Как повысить самооценку

 

 Пятый участник: Мы все еще  говорим об общественном доверии?

 

 Р о н: Таким образом я никогда не двинусь дальше, не так ли? Я был бы весьма признателен вам, если бы вы задавали вопросы после отдельных частей доклада. Тогда мы смогли бы продвигаться быстрее (Негативное заявление, Самораскрытие, Разумный компромисс).

 

 Вначале в компании таких  «враждебных» слушателей Рон  был довольно нервозен. Он испытывал  трудности и в подаче материала,  и в ответах на комментарии  слушателей. Ближе к концу нашего  занятия группе все труднее  становилось критиковать Рона, особенно  когда он начал улыбаться каждый  раз, когда его прерывали. Когда  он закончил, эта «враждебная  компания» слушателей с энтузиазмом  ему аплодировала (за то, что он  смог с ними справиться). После  такой практики Рон чувствовал  себя спокойно и уверенно во  время своего настоящего доклада.  Поскольку отношения, строящиеся  на авторитете, могут быть разнообразны, в следующих диалогах вы увидите  пример отношений между родителями, учителями и детьми-подростками  и малышами.

 

 Главными героями этой ситуации  являются супружеская пара, Берт  и Сара, а также учительница  начальной школы Барбара Берт  преподает историю театра в  одном из колледжей. Четырнадцать  лет назад он женился на  Саре. У них трое детей, все  девочки: младшей пять, средней  девять, а старшая — подросток. Я знаком с Бертом и Сарой уже несколько лет. Иногда мы проводим вместе вечер, разговариваем за бутылкой вина. Оба — и Берт, и Сара — заинтересовались тем, чему я учил людей, — ассертивностью.

 

 Однажды вечером их девочки  все время одна за другой  заходили в комнату, в которой  мы сидели. После того как Берт  отправил их в свои комнаты  спать, он повернулся ко мне  и сказал: «Эти дети. Они замечательные,  но иногда сводят меня с  ума. Они любят появляться, когда  у нас гости. Ваш метод может  тут помочь? » Я спросил Берта,  чего бы он хотел от детей,  он ответил: «Вот сегодня они  весь вечер приходят посмотреть, что тут без них происходит. Они всегда приходят с какой-нибудь  жалобой как извинением за  свой приход. Скажешь им: „Идите  в постель", они предъявят оправдания. Только отправишь одну, приходит  другая, и тоже на что-нибудь  жалуется. Когда мы одни, все в  порядке, а когда собирается  компания, они ведут себя как  три одиноких матроса на покинутом  берегу. Они знают, я не буду  ворчать на них перед гостями.  Пока я не узнаю, что они  уснули, у нас нет уединения.  Вы эксперт. Как с ними обращаться? » Я посоветовал ему попробовать  Игру в туман: выслушав их  жалобы, сказать что-либо вроде:  «Я понимаю, как тяжело, когда  приходится быть одному (скучать,  слышать наш шум и т. д.), но  я хочу, чтобы ты пошел в  постель и больше не выходил  сегодня вечером к взрослым».  Это мое предложение вызвало  дискуссию, которая длилась весь  вечер — о детях, о родителях,  о странных поворотах, которые  могут произойти в подобных  отношениях.

 

 Несколько месяцев спустя  мы снова встретились, и Берт  возобновил прерванную дискуссию.  Он рассказал, как од­нажды, когда пришла младшая дочь с плачем из-за поцарапанного пальца, он не взял ее на руки, не поднял суеты из-за ее жалобы, а просто сказал: «Раз ты так сильно плачешь, это, должно быть, действительно больно», вместо обычного: «Царапина, Марси, это не так страшно, ты уже большая девочка и не должна плакать по любому поводу». Марси тут же прекратила плакать, услышав впервые от Берта такую реакцию (Игра в туман), посмотрела на отца с удивлением, затем убежала играть с другими детьми.

