Житие Сергия Радонежского

    В то время по повелению  великого князя из Москвы в  Ростов  был  послан

воеводой один из вельмож, по имени  Василий, по прозвищу  Ко-чева,  и  с  ним

Мина. Когда они  приехали  в  Ростов,  там  начались  жестокие  насилия  над

жителями и умножились гонения. Многие из ростовцев  поневоле  отдавали  свое

имущество москвичам, а сами получали взамен побои и оскорбления и  уходили  с

пустыми руками, являя собой образ  крайнего  бедствия,  так  как  не  только

лишались имущества, но и получали раны и увечья, печально ходили со  следами

побоев и все сносили безропотно.  Да  и  к  чему  много  говорить?  Москвичи

настолько  осмелели  в  Ростове,   что   подняли   руку   даже   на   самого

градоначальника, старейшего ростовского  боярина по имени  Аверкий,  которого

повесили вниз головой и так  оставили, надругавшись.  Сильный  страх  охватил

всех, кто видел и слышал это,—  не  только  в  Ростове,  но  и  во  всех  его

окрестностях.

    Из-за этих насилий  раб Божий Кирилл выехал из  своей ростовской деревни,

о которой уже говорилось; он собрался всем своим домом и со  всеми родными

переселился из Ростова в Радонеж. Приехав туда, он поселился  около  церкви,

названной в честь святого Рождества  Христова, которая стоит и поныне.  Здесь

он обосновался со всей своей  семьей. Не только он один, но и  многие  другие

люди переселились с ним из Ростова в Радонеж, И были  они  переселенцами  на

чужой земле, в числе их: Георгий, сын протопопа, со своими родными,  Иван  и

Федор, из рода Тормоса, Дюдень, зять его, со своими родными31, Анисим,  дядя

его, который впоследствии стал дьяконом. Говорят,  что  Анисим  с  Протасием

тысяцким32  также  приехали  в  эту  деревню,  называемую  Радонеж,  которую

великий князь  дал  своему  младшему  сыну  князю  Андрею33,  а  наместником

поставил в ней Терентия Ртища, пожаловал ее жителям многочисленные льготы  и

обещал уменьшить налоги. Из-за  этих  льгот  в  Радонеж  переселилось  много

людей, так как из ростовских  земель  жители  разбегались  из-за  насилий  и

притеснений.

    Добродетельный отрок,  сын  добродетельного  отца,  о  котором  мы  речь

ведем, приснопоминаемый подвижник, происшедший  от благородных и  благоверных

родителей, вырос как добрая отрасль  доброго корня, став отображением  своего

первообраза. С молодых лет он  был  подобен  благородному  саду  и  рос  как

изобильный плод, был отроком красивым и благонравным. Хотя с годами  он  все

больше преуспевал в добродетели. но ставил ни во что красоты жизни  и  всякую

мирскую суету попирал, как пыль, так что, можно сказать, он хотел  само  свое

естество презреть, унизить и  превозмочь,  часто  повторяя  про  себя  слова

Давида: Что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу? [Пс. 29.10].  Ночью

и днем он не переставал молить Бога, Который  помогает  спастись  начинающим

подвижникам. Как  я  смогу  перечислить  прочие  добродетели  его:  тихость.

кротость, молчаливость, смирение, негневливость, простоту без ухищрений?  Он

одинаково любил всех людей, никогда  не впадал в ярость,  не  препирался,  не

обижался, не позволял себе ни слабости, ни  смеха;  но  когда  ему  хотелось

улыбнуться (ведь и это бывает нужно), он делал это с великим целомудрием и

сдержанностью. Он всегда ходил сокрушаясь, как будто в печали,  а  еще  чаще

плакал, и тогда слезы текли  у него  из  глаз  по  щекам,  выдавая  печаль  и

скорбь. Псалтирь всегда была у него на устах. Он был  украшен  воздержанием,

всегда радовался телесным тяготам  и любил носить бедную одежду; пива и  меда

он никогда не вкушал, никогда  не подносил  к  устам  и  даже  запаха  их  не

вдыхал,— стремясь к постнической жизни, он вменял в  ничто  эти  потребности

человеческого естества.

    Сыновья Кирилла Стефан  и Петр женились, третий же  сын, блаженный  юноша

Варфоломей, не захотел жениться, но всей душой стремился к иноческой  жизни-

Об этом он многократно просил отца,  говоря:  «Господин  мой,  отпусти  меня

теперь, как ты обещал,  чтобы  с  твоим  благословением  я  начал  иноческую

жизнь». Но родители ответили ему: «Чадо!  Подожди  немного  и  потерпи  ради

нас: мы стары, бедны, больны и некому ухаживать за нами. Твои братья  Стефан

и Петр женились и думают, как угодить женам; ты же, неженатый, думаешь,  как

угодить Богу,— ты избрал благую часть, которая не отнимется у  тебя.  Только

поухаживай за нами немного, и  когда  проводишь  нас,  своих  родителей,  До

могилы, тогда сможешь осуществить  свое  намерение.  Когда  положишь  нас  в

могилу и засыплешь землей, тогда  исполнишь свое желание».

