.М. Брославская мы будем называть «зооморфизмами» или фразеологическими оборотами с компонентом-зоонимом [7 С.49 - 52]. Однако необходимо учесть, что термин «зооморфизм» понимается как в узком, так и  в широком смысле. В кратком мифологическом словаре дается следующее определение: «Зооморфизм - представление богов в образах зверей, а зверей как священных животных, воплощающих сущность богов; являлось существенным элементом многих древних языческих религий (например, древнеегипетской)» [4 С.211]. С лингвистической точки зрения термин может быть использован для обозначения оборотов, содержащих компонент-зооним в своем составе и употребляемых с помощью метафорического переноса названия того или иного животного на человека, с целью представить образ характеристики этого лица [44 С.54].

Зооморфизмы, как и вся оценочная лексика любого языка, используются в речи для более яркого выражения эмоций, чувств, мнения, реакции. Они формируют ценностную картину мира: оценку предметов по этическим и эстетическим нормам данного языкового сообщества. Исследования зооморфизмов, используемых для эмоционально-оценочной характеристики людей, представляют для лингвистов интерес, поскольку животные с древнейших времён играют важную роль в хозяйственной жизни и традициях носителей языка. И сам факт появления у зоонимов антропоцентрических приращённых смыслов и включение зооморфизмов в состав фразеологии говорит о том, что носители той или иной культуры и языка признают значимость животных в общей картине мира. Это определяется традиционным способом  переноса качеств и повадок животных на человека и наоборот. И, несмотря на то, что «впоследствии роль животных в духовной культуре становилась менее заметной, анимализм и ныне является той смыслообразующей базой, на  фоне которой формируются языковые и культовые стереотипы» [29 С. 128]. Универсальные до определенной степени значения зооморфической фразеологии основываются на общих этимологических источниках, таких как Библия, древнегреческие и латинские тексты, басни Эзопа. Что касается появления этноспецифических значений у зооморфизмов, то здесь имеет место зависимость фразеологизмов от неповторимого исторического опыта каждого народа. Они также свидетельствуют о появлении трудноотслеживаемых правил ассоциативного мышления у каждого этноса.

Фразеологические обороты с компонентом-зоонимом могут принимать в речи самые разнообразные формы.

Прежде всего, они могут употребляться в качестве самостоятельных лексических единиц, т.е. в виде отдельных слов - рус.: ворона, осёл, медведь, орёл; англ.: bear, bull, pig, fox; японск.: 豚 [buta] – свинья, 猪 [inoshishi] – дикий кабан, 山猿 [yamazaru] – горная обезьяна, 鸚 [o:mu] – попугай. Однако отдельно взятые слова или словосочетания не обладают свойством образности. Еще Ф. де Соссюр говорил  о знаковом характере слова по отношению к объективным явлениям действительности. Образными могут быть индивидуальные, невоспроизводимые выражения, в которых отражен объект. Например, слово «слон» не обладает образностью само по себе.  Но если это слово будет употреблено при конкретных обстоятельствах, то оно вполне может создать образ. Называя слоном неуклюжего человека, мы уже не просто имеем дело со словесным знаком. Говоря: «Слон!», - мы в свёрнутой и образной форме выражаем определенное оценочно-экспрессивное суждение, о том, что человек неуклюж или неаккуратен.

Есть случаи, когда внешний признак будет служить лишь формальной основой образного выражения и является в этом смысле второстепенным. При этом менее очевидный, скрытый признак представляется более существенным с точки зрения передаваемого значения. Например, выражение «эффект страуса» используется в психологии неслучайно. Возникновение именно такого сравнения легко представить, так как эти птицы обладают неповторимой поведенческой чертой, имеющей в основе реакцию на окружающую среду. Применительно к человеку, мы под эффектом страуса имеем в виду именно реакцию на внешние обстоятельства.

  Однако самым важным, по мнению исследователя С.М. Мезенина, при построении образа является сопоставление. Речевая образность возникает на стыке двух систем: эстетической, надъязыковой (художественный вымысел) и лингвистической (языковое оформление).     Из этого следует, что «семантика речевой образности включает в себя два вида рефлексии: 1) отражение действительности с помощью слова; 2) отражение действительности художественными приёмами» [30 С.48-57.]  Например, слово «змея» само по себе понятие отвлеченное. Но,  употребляя его в переносном смысле, мы выражаем выражать набор качеств, справедливо или несправедливо приписываемых этому животному. Обратившись к примерам: 1) В этой местности много змей; 2) Я бы не стал иметь дело с этой змеёй, мы можем увидеть, что в примере 1 значение знака совпадает со смыслом. В примере 2 значение со смыслом расходятся. Значение слова остаётся прежним - «змея», а смысловую структуру слова можно обозначить как «человек +  коннотативная сема». Такое употребление характеризуется как образное. Другими словами, применительно к характеристике или поведению человека, эти слова теряют свое словарное значение и принимают контекстуальное или фразеологическое, то есть переосмысленное.

