Лекции по "Психодиагностике"

В  XV в.  конкурсные  испытания  были  упорядочены:  они  проводились  по  этапам  и  турам.  Присвоение  высших  степеней  на  экзаменах  сопровождалось  большими  почестями.  Лауреаты  получали  подарки  от  короля,  их  имена  вносились  в  «золотой  список»,  который  вывешивался  у  Восточных  ворот  столицы,  об  их  победах  на  конкурсе  сообщалось  в  родную  общину.  Имена  наиболее  отличившихся  высекали  на  специальных  каменных  стелах,  установленных  в  Храме  Литературы  (Берзин Э.О.).

Интересные  данные  приводятся  В.Н. Басиловым  в  отношении  шаманства.  У  некоторых  народов  (например,  у  эскимосов)  чуть  ли  не  каждый  взрослый  мужчина  считал  себя  способным  к  шаманству,  но  эти  претензии  отвергались  в  процессе  испытаний.  Проверка  и,  как  результат  её,  признание  были  непременными  условиями  шаманской  деятельности.  У  разных  народов  проверка  шамана  принимала  свои  формы.  В  частности,  когда  у  казахов  кто-либо  объявлял  себя  шаманом,  то  он  по  требованию  народа  должен  был,  ходить  по  снегу  в  трескучий  мороз  босиком  и  с  обнажённой  головой,  лизать  языком  раскалённые  докрасна  железные  предметы.  У  народностей  ханты  неудачного  претендента  объявляли  сумасшедшим.  У  ульчей  шаман  подвергался  испытаниям  во  время  поминок.  Такой  же  обычай  был  у  нанайцев  (Басилов В.Н.).

Приведённый  краткий  исторический  экскурс  позволяет  сделать  вывод  о  необходимости  рассматривать  испытания  индивидуальных  способностей  как  важную  и  неотъемлемую  часть  общественной  жизни  многих  (если  не  всех)  народов  мира  со  времён  древнейших  цивилизаций  и  до  наших  дней.  Однако  можно  ли,  на  основании  приведённых  данных,  говорить  о  глубокой  истории  и  широкой  распространённости  тестов?  Если  согласиться  с  наиболее  известными  сейчас  определениями  теста,  даваемыми  как  перевод  с  английского  слова  «test»  -  испытание,  проверка,  проба,  то  на  поставленный  вопрос  надо  ответить  утвердительно.  Дело,  однако,  в  том,  можно  ли  в  наше  время  так  определять  тест…

С  течением  времени  обыденное  представление  о  тесте  и  научное  понимание  теста  всё  больше  удалялись  друг  от  друга.  Хотя  всякий  тест  включает  в  себя  элемент  испытания,  он  не  сводится  только  к  нему,  ибо  сейчас  это  метод  исследования,  включающий  в  себя  ряд  чисто  научных  требований.  На  каждом  этапе  развития  науки  требования  к  тестам  и  они  сами  менялись.  Игнорирование  этого  диалектического  момента  нередко  приводит  к  упрощенчеству  в  оценках  тестов.

Настоящая  история  тестов  началась  век  назад,  в  канун  периода  ломки  устаревшего  общественного  строя,  революционного  изменения  общественного  сознания,  совпавшего  по  времени  с  научным  кризисом,  сразившим  естествознание.  Диалектика  и  материализм  потрясли  идеалистический  фундамент  психологии  и  стали  основой  новой  методологии.

К  началу  XX в.  практические  потребности  изучения  преобладающих  способностей  были  сформулированы  в  виде  научной  проблемы  исследования индивидуальных  различий.  Эта  проблема  и  дала  импульс  к  появлению  первых  тестов.  Известный  английский  учёный  Ф. Гальтон  в  течение  1884 – 1885 гг.  провёл  серию  испытаний,  в  которых  посетители  лаборатории  в  возрасте  от  5  до  80  лет  могли  за  небольшую  плату  проверить  свои  физические  качества  (ситу,  быстроту  реакции  и  др.),  а  также  ряд  физиологических  возможностей  организма  и  психических  свойств  -  всего  по  17  показателям.  В  число  последних  вошли  показатели  роста,  веса,  жизненной  ёмкости  лёгких,  становой  силы,  силы  кисти  и  удара  кулаком,  запоминаемости  букв,  остроты  зрения,  различения  цвета  и  другие.  По  полной  программе  было  обследовано  9337  человек.  Ф. Гальтон  писал,  что  практика  вдумчивого  и  методичного  тестирования  -  не  фантазия;  она  требует  рассмотрения  и  эксперимента.

