Абхазцкая проблема

На протяжении всего процесса урегулирования Россия играла двойную посредническую роль. С одной стороны, выступая самостоятельно, Россия проводила как двусторонние, так и совместные встречи со сторонами  конфликта, ориентированные прежде всего на разработку предложений, которые могли бы быть приняты в ходе переговорного процесса ООН. С другой стороны, Россия играла важную роль в рамках многосторонних форумов СНГ и ООН и как член Группы Друзей Генерального секретаря ООН в Грузии.¹⁶

Россия смогла инициировать двусторонние переговоры на высоком уровне по ключевым вопросам, разделяющим обе стороны, именно потому, что она представляет собой заинтересованную сторону, имеющую сложные и давнишние политические связи с обеими сторонами. Российское посредничество иногда смывало грань между влиянием и давлением, подталкивая стороны к уступкам отчасти в поиске решения, но также и для того, чтобы сохранить инициативу в руках самой России. Уже в июле 1995 г., например, России удалось добиться парафирования обеими сторонами Протокола об урегулировании грузино-абхазского конфликта, открывавшего перспективу формирования федеративных структур. Впоследствии Абхазия дезавуировала подпись своего представителя, настаивая вместо этого на установлении конфедеративных отношений с Грузией. Это указывает на то, что использование Россией давления в целях достижения соглашения иногда оказывалось контрпродуктивным.

России не сразу, а лишь постепенно, удалось продвинуться в создании надлежащей дипломатической инфраструктуры по урегулированию конфликта. Переговоры о прекращении огня взяло на себя министерство обороны, но с началом войны в Чечне и назначением Евгения Примакова министром иностранных дел ведущая роль была закреплена за МИД. Однако между военными и политическими элементами российского миротворчества по-прежнему сохраняется разрыв. Командованию КСПМ приходится самостоятельно принимать решения политического характера, а для снятия напряженности на местах применяется практика еженедельных консультаций командования с противоборствующими сторонами и сотрудниками МООННГ в зоне безопасности. Однако, внося определенный политический вклад в процесс урегулирования, командование КСПМ обладает лишь ограниченным влиянием. И хотя Шеварднадзе высказывался в пользу учреждения главы миссии СНГ, МИД России так и не внес в повестку дня назначение в зону конфликта официального политического лица высокого ранга.¹⁷

Для миротворческого процесса была характерна недостаточная четкость в выработке российской политики. В апреле 1998 г. Министерство по делам сотрудничества со странами СНГ, для которого проблемы Закавказья входили в число приоритетных, было упразднено ввиду своей неэффективности. Нет ясного распределения обязанностей между другими ведомствами, несмотря на решение передать функции координации МИДу, который продолжает играть центральную роль в разработке и реализации политики в отношении конфликта. Однако взаимодействие с центральными исполнительными властями не всегда скоординировано. На саммите СНГ в октябре 1997 г., например, президент Ельцин поддержал поправку, внесенную Шеварднадзе, в соответствии с которой экономическое восстановление региона и нормализация пограничного и таможенного режима будет отложена до завершения возвращения беженцев. Ранее МИД категорически выступал против этого.¹⁸

Хотя Государственная Дума непосредственно  не вовлечена в процесс выработки  политических решений в сфере  установления и поддержания мира, она все же оказывает влияние  на российскую политику в регионе, на которой отражалось преобладание коммунистов в Думе. Ее симпатии принадлежат абхазам, о чем свидетельствует ряд выраженных позиций - от поддержки вступления Абхазии в состав Российской Федерации до нормализации границы и таможенной ситуации на российской границе с Абхазией. Наряду с сочувствием Абхазии, проявляемым со стороны Северного Кавказа, это задает определенные ограничения для российской политики в регионе.

Исходя из понимания, что наилучшим  образом добиться выработки договоренностей  противоборствующих сторон можно путем  встреч между ними на высшем уровне, были предприняты попытки способствовать их организации. Подобная встреча между Шеварднадзе и Ардзинбой, ставшая возможной благодаря интенсивной челночной дипломатии российского министра иностранных дел Евгения Примакова, состоялась в Тбилиси в августе 1997 г. Хотя это способствовало переводу переговорного процесса на новый этап и развитию женевского процесса под эгидой ООН, в ходе которого стороны могли встречаться более регулярно, чем прежде, встреча не могла изменить базовые параметры и ключевые проблемы переговоров. После майских боев 1998 г. российские посредники снова приложили усилия для налаживания встречи между Шеварднадзе и Ардзинбой - четвертой с сентября 1992 г. Но этой встречи не произошло, а ее ожидание лишь привело к росту нереалистичных ожиданий, несмотря то, что на предыдущих встречах лидеров им так и не удалось совершить прорывов в преодолении взаимных разногласий основополагающего характера.¹⁹

Не является открытием то, что  постсоветское пространство находится  в сфере интересов США. Если, до конца 90-х годов прошлого века, США не форсировали события связанные с урегулированием конфликта, то в последние годы они уделяют конфликтам все более пристальное внимание. По всей вероятности это можно связать с тем, что до периода начала правления Путина, Вашингтон не сомневался в том, что они сумеют стать единоличными лидерами в некогда двуполярном мире. Появление новой реальной силы, очертание и формирование ростков многополярности, а также категорическое желание взять под свой контроль все энергоресурсы, послужили очередным импульсом в активизации США в данном направлении и не только.

