Курс лекций по "Истории мировой культуры"

Этот переворот в человеческом сознании совпадает с наступлением железного века – с освоением  человеком железа.

Металлургия железа кардинально изменила географическую карту человечества. Железные орудия открыли путь к цивилизации и государству германцам, кельтам, славянам, которые ранее не имели для перехода к цивилизации необходимой экономической почвы.

«Железная революция» имела и еще одно важное последствие: она придала мощный импульс и стала основой  процесса индивидуализации в человеческом обществе. Человек, получивший железные орудия, обрел возможность  существовать относительно самостоятельно, обеспечивать себя собственными силами при незначительной опоре на другие общественные структуры.

На смену прежним формам общины пришла чисто территориальная, соседская  община, в которой индивидуальный производитель был минимально связан c общественными отношениями максимально свободен, насколько это возможно в рамках общины. Постепенно разрушалась большая патриархальная семья, на смену ей пришла индивидуальная парная семья.

Но влияние «железной революции» не везде проявилось одинаково. Темпы  этого процесса зависели от почвы, на которой он развивался. Гораздо меньше этот процесс затронул кочевников, так как специфика кочевого производства была связана с минимальным орудийным вмешательством человека в природу, поэтому вплоть до ХХ века все производственные революции для кочевников не играли важной роли. При этом, важнейшими и решающими для здесь были два фактора – природная среда и скот. Обретение железного оружия кочевниками сыграло значение в качестве военного фактора, появление массового железного оружия усилило их агрессивность, ускорило социальное расслоение в кочевых обществах.

Начавшийся процесс индивидуализации у земледельческих народов породил  самые разнообразные формы и  проявления.

Процесс индивидуализации наибольших успехов достиг в Греции, Италии, Малой Азии, Северной Индии и Центральном Китае. Как видим, на территориях, граничащих со Средиземным морем, Индийским и Тихим океаном, Желтым и Китайским морями.

Важным моментом является и степень  подготовленности общественных структур к этому процессу. Возможности  для этого создавала социальная дифференциация  в раннеземледельческих обществах. Она привела к выделению в низ групп, не занятых на физических земледельческих работах, которые были уже относительно свободны и выделились постепенно в господствующие классы.

Большую роль в процессе индивидуализации сыграл и новый общественный организм – город. Здесь формировалась торгово – ремесленная среда, в наименьшей степени связанная с землей, которая и стала носительницей наиболее радикальных форм процесса индивидуализации.

Характер и темпы индивидуализации зависят не только от действия способствующих факторов, но и от наличия неблагоприятных условий, препятствий.

В некоторых случаях таким препятствием становилось то, что данное общество еще не достигло стадии цивилизации, и влияние родоплеменных институтов не способствовало процессу индивидуализации. Нередко  и цивилизованные структуры тормозили этот процесс. Например, ирригационные цивилизации с высокой степенью принудительной кооперации людей для строительства и использования оросительных систем. Здесь централизованная власть была настолько сильна, что не  создавала благоприятных условий для индивидуализации. 

При этом необходимо учитывать и  роль культурной традиции, которая  может либо ускорить процесс индивидуализации, либо значительно его затормозить.

И так, процесс индивидуализации был  неоднородным, на ранних этапах своего развития он затронул не все слои общества. Поэтому личность, как мы ее понимаем, на этой стадии не появилась, появились  первые ростки личного чувства.

Индивидуализация в «осевое время» означает не выделение человека из целого, а выделение его в целом. Он становится немного свободнее, но еще скован рамками жестких и устойчивых связей.

Общество неоднозначно реагировало  на проявление индивидуальности. Условно  выделив несколько типов личности, можно выделить и несколько моделей поведения. Их можно свезти к трем типам.

Консервативная поведенческая  модель в целом отрицательно реагирует  на проявление индивидуальности, стремится  сохранить в незыблемости старые структуры, в том числе и сознание.  

Умеренно – консервативный тип  идет по пути индивидуализации, но стремится  ограничить этот процесс известными рамками, при этом вносит значительный вклад в развитие рационализма и  логического мышления.

Дальше всех по пути индивидуализации идут представители динамического типа личности, которые в наибольшей степени склонны к индивидуализации, ориентируются на прагматические цели, а не на созерцание мира. Они становятся представителями самых радикальных реформаторских течений в древних обществах.