Это  был  первый  существенный  отход  от  тысячелетней  практики  испытаний  и  проверок,  основанной  на  интуиции.  Применительно  к  тестам  значение  деятельности  Гальтона  можно  сравнить  с  тем,  что  сделал  Галилей  для  физической  науки  своими  остроумными  экспериментами.  Набиравший  силу  радикальный  эмпиризм  рассматривался  рядом  учёных  конца  XIX в.  как  вполне  приемлемая  альтернатива  идеализму,  а  эксперимент  -  как  настоящий  фундамент  науки.  «Только  тогда  психология  сможет  стать  действительной  и  точной  наукой.  -  писал  Дж. Кеттелл, - когда  она  будет  иметь  своей  основой  эксперимент  и  измерения».

Кеттелл,  по-видимому,  первым  увидел  в  тестах  средство  измерения,  казалось  бы,  неизмеряемых  свойств  человеческой  психики.  В  работе,  опубликованной  в  1890 г.,  он  дал  список  50  лабораторных  тестов,  которые  мы  бы  сейчас  назвали  не  тестами,  а  контрольными  заданиями.  Эти  тесты  проводились  с  соблюдением  только  двух  из  известных  сегодня  требований:  имелась  инструкция  по  их  применению  и  подчёркивался  лабораторный  (т.е. научный)  характер  испытаний. 

Надо  ли  говорить,  сколь  непривычной  казалось  идея  измерения  для  психологии  XIX  в.  Измерение  с  помощью  тестов  казалось  тогда,  а  многим  кажется  и  по  сей  день,  делом  если  не  странным,  то  претенциозным.  Обыденное  сознание  исходило  при  этом  из  аналогии  с  физическими  измерениями  и  рассматривало  эти  попытки  математизации  как  чуждый  для  гуманитарной  психологии  уклон.  Примерно  с  такими  же  трудностями  сталкивалась  психофизика.

Тем  не  менее,  к  концу  20-х  годов  нашего  столетия  всё  больше  стала  ощущаться  потребность  в  создании  специфического  направления,  связанного  с  особенностями  использования  числа  и  меры.  В  психологии  эту  роль  выполняла  психометрия,  в  биологии  -  биометрия,  в  экономике  -  эконометрия,  в  науке  в  целом  -  наукометрия.  К  ним  следовало  бы  добавить  и  социометрию,  но  последнюю  Дж . Морено  и  Г. Гурвич  свели  к  элементарным  методам  оценки  взаимодействия  индивидов  в  малых  группах.

С  момента  первых  публикаций  Ф. Гальтона  и  Дж. Кеттелла  идея  тестового  метода  сразу  же  привлекла  к  себе  внимание  учёных  разных  стран  мира.  Появились  первые  сторонники  тестов  и  первые  же  их  противники.  В  числе  сторонников  были:  в  Германии  -  Г. Мюнстерберг,  С. Крепелин,  В. Онри,  во  Франции  -  А. Бине,  в  США  -  Дж. Гилберт  и  другие.  Это  были  исследователи  нового  типа,  стремившиеся  связать  психологию  тех  лет  с  запросами  практики.  Однако  стремление  к  прикладным  исследованиям  в  психологии  прошлого  расценивалось  как  отход  от  науки.  Кеттелл,  например,  сообщал,  что  он  начал  свои  первые  тестовые  лабораторные  исследования  индивидуальных  различий  в  1885 г.,  но  публиковаться  не  мог  из-за  противодействия  В.Вундта.

Итак,  научный  статус  тестов  не  был  определён,  возможность  измерений  в  психологии  подвергалась  сомнению.  Психология  переживала  трудный  период:  она  уже  не  могла  развиваться  на  старой  основе,  но  и  не  научилась  ещё  смотреть  на  мир  по-новому.  «Причина  кризиса, - писал  Л.С. Выготский, - лежит  в  развитии  прикладной  психологии,  приведшей  всей  методологии  науки  на  основе  принципа  практики.  Этот  принцип  давит  на  психологию  и  толкает  её  к  разрыву  на  две  науки».  Общественная  практика  требовательно  выдвигала  одну  проблему  за  другой,  и  ни  одну  из  них  старая  психология  решить  не  могла  -  у  неё  не  было  подходящих  методов.