  США пытаются сосредоточить на себе все решения связанные с урегулированием конфликтов на пространстве СНГ, в том числе конфликт между Грузией и Абхазией. Для Белого дома все предельно ясно. Нет сомнений в том, что США пытаются лишить Россию влияния в традиционной зоне российских интересов, оттеснить Москву от урегулирования постсоветских конфликтов. Принимая активное участие в разрешении конфликтов, Вашингтон, тем самым реализует свои амбициозные планы в контроле не только над территориями бывшего Союза, но и в непосредственном осуществлении различных энергопроектов. Существенным образом США стремятся влиять на урегулирование конфликта между Грузией и Абхазией, пытаясь перехватить миротворческую инициативу у России, как это было сделано в разрешении конфликта между Нагорным Карабахом и Азербайджаном.

В настоящее время грузино-абхазский  конфликт переживает стадию перерастания его в проблему совершенно иного уровня. Создается новый расклад сил на Кавказе. С начала XXI века все более четко определяются интересы США в регионе. Известный американский политолог Ариэль Коэн довольно четко выразил американские подходы к урегулированию конфликтов на Кавказе. Их определяют, прежде всего, заинтересованность в энергоресурсах каспийского бассейна, желание изолировать Закавказье от влияния России, поддержание интересов основных своих партнеров - Турции и Израиля. В этом контексте рассматриваются и стратегические интересы США, направленные на обеспечение гарантий независимости и территориальной целостности Грузии, Азербайджана и Армении. Коэн считает, что необходимо дать понять Москве, что дальнейшая поддержка сепаратизма будет означать конец американской помощи.

Профессор из Иллинойса Роберт Брюс Уэар считает, что Грузия может стать стратегически важным сторожевым постом США не только вследствие ее близости к "горячим точкам" на Ближнем Востоке и Средней Азии, но также потому, что она являлась бы ключевым звеном в цепи американских баз, которые сегодня охватывают Россию. Кроме того, американские войска оказались бы там, откуда может обеспечиваться охрана проходящего через Грузию важного маршрута транспортировки на западные рынки нефти из месторождений Каспия. В сочетании с новыми возможностями альтернативного маршрута через Афганистан и Пакистан это могло бы помочь в выдавливании из конкуренции за каспийскую нефть нынешних соперников - России и Китая.²⁰

Наличие же американских военных баз вблизи от Каспийского моря не может не рассматриваться и в качестве попытки усилить позиции США в выборе путей транспортировки каспийской нефти. По словам Примакова Е.М., в этом плане немалое значение имеет обозначившееся под флагом борьбы с терроризмом американское присутствие и в Грузии, ведь судя по всему, администрация Буша стремится укрепить стремление некоторых американских крупных нефтяных компаний протянуть нефтепровод через Иран и лоббирует дорогостоящий (по различным оценкам, от 2,5 до 4 млрд. долларов), но стратегически выгодный для США нефтепровод, способный перекачивать до 1 млн. баррелей в день из Баку через Грузию в турецкий порт на Средиземном море Джейхан.

Грузино-абхазский конфликт оказывает сильное влияние на проблематику транспортировки нефти, вовлекая в свою орбиту стратегические интересы России и Запада. Каждая из сторон стремится с помощью использования определенных рычагов давления достичь собственных интересов. Таким образом, дискуссии вокруг трубопроводов затрагивают не только проблему транспортировки нефти и газа, но и всю стратегию экономического развития, принятого грузинским правительством, а также взаимосвязь между интересами стран Центральной Азии и Кавказа, с одной стороны, и основных экономических игроков, действующих на мировом рынке, - с другой. Да и сами государства постсоветского пространства стремятся побыстрее изжить былую их зависимость от России, создать собственное объединение, способствующее их дальнейшему экономическому процветанию и расширение международной активности.²¹

3.2. Перспективы мирного урегулирования

На протяжении двух последних десятилетий, начиная с драматического распада  СССР, отношения между Россией и Грузией знали периоды обострений и смягчения напряженности, но почти никогда не представляли собой нормального добрососедства равных, хотя и несопоставимых по размерам, стран. Эти отношения достигли своего катастрофического пика в августе 2008 года и с тех пор так и не вышли из состояния латентной враждебности с риском повторного обострения.