 

 Как считал Берт, Марси почувствовала,  что ее отец понимает, что ей  больно, но ничего сделать не  может. Благодаря его словам  и поведению, Марси получила  важный урок «Иногда в жизни  бывает больно. Мне тоже бывало  больно, но я не могу „забрать" боль. Если ты хочешь играть, тебе  придется научиться переносить  боль».

 

 Сара тоже рассказала историю,  но уже о старшей дочери  Кэти. Сара должна была встретиться  с Кэти ровно в три часа, чтобы вместе идти по магазинам.  Сара появилась в пятнадцать  минут четвертого. Кэти встретила  ее холодным взгля­дом. Между ними произошел следующий диалог.

 ДИАЛОГ 23

 

 Сара: Привет, я опоздала (Негативное  заявление).

 

 Кэти: Еще бы! Я жду тебя  уже около получаса.

 

 Сара: Меня очень раздражает, когда мне приходится ждать.  Я не упрекаю тебя за то, что ты разозлилась на меня (Игра в туман).

 

 Кэти: Что ты делала, что так  тебя задержало?

 

 Сара: Ничего. Полностью моя  вина. Я просто не посмотрела  на часы и поздно вышла. Как  глупо! (Негативное заявление).

 

 Кэти: Ладно, но жаль, что тебя  не было вовремя, ведь ты  же сказала «Я буду». Вечно  ты опаздываешь!

 

 Сара: Опаздываю. Это свинство с моей стороны быть такой несобранной, когда ты меня ждешь (Игра в туман, Негативное заявление).

 

 Кэти молчит.

 

 Сара: С чего бы ты хотела  начать?

 

 Сара была рада, что нашла  выход из ситуации, в которую  попадала не раз. Она добилась  двух моментов: во-первых, Сара отстояла  себя перед дочерью и сама  себя почувствовала лучше. Ее  слова говорили: да, это правда, я  опоздала, ну, так что?

 

 Опоздание на пятнадцать  минут в такой ситуации не  означает, что небо упадет тебе  на голову; во-вторых, своими прямыми  ответами Сара заставила и  Кэти реагировать иначе. На  то, на что раньше уходило, как  минимум, десять минут (на брюзжание,  ворчание, жалобы Кэти и ответные  извинения Сары), ушло на этот  раз меньше тридцати секунд.

 

 Барбара, учитель начальной  школы, уже в первый год работы  обнаружила, что с детьми бывает  так же трудно справиться в  школе, как и дома. Барбара ходила  ко мне на занятия. Как-то  раз она спросила: «Что делать  с ребенком, который не хочет  заниматься тем, чем занят весь  класс? Как сделать так, чтобы  он играл с другими ребятами  на переменах?» Узнав от Барбары,  что это здоровый, явно нормальный  шестилетний ребенок, я спросил  у нее, испробовала ли она  уже разные манипулятивные средства, такие, например, как: «У нас  такие правила — все должны  играть» или «Я скажу твоей  маме, если ты не послушаешься».  Я спросил, пыталась ли она  вызвать у него чувство вины  — «Все любят играть с другими  детьми», или чувство своего  невежества — «Ты должен научиться  играть с другими детьми, если  собираешься стать кем-то в жизни», или даже чувство беспокойства — «Если ты не будешь играть с другими ребятами, возможно, они не будут тебя любить и не захотят играть с тобой». Барбара говорила, что проделывала все это, но ничего не помогло.

 

 Затем я спросил ее, почему  она просто настойчиво не разъяснила  ему: «Я учитель, а ты —  ученик. Я здесь отвечаю за  тебя. Когда я говорю тебе, что  хочу, чтобы ты играл с другими  детьми, это не обязательно должно  тебе нравиться; все, что от  тебя требуется, это — сделать  это». Барбара посмотрела на меня  с сомнением, ее взгляд говорил:  «Воз­можно, вы и знаете, как заниматься  со взрослыми, но вы ничего не смыслите в том, что значит учить коллектив детей». Вслух, однако, Барбара согласилась попробовать. Если бы не наша случайная встреча за чашкой кофе несколько недель спустя, я бы мог только догадываться об ее успехах. За кофе Барбара с энтузиазмом пересказала мне следующий диалог с мальчиком, не желавшим играть с другими детьми.