Все эти поведенческие модели реагируют  друг на друга весьма нервно, и общество во всех регионах осевого времени  характеризуется столкновением  и напряженной борьбой не только в сфере сознания, но и в политической жизни.

    Огромную роль в этой  борьбе начинает играть культурная  традиция, которая раньше поглощала  абсолютно все в данной культуре, а теперь, в эпоху реформаторских  течений и интенсивных контактов  с представителями других культур  и чужих культурных традиций, она начинает проявлять себя более активно.

Против нового выступили в первую очередь прямые носители традиционного  знания – жрецы, часть аристократии, которая нередко в древних  обществах выполняла жреческие  функции.

Люди умеренно – консервативной модели поведения довольно остро реагировали на процесс индивидуализации, легко поддавались ему, в тоже время проявляли склонность сохранить основы традиционного знания и традиционного подхода к миру. Поэтому их деятельность сводилась к реформированию традиций, согласованию ее с происходящими изменениями при сохранении всего ценного, что было в ней. В Греции это был Платон, в Китае – Конфуций.

Представители динамической поведенческой  модели в наибольшей степени были затронуты процессом индивидуализации. Они представляют собой наиболее индивидуалистический тип личности. В Греции их называли софистами, В Индии – шраманами, В Китае – легистами. Всем им характерно рационалистическое миропонимание и строгая логика. Они представляли из себя некий общий тип мудреца, часто странствующего, за плату обучающего состоятельных учеников секретам практического преуспевания. Определенная почва для индивидуализма существовала и некоторых других общественных кругах – в аристократической среде, которая освободилась от физического труда совсем и имела возможность сосредоточиться на чисто интеллектуальных размышлениях. Причиной появления подобного общественного типа стала экономическая свобода. Софисты дошли до максимальной разделенности окружающего мира на себя и мир, мира – на отдельных людей, коллектива – на отдельных людей. Впервые осуществляется разделение на объект и субъект, как две равные и независимые стороны, то есть  ставится проблема части и целого. Это разделение и стало началом рационализма, уходом из мифа в область «логоса», знания. Освобождение человека от старых пут не сделало его счастливым. Обособление человека от коллектива вносит в его мироощущение трагичность и фатализм. Концепция судьбы становится в человеческой культуре для всех периодов ее развития одной из самых характерных в системе ценностных оценок.

Необходимо помнить, что в человеческой культуре существует некий общекультурный фон, в котором три указанных  течения представляют некий синтез и равнодействуют, определяя основы мироощущения людей.

Когда сознание человечества утрачивает мифологичность, антитеза «коллектив – мир» постепенно заменяется другой «человек – мир». Процесс замены занимает довольно долгое время, но постепенно антропоцентризм вытесняет первоначальные представления о неразделенном  мире. Концепция человека выходит на первый план как микрокосмос, то есть малого подобия большого мира.

В этой концепции микрокосмоса имеется  в виду не уникальность индивидуального  человека, а некий обобщенный его  универсальный принцип, поэтому  мы не имеем права говорить, что концепция индивидуального человека полностью в период осевого времени завершена. Это наиболее ярко демонстрируют религии востока, например буддизм. Человек в буддизме есть малый атман, который представляет собой комбинацию элементов, периодически возникающую в вечном круговращении. Но здесь уже фиксируются ощущения индивидуума, хотя и понимаемого как иллюзорная реальность.

Индивидуализация человека приводит в конечном итоге в развитиб рационализма. Этот метод познания мира был связан с растущей ролью человеческой практики. Сознание человека переориентируется с процесса созерцания мира на его использование, на прагматическую сферу человеческой деятельности. Образ мира, который в мифологическом сознании был связан с его непосредственным созерцанием, перерождается в  образ мира, построенным его логическим конструированием. Мышление интуитивное заменяется мышлением логическим.