В большинстве случаев зоонимы входят в состав различных фразеологических сращений, идиом, пословиц, поговорок, где они выступают в качестве «человекозначащих или вещезначащих метафор» [27 С.32] (мышиная возня; ход конём; собаку съесть в чём-либо; the cat did it!; dog my cat; 鼠に引かれそう[nezumi ni hikareso:] – букв. «готов быть уведенным мышью», знач. «чувствовать одиночество»). Чаще всего зоонимы, утратившие свою мотивацию, относятся к идиомам и функционируют как компоненты зоофразеологических единиц, таких как, например: рус.: кот в мешке; (бежать) как крысы с корабля; подсадная утка; собака на сене; телячьи нежности; бедный как церковная мышь; козёл отпущения; волк в овечьей шкуре; англ.: as blind as a bat; like a bear with a sore head; play cat and mouse; white elephant; a big frog in a little pond; японск.: 猫に小判 [neko ni koban] – букв. «золотые монеты кошке», знач. «метать бисер перед свиньями»  = «like casting pearls before a swine»; 閑古鳥が鳴く[kankodori ga naku] –  букв. «кукушка плачет», знач. «дела идут плохо» и т.д.

В метафорическом выражении подобие, как правило, принимает вид тождества. Здесь внеязыковой объект отображается не напрямую, а опосредуется предшествующим значением слова. Такое явление называют «вторичной номинацией» [9]. Различные признаки объекта переходят в новое смысловое содержание, т.е. уже имеющиеся в языке номинативные средства используются в новой для них функции называния. В результате переноса вторичной номинации между вариантами расчленённого наименования устанавливаются семантические отношения, характерные для определённой группы метафорических изменений, основанных на переосмыслении семантических признаков. Примером подобного явления может служить зооним «hog - боров» применительно к эмоционально-оценочной характеристике человека - «эгоист», «нахал». Мотивированными при формировании этого коллоквиального зооморфизма являются семы, выражающие приписываемые данному животному качества: «неблагодарность», «бесцеремонность». Семантические преобразования здесь сопровождаются замещением архисемы «животное» архисемой «человек» [4 С.54].

Сравнения, основанные на подобии между животным и человеком, могут быть подразделены на логические (необразные) и образные, которые, в свою очередь, включают в себя сравнения-словосочетания с формальными элементами: как, будто, like, as, as if ((вертеться) как белка в колесе; голодный как волк; грациозный как лань; like a bull in a china shop; crazy like a fox; quiet as a mouse). В японском языке это может выражаться с помощью грамматических структур, которые сложно расчленимы по причине агглютинативного строя (雑魚寝 [zakone] – букв. «спать (рядом) как рыбы»; 犬死に [inuji ni] – букв. «собачьей смертью»; 猪突猛進 [chototsu-mo:shin] – букв. «бешенство кабана», знач. «(действовать)прямолинейно, рубить с плеча»).

Исследователь Брославская в статье «Этнокультурные особенности зооморфизмов в русском, украинском и английском языках» утверждает, что зооморфные сравнения и метафоры являются общепринятыми и традиционными. Они заключают в себе определенный набор признаков и ориентированы на адресата с учетом его способностей понять и верно истолковать сравнение или метафору, образ, лежащий в их основе, а также соотнести этот образ со шкалой эмотивно-положительных или отрицательных реакций.

Потенциально для зооморфного эпитета человека может использоваться любое животное, однако на практике круг животных сужается до более или менее обозримого их количества, в основном тех, с которыми человек - применительно к среде его обитания - знаком достаточно хорошо. В качестве заглавных ключевых слов могут использоваться существительные - номены животных: собака, волк, ant, bee, cow, horse, 猿 [saru] - обезьяна、猫 [neko] - кошка и т.п.

Однако одни и те же животные могут оцениваться разными народами по-разному, так как играют неодинаковую роль в жизни этих этносов. Так, «енот» для нас малоизвестное животное, и на базе зоонима «енот» в русском языке не возникло никаких зооморфизмов. Для американцев енот хорошо знакомое животное, и на основе зоонима «raccoon» и его сокращённого варианта «coon» в американском варианте английского языка возникли зооморфизмы «old coon - хитрец, пройдоха», «gone coon - конченый, пропащий человек» [25 С.25-45].  Примечательно, что и японцы вкладывают в образ этого животного ту же эмоциональную окраску: 狸 [tanuki] – «енотовидная собака», знач. «хитрец; себе на уме». В русском языке бывалого, опытного моряка называют «морским волком», а в английском языке – «sea-dog». Но нередки и случаи коннотативного совпадения. Если, например, сопоставить функционирование зоонимов одинакового  семантического значения во фразеологических единицах русского и английского языков, то такой зооним как «свинья» имеет негативную окраску в обоих языках: рус.: подкладывать кому-либо свинью - «подстраивать кому-либо неприятности»; как свинья в апельсинах - «совершенно не понимать суть проблемы»; свинья под дубом - «о глупом, неблагодарном человеке»; грязный как свинья - «очень грязный»; свинский - «хамский»; англ.: pig - «о грязном, неряшливом человеке». Про трудолюбивого человека русские скажут «работает как пчелка». Практически эквивалентное сравнение есть и у японцев: 働き蜂[hataraki bachi] – знач. «трудолюбивая пчела».

Специфика значения зооморфизмов заключается в том, что смысл выражения обусловлен не столько качествами реального внелингвистического объекта (в случае зооморфизма - животного), сколько качествами, которые приписываются этому объекту носителем того или иного языкового сознания. Язык регистрирует, закрепляет эти качества как свойственные  определенному объекту [28 С.27-28]. Это и позволяет без трудностей в понимании значения фразеологизма использовать название объекта как носителя определённых качеств.