 

 Барбара: Томми, я хочу, чтобы  ты играл с другими детьми.

 

 Томми водит ногой по полу  и молча качает головой.

 

 Барбара: Я могу тебя понять, но я за тебя здесь отвечаю  и хочу, чтобы ты пошел играть  в мяч вместе с другими (Игра  в туман).

 

 Т о м м и: Я не хочу.

 

 Барбар а: Я знаю, что не  хочешь, Томми, но я здесь отвечаю  за все, и хочу, чтобы ты поиграл  с детьми (Игра в туман, Заигранная  пластинка).

 

 Томми (первое оправдание): У  меня болит нога (начинает прихрамывать).

 

 Барбар а:  Я верю, что болит,  но я хочу, чтобы ты играл  с другими детьми (Игра в туман,  Заигранная пластинка).

 

 Томми: Если я буду играть, она еще сильнее заболит (хромает  сильнее).

 

 Барбара: Возможно, что так,  но я все-таки хочу, чтобы ты  поиграл с ними. Если потом  нога еще будет болеть, я сама  отведу тебя к медсестре (Игра  в туман, Заигранная пластинка,  Разумный компромисс).

 

 Томми (второе оправдание): Я  их не люблю (больше не хромает).

 

 Барбара: Не страшно, что  ты их не любишь или не  любишь играть с ними. Я только  хочу, чтобы ты поиграл с ними  в мяч (Игра в туман, Заигранная  пластинка).

 

 Томми (третье оправдание): Я  не люблю играть в мяч.

 

 Барбара: Это не страшно,  ты можешь и не любить играть  в мяч — все, что я от  тебя хочу, — просто сделать  это (Игра в туман, Заигранная  пластинка).

 

 Т о м м и: Я не умею играть в мяч.

 

 Барбара: Это тоже не страшно.  Не обязательно знать, как надо  играть. Я сама плохо играю.  Ты будешь делать много ошибок, пока учишься, и будешь чувствовать  себя из-за этого неуютно, как  и я в свое время, когда  училась, но я хочу, чтобы ты  пошел и поиграл в мяч (Игра  в туман, Самораскрытие, Заигранная  пластинка).

 

 Томми: Я все-таки не хочу.

 

 Барбара: Разумеется, не хочешь, но я этого хочу. А что бы  ты предпочел? Стоять здесь  всю перемену и говорить со  мной подобным образом или  пойти играть с другими детьми? (Игра в туман, Заигранная пластинка,  Разумный компромисс).

 

 Томми (идет на площадку  к другим ребятам): Я все-таки  не хочу.

 

 Барбара: Отлично! Думай все,  что тебе угодно. Просто играй  в мяч.

 

 Из разговора Барбары и  Томми стало очевидно: Томми избегал  играть с ребятами в мяч,  потому что считал себя плохим  игроком. Я спросил у Барбары:  может, у него трудности с  координацией движений? Барбара  с улыбкой ответила: «Он был  немного растерянный в первую  неделю, но когда он что-либо  делал хорошо, я всякий раз  его хвалила. Так что теперь  он такой же, как все мальчишки.  Что-то ловит, что-то роняет».

 

 После случая с Томми Барбара  по-иному стала вести себя со  всем классом, если возникал  конфликт. После нескольких недель  тренинга Барбара заметила, что  у нее все меньше и меньше  возникало трудностей в общении  с детьми, когда она велела  им что-то сделать. «До этого, — признавалась Барбара, — они ничего не говорили по этому поводу, но половина не делала того, что я задавала им. Теперь, когда я им что-то говорю, они, хоть и ворчат, но все делают. Им, возможно, не нравится то, что я от них требую, но они делают, и делают быстро!»