Тем не менее, полной победы логоса над  мифом не произошло. Сфера рацио  в полной мере не может подавить и закрыть собой сферу интуитивного мышления и созерцания. Поэтому в мышлении человека присутствует некий синтез интуитивного и рационального. Миф никуда бесследно не исчезает, а продолжает наряду с рационалистическим мышлением бытовать в человеческой культуре, которая всегда сохраняет в себе старые пласты.  Общекультурный фон всегда характеризуется сложными отношениями разных культурных традиций. Эти взаимоотношения могут существовать довольно мирно, могут принимать формы острого конфликта, который как привило назревает при переходе от одного типа мышления к другому.

Таким образом, в осевое время происходит становление человеческого индивидуализма, который сразу приводит к определенному  кругу проблем, связанных с границей человеческой свободы и индивидуальности. Это приводит к строительству различных этических систем, которые пытаются на разных стадиях развития человеческого общества и культуры определить концепцию антропоцентризма.

ОБРАЗ МИРА В МИФОЛОГИЧЕСКОМ СОЗНАНИИ.

Как же влияет ранняя стадия развития мифа на образ мира, задающий облик человеческой культуры этих ранних эпох. Естественно, что выделенная нами сетка личностно – пространственно –временных координат оказывается в этом случае весьма размытой, так как разделение человека и мира еще произошло, нет фиксированного положения человека в мире, ни устойчивого ощущения мира. В результате все вышеуказанные характеристики мира максимально слитны друг с другом.

Разделение временных ритмов еще  не произошло, человек не фиксирует  свои ощущения времени. Поскольку человек  не выделяет себя из мира в качестве точки отсчета, то форма изменения, мера движения для него особого значения не имеют.  Человек просто отдается изменчивому ритму мира, не фиксирует себя внутри его. Отсюда, миф – явление вневременное, то есть времени внутри мифа не существует.

Пространство в этом случае тоже не обладает определенными направлениями  и очертанием. Пространство максимально  неоднородно, здесь имеются зоны с меняющейся плотностью, очаги психического и физического напряжения.

Пространство пронизано движением, которое есть его основная характеристика, а движение есть время. Таким образом, в мифе пространство пронизано временем.

Возможно, в этот период мы наблюдаем  не так много попыток зафиксировать, возникающую картину мира в статике, на неподвижной плоскости. В редких случаях, когда это происходит, указанные выше черты восприятия пространства очень ярко проявляют себя. Это можно ощутить на верхнепалеолитической пещерной живописи – пещера Альтамира в Испании, Капова – на Урале. Реалистические изображения животных и людей здесь разбросаны по сложно изогнутой поверхности так, что создается ощущение плоскости – объема. При этом пространственная неоднородность подчеркивается слоистой поверхностью камня. Местами фигуры перекрывают друг друга, совмещаясь в единой пространственно- временной структуре. Но здесь нет четких направлений, нет выраженной системы координат, нет определенных границ в изобразительном пространстве.

Главной формой обнаружения культуры в динамичном вневременном мире мифа является не статичное изображение мира на плоскости, а нечто непосредственное и динамичное, что выражается в танце и ритуале.

В танце мир проявляет себя через  человека. Танец – это пропущенный  через человека пространственно-временной  ритм мира, который проявляется в  наглядной и осязаемой форме. На ранних стадиях развития культуры танец имеет явно выраженный магический характер и связан с магическим религиозным обрядом, с ритуалом, превращаясь в ритуальный танец. Во всех доисторических обществах танец был ведущей формой культуры. Как правило, ритуальный танец не индивидуален и составляет существенную часть ритуала, обряда.

Постепенно в ритуале происходит обособление, но еще не разделение музыки, поэзии, архитектуры, изобразительного искусства. Это обособление внутри целого. Поэтому ритуал является подлинным воплощением « синтеза искусств», является его колыбелью. На ранней стадии развития мифа поглощенность человека природным процессом не способствует выделению личности из мира. Даже племя или род как коллективная личность не выделяют себя в сюжете. В связи с этим мир на этой стадии мифа еще не структуирован. Мир предстает здесь как сложный клубок многочисленных и разнообразных временных, пространственных, личностных ритмов, слитных воедино. Мир еще не воспринимается как упорядоченное органическое целое. Космос как гармоническое и упорядоченное живое целое только начинает строиться. Отсюда в древних мифах силен мотив хаоса. Главной особенностью мироосмысления здесь является невыразимое богатство ощущений мира. Это утраченный нами ныне компонент.