В настоящее время  очевидно, что ввиду противоположных позиций правительств Грузии и России по ряду вопросов, и в частности, по вопросу правового статуса Абхазии и Южной Осетии, в ближайшее время не следует ожидать радикального улучшения отношений между этими двумя соседними странами. В подобной ситуации ясно, что необходимо искать временную модальность, в которой стороны могли бы мирно сосуществовать, при необходимости координировать действия и избегать роста напряженности, пока изменение геополитических и/или внутриполитических условий не сделает возможным устранение существующих и ныне непреодолимых противоречий.

Для того, чтобы  обсудить модели российско-грузинских отношений в различной временной перспективе, необходимо рассмотреть их как геополитическую подсистему, зависящую от многих факторов, в частности, таких как общий геополитический контекст, преследуемые цели и задачи сторон, страновая специфика, тенденции и возможные сценарии развития событий.

Последнее десятилетие  ознаменовалось целым рядом событий  и процессов, ведущих к необратимым изменениям мирового порядка, а совсем недавно произносимые слова о «конце истории», как оказалось, ознаменовали лишь конец эпохи. Действительно, система мироустройства, сложившаяся в эпоху холодной войны, постепенно становится историей, тогда как появляются первые признаки новых образований, заменяющих устаревающие институты предыдущей эры. Процессы глобализации приобретают новые очертания, развиваются альтернативные процессы деглобализации, фрагментации миропорядка. Сознавая, однако, что «нельзя объять необъятное», и что определенные упрощения неизбежны, попытаемся определить несколько важных трендов и событий, влияющих на глобальный контекст российско-грузинских отношений. Одним из наиболее важных событий последнего времени явилась революция в Тунисе, за которой последовало мощное «домино» волнений почти во всех арабских странах Северной Африки и Ближнего Востока. Хотя арабская революционная зима, несомненно, имеет глобальное значение, влияя не только на цену нефти, миграционные потоки или рынок оружия, но и на концептуальное переосмысление политических реалий, следует отметить весьма ограниченное прямое влияние «революционного примера» на ситуацию вне арабского мира. Тем не менее, во многих странах с авторитарными или полуавторитарными режимами политические элиты с явным беспокойством наблюдают за развитием событий.²²

Волнения в  арабском мире дестабилизировали рынки  углеводородов, и на этом фоне цены на нефть достигали пиковых значений ($118-120 - BRENT),²³ хотя затем снова снижались. Одновременно наблюдаются и более медленные, но радикальные изменения в области мировой энергетики, такие как рост использования возобновляемых и нетрадиционных источников энергии (несмотря на то, что ядерная энергетика перенесла сильный шок в Японии). Особое значение приобретает добыча сланцевого газа, что подрывает рычаги энергетического влияния стран-поставщиков и приводит к кардинальным изменениям на мировых энергетических рынках. В результате США полностью удовлетворяет потребности в газе за счет собственных источников, что уже привело к перенаправлению потоков сжиженного газа в Европу и другие страны, ослаблению их зависимости от поставок более дорогого газа по трубопроводам. Новые технологии обеспечивают более прибыльную добычу сланцевого газа в странах Европы (Польше, Германии, Австрии, Румынии, Украине). Значительные запасы сланцевого газа обнаружены также в Китае и Индии.²⁴

В отличие от России Грузия бедна углеводородами, хотя относительный оптимизм внушают  как уже эксплуатируемые скважины в Восточной Грузии, так и первые признаки нефти глубокого залегания вдоль Черноморского побережья.²⁵ Однако на сегодняшний день более значительным фактором является транзитная функция Грузии, через которую проходит несколько важных нефте- и газопроводов. Чем действительно богата Грузия, так это гидроэнергетическими ресурсами, хотя их полноценное использование требует инвестиций как для реконструкции существующих объектов, так и строительства новых гидроэлектростанций. Хотя зависимость Грузии от гидроэнергетики делает ее уязвимой относительно климатических колебаний, это одновременно открывает возможности экспорта т.н. пиковых мощностей, и, как следствие, суммарный баланс экспорта и импорта становится положителен. Экономический кризис 2008 года, усугубивший структурную неустойчивость мировой экономики, оставил после себя далеко идущие системные изменения. Китай оказался крупнейшим бенефициаром кризиса, сохранив высокие темпы роста и к началу 2011 года став второй крупнейшей экономикой мира. Он становится также главным экономическим партнером и инвестором в Средней Азии, существенно обогнав Россию. И хотя эту страну ждут нелегкие времена, ожидаемое в ближайшее десятилетие увеличение его влияния в мире не вызывает сомнений, особенно на фоне уменьшающейся российской  доли в мировой экономике. За прошедшие годы геополитический контекст изменилсяотнюдь не в пользу России, отягощенной многочисленными проблемами и слабостями.²⁶