    Благодатный юноша с  радостью обещал ухаживать за  ними до конца их жизни

и с  того  дня  старался  каждый  день  всячески  угодить  родителям,  чтобы

заслужить себе их молитвы и  благословение.  Так  он  жил  некоторое  время,

прислуживая и угождая отцу и  матери всей душой и  от  чистого  сердца,  пока

Кирилл и Мария не постриглись  в монахи и каждый из них  в  подобающее  время

не  удалился  в  свой  монастырь.  Немного  лет  прожив  в  иночестве,   они

преставились от этой жизни и  отошли  к  Богу,  сына  же  своего,  блаженного

юношу  Варфоломея,  они  многократно  благословляли  до  последнего   своего

вздоха. Добродетельный юноша проводил родителей до могилы: он пел  над  ними

надгробные песнопения, обрядил  их тела, поцеловал их, с  большими  почестями

положил в гроб и засыпал землей со слезами, как некое  бесценное  сокровище.

Со слезами он почтил умерших  отца и мать панихидами  и  святыми  литургиями,

отметил их память молитвами, раздачей милостыни убогим и  кормлением  нищих.

Так он творил память по своим родителям  сорок дней.

    Варфоломей вернулся  в свой дом, радуясь душой  и сердцем, как  будто   бы

он приобрел некое бесценное  сокровище,  обильное  духовное  богатство,  ибо

преподобный юноша очень хотел  начать  монашескую  деизнь.  Вернувшись  домой

после смерти родителей, он начал расставаться с житейскими заботами. На  дом

и на все вещи, необходимые в  доме. он  смотрел  с  презрением,  вспоминая  в

сердце своем Писание, в котором сказано,  что  мирская  жизнь  полна  многих

вздохов и печалей. Пророк сказал:  Покиньте  их,  и  отделитесь  от  них,  и

нечистого не касайтесь [2 Кор. 6-17]. Вот  слова  другого  пророка:  покиньте

землю и взойдете на небо. И Давид сказал:  Прилепьигась  душа  моя  к  Тебе;

меня поддерживает десница Твоя [Пс. 62. 9], и еще: Далеко удалился  бы  я  и

оставался бы в пустыне, надеясь  на Бога. спасающего  меня  [Пс.  54.  8].  И

Господь в Евангелии сказал: Если кто приходит  ко  Мне  и  не  отречется  от

всего, что имеет, тот не может  быть Моим учеником [Лк- 14. 26, 33].  Укрепив

этими словами душу и  тело,  он  позвал  Петра,  своего  младшего  брата,  и

оставил ему отцовское наследство  и  все,  что  было  в  родительском  доме,

потребное  для  жизни.  Сам  он  не  взял   себе   ничего,   следуя   словам

Божественного апостола, сказавшего: Я все почитаю за сор,  чтобы  приобрести

Христа [Фил. 3. 8].

    Стефан, старший брат  Варфоломея, недолго прожил с  женой, которая вскоре

умерла, оставив двух сыновей: Климента и  Иоанна,  этот  Иоанн  впоследствии

стал Феодором Симоновским34. Стефан спустя некоторое время  оставил  м-лр  и

стал монахом в монастыре  Покрова Святой Богородицы в  Хотькове35.  Блаженный

юноша Варфоломей, придя к нему, просил Стефана, чтобы тот отправился  вместе

с ним на  поиски  пустынного  места.  Стефан,  повинуясь  словам  блаженного

юноши, покинул монастырь и пошел  вместе с ним.

    Они исходили много  лесов и наконец пришли в  одно пустынное место в чаще

леса, где был источник воды. Братья обошли то место и полюбили его, ибо Бог

направлял их. Помолившись, они начали своими руками рубить лес  и  на  своих

плечах приносили бревна на выбранное  место.  Сначала  братья  сделали  себе

хижину для ночлега с чуланом  и  устроили  над  ней  крышу,  потом  построили

келью, огородили место для небольшой  церковки  и  срубили  ее-  Когда  была

завершена постройка церкви и  пришло  время  освящать  ее,  блаженный  юноша

сказал Стефану: «Поскольку ты мой  старший брат по рождению и  по  плоти,  но

более по духу, мне следует слушаться  тебя как отца.  Сейчас  мне  не  с  кем

советоваться обо всем, кроме  тебя. Усердно молю тебя ответить

    на мой вопрос: вот,  церковь уже поставлена и   закончена,  пришло  время

освящать ее; скажи мне, в день какого  святого будет престольный праздник

нашей церкви, во имя какого святого  освящать ее?»