 

 Другие преподаватели также  находили, что решительное поведение  помогает быстрее разрешить возникающие  кон­фликты и с более взрослыми учениками. Зик, проходивший у меня тренинг, сообщал, что ему уже не приходится вступать в долгие диалоги со студентами, когда они выпрашивают оценку повыше. Он отвечает примерно так: «Все верно. Некоторые вопросы были не вполне ясны, но я не собираюсь давать другую контрольную», или «Совершенно верно, я мог прояснить этот вопрос заранее, но тем не менее больше тройки вы не заслуживаете», или «Конечно, очень плохо, что вы больны и не смогли взять вопросы у других студентов, но все равно я дам вам контрольную». А иногда с юмором, обращаясь ко всему классу: «Я знаю, что большинство из вас хотели бы иметь преподавателя получше, кото­рый не бормочет так нудно, но вам придется терпеть меня!»

 

 В следующем диалоге вы  увидите, как отец учится общаться  со своей дочерью-подростком не  как родитель с ребенком, а  как взрослый человек со взрослым.

 

 Скотти — тридцативосьмилетний  юрист. Его вторую жену зовут  Линн. Скотти женился на ней  пятнадцать лет назад, у них  двое детей: дочь Банни —  ей четырнадцать и сын Дейв  — ему двенадцать. От первого  брака у него не было детей  (он развелся через год после  свадьбы). Вторая женитьба Скотти  была удачной, но когда Банни  достигла возраста половой зрелости, у них с Линн начались проблемы. Линн, очень переживавшая за Банни, оказывала давление на Скотти. Она настаивала, чтобы Скотти был строг с дочерью, в то время как сама предпочитала отмалчиваться, если дочь не приходила вовремя.

 

 Когда Скотти поведал мне  об этой проблеме, я посоветовал  ему при разговоре с Банни  упорно использовать то, что я  называю Самораскрытие. Прямо  признаваясь ей в своих ощущениях  по поводу ее поведения, Скотти  смог бы общаться с ней как  со взрослой. Он бы научил Банни понимать, что если она хочет свободы взрослых, ей придется и нести ответст­венность за свое поведение как взрослой. Ей придется узнать, что самое важное для взрослого человека — уметь регулировать свое поведение, ограничивать себя в соответствии с жизнью дома в целом и признать необходимость соглашаться на разумный компромисс. Очень важно, чтобы она научилась вести себя в семье как взрослый человек. Тогда они могли бы все прийти к какому-то взаимоприемлемому соглашению.

 

 Таким образом, Банни бы  узнала, что независимости невозможно  достичь ни нападением на взрослых  членов семьи, ни бегством от  них. Вместо этого ей пришлось  бы начать что-то делать, чтобы  прийти к соглашению с родителями  о боль­шей свободе.

 

 Банни, как и многих подростков, не испугал бы просто «список» бед, в которые она может попасть, если не будет себя контролировать: нежелательная беременность, зависимость от наркотиков, возможность угодить в полицию из-за развеселой компании или покалечиться (если не погибнуть) в автокатастрофе из-за неумелого водителя-подростка и т. д. и т. п. Такое отцовское убеждение уже применялось, но, кажется, не произвело на Банни ни малейшего впечатления. Вероятно, в столь юном возрасте очень силен оптимизм.

 

 Ее родители настроены более  пессимистично. Однако, это тоже  не вполне адекватный взгляд  на реальность. Самым лучшим выходом  здесь был бы прямой разговор  отца с дочерью. Это позволило  бы высказать обе точки зрения, оптимистичную и пессимистичную. Скотти объяснил бы Банни, почему  следует быть осторожней и  консервативней, Банни же смогла  бы выдвинуть свои контраргументы. Скотти нужно было объяснить  Банни: только то, что она будет  держать свое слово, избавит  его от беспокойства за нее  (не важно, обоснованно это  беспокойство или нет). Цель поведения  Скотти, построенного на раскрытии  его беспокойства за дочь, —  не вызвать у Банни ощущение  вины, а заставить ее по-взрослому  понять его чувства. Неуклонно  используя Самораскрытие и Разумный  компромисс, Скотти должен был  достигнуть трех очень важных  результатов для своей дочери  и для себя.

 

 Первое. Скотти сказал бы  Банни, что у нее возникнет  проблема — ей придется всякий  раз сталкиваться с беспо­койством Скотти, когда она будет приходить домой поздно.