    В ответ Стефан сказал  Варфоломею: «Зачем  ты  спрашиваешь   и  для  чего

искушаешь меня и допытываешься? Ты сам знаешь ответ на свой вопрос  не  хуже

меня, потому что отец и мать, родители наши, много  раз  говорили  тебе  при

нас: «Блюди себя, дитя! Не наш ты сын, но Божий дар, потому что  Бог  избрал

тебя, еще когда мать носила  тебя  в  утробе,  и  дал  о  тебе  знамение  до

рождения твоего, когда ты трижды прокричал на всю  церковь  во  время  пения

святой литургии, так что все  люди, стоявшие там  и  слышавшие,  удивились  и

ужаснулись, говоря: «Кем будет этот младенец?» Но священники и старцы,  мужи

святые, ясно поняли и истолковали  это знамение, говоря: «Поскольку в чуде  с

младенцем отобразилось число  три,  это  означает,  что  ребенок  будет  той

Троицы, и не только сам будет  благочестиво  веровать,  но  и  многих  других

соберет и научит веровать в Святую Троицу». Поэтому тебе  подобает  освятить

эту церковь во имя Святой Троицы. Это будет не  наше  измышление,  но  Божие

изволение, предначертание и избрание, ибо Господь так пожелал. Да будет  имя

Господа  благословенно  вовеки!»  Когда  Стефан  закончил,  блаженный  юноша

вздохнул из глубины сердца и ответил: «Правильно ты  сказал,  господин  мой.

Любезно мне слово твое. и я  того  же  хотел  и  замышлял.  Душа  моя  желает

создать и освятить церковь во имя  Святой Троицы. Смирения ради  я  спрашивал

тебя, и Господь Бог не оставил  меня — дал мне  по  желанию  моего  сердца  и

хотения моего не лишил меня».

    Так решив, братья  взяли благословение на освящение  церкви  у  епископа.

Из города от митрополита Феогноста36 приехали священники и привезли с  собой

священные предметы, антиминс37, мощи святых мучеников и все, что нужно для

освящения  церкви.  Церковь  была  освящена  во   имя   Святой   Троицы   по

благословению преосвященного архиепископа Феогноста,  митрополита  Киевского

и  всея  Руси,  при  великом  князе  Симеоне  Ивановиче38,  думаю,  что  это

произошло в начале  княжения  его.  Справедливо  церковь  эта  была  названа

именем  Святой  Троицы,  ибо  она  была  поставлена  благодатью  Бога  Отца,

милостью Сына Божия и споспешением Святого Духа.

    Стефан, построив и   освятив  церковь,  еще  некоторое  время  прожил  в

пустыне с братом и увидел, что  пустынная жизнь трудна,  прискорбна,  сурова:

во всем нужда, во всем лишения, неоткуда взять ни еды, ни  питья.  ни  чего-

либо другого, нужного для жизни. К тому месту не было ни дорог,  ни  привоза

ниоткуда, вокруг этой пустыни поблизости  не  было  ни  сел,  ни  домов,  ни

людей, живущих в них; не вела туда  никакая  тропа  людская  и  не  было  ни

прохожих, ни посетителей, но вокруг со всех сторон  стоял  лес  —  безлюдная

чаща и глушь. Глядя на нее и тяготясь своей жизнью, Стефан  оставил  пустыню

и родного брата, преподобного пустыннолюбца  и пустынножителя, и ушел  оттуда

в Москву.

    Придя в город, Стефан  поселился в монастыре святого  Богоявления 39, где

нашел себе келью, и  жил  там,  весьма  преуспевая  в  добродетели:  он  был

трудолюбив, проводил в своей келье  суровую, постническую жизнь, не пил  пива

и  носил  скромную  одежду.  В  то  время  в  Богоявленском  монастыре   жил

митрополит Алексий 4С, который  еще не был  поставлен  в  митрополиты,  но  с

честью проходил путь иноческой  жизни. Они со Стефаном  жили  общей  духовной

жизнью и в церкви оба пели на клиросе, стоя рядом; в том  же  монастыре  жил

также некто Геронтий,  известный  и  славный  старец.  Когда  великий  князь

Симеон узнал о Стефане и его добродетельной жизни,  он  повелел  митрополиту

Феогносту поставить Стефана в  пресвитеры — облечь в  священнический  сан,  а

потом велел поручить  ему  игуменство  в  том  монастыре  и  взял  его  себе

духовным отцом; так же поступили Василий тысяцкий, Феодор, брат  его 41,  и

другие знатнейшие бояре, один за другим.

    Но вернемся к славному, блаженному, верному юноше, который  был родным и

единоутробным братом Стефана. Хотя они  и родились  от  одного  отца  и  хотя

одно чрево произвело их на свет, но имели они разные наклонности.  Разве  не

были они родными братьями? Разве  не сообща положили отправиться  и  жить  на

том месте? Разве не вместе они решили  обосноваться  в  малой  той  пустыне?

Почему же они расстались друг  с  другом? Один  пожелал жить  так,  другой

иначе; один решил подвизаться  в  городском  монастыре,  другой  же  пустыню

сделал подобной городу.

    Не упрекайте меня, неученого,  за то, что я так много   и  пространно  до