Появление  в  этой  ситуации  прикладной  психологии  не  было  случайностью.  Ей  было  дано  название  «психотехника».  Прикладное  направление  появилось  и  в  педагогике.  Хотя  педология  претендовала  на  звание  науки  о  комплексном  развитии  ребёнка,  а  в  тот  период  она  была  в  основном  прикладной  педагогикой.  Отвергнутые  в  традиционной  науке  -  в  психологии  и  в  педагогике,  тесты  нашли  себе  применение  в  прикладных  направлениях.  В  общем,  произошло  так,  как  говорили  в  древности:  если  какой-либо  науке  не  находится  места  в  храме,  она  начинает  развиваться  у  его  стен.

Цель,  методы  и  результаты  традиционной  психологии  лежали  в  области  теоретических  рассуждений.  Различались  производительная  и  познавательная  функции  этих  направлений. 

Размежевание  стало  заметным  в  конце  20-х – начале  30-х  годов XX столетия.  Вместо  объединения  усилий  обе  стороны  приступили  к  взаимным  обвинениям  и  затяжным  дискуссиям. 

Разрыв  между  фундаментальным  и  прикладным  направлениями  был  до  недавнего  времени  характерен  для  многих  наук,  но  не  везде  он  протекал  столь  болезненно,  как  в  психологии. 

Начало  1930-х  годов  характеризуется  широким  использованием  тестов  во  многих  странах.  Во  Франции  они  стали  применяться  для  дефектологических  целей  и  для  профориентации,  В  США  тесты  использовались  при  приёме  на  работу,  для  оценки  знаний  школьников  и  студентов,  в  социально-психологических  исследованиях.  В  России  тесты  применялись  в  основном  в  двух  основных  сферах:  в  народном  образовании  и  в  сфере  профотбора  -  профориентации.  Затронутые  тестами  столь  важные  сферы  жизни  и  прямое  влияние  результатов  тестового  контроля  на  судьбы  миллионов  людей  породили  широкую  гамму  мнений  как  за,  так  и  против  тестов.  Большой  энтузиазм  тех,  кто  их  применял,  и  не  меньший  пессимизм  тех,  кто  видел  несовершенство  этого  метода  или  пострадал  в  результате  его  использования,  породили  во  многих  странах,  в  том  числе  и  в  России,  письма  в  правительственные  органы  и  в  газеты  с  требованием  запрета  тестов.

В  отечественной  истории  тестов  начало  1930-х  годов  характеризуется  интенсивным  и  неконтролируемым  использованием  тестов  в  системе  народного  образования  и  в  промышленности.  Практика,  как  это  часто  бывает,  опережала  теорию.  Массовые  тестовые  обследования  не  подкреплялись  серьёзной  проверкой  качества  инструментария,  решения  о  переводе  некоторых  учащихся  в  классы  для  умственно  отсталых  детей  принимались  на  основе  коротких  тестов  без  учёта  других  факторов,  влияющих  на  результаты  проверки.  В  промышленности  на  основе  таких  же  тестов  делались  попытки  классифицировать  работников  по  различным  профессиям,  без  внимательного  учёта  личных  склонностей  и  интересов.  Ввиду  надвигавшейся  тестомании  и  ряда  причин  субъективного  характера  было  принято  известное  постановление  «О  педологических  извращениях  в  системе  накромпросов»  (1936),  наложившее  запрет  на  применение  бессмысленных  (как  там  отмечалось)  тестов  и  анкет.  Это  постановление,  по  мнению  А.Н. Леонтьева,  А.Р. Лурия  и  А.А. Смирнова,  получило  в  последующие  годы  неправомерно  расширительное  толкование  и  привело  к  отказу  от  разработки  научно  обоснованных  методов  психологической  диагностики  личности.

В  те  годы  были,  однако  и  другие  выступления  -  в  пользу  тестов.  Так,  известный  психолог  М.Я. Басов  говорил:  «Я  думаю  всё  же,  что  эта  долгая,  подчас  острая  критика  тестовой  методики…  в  конце  концов  приведёт  не  к  ниспровержению,  не  к  упразднению  этой  методики,  а,  напротив,  к  её  упрочению  и  к  её  утверждению  в  определённых  границах,  в  которых  она,  очевидно,  имеет  полное  право  на  применение  и  существование». 

Тем  не  менее,  начиная  с  указанного  периода  критика  тестов  приобрела  широкий  размах  и  вышла  за  рамки  чисто  научных  дискуссий. 

В  зарубежной  литературе  выделяется  несколько  источников  критики  тестов.  Психолог  С. Брим  усматривает  первый  источник  в  личностном  портрете  критиков,  в  числе  которых  чаще  других  оказываются  те,  кто  не  склонен  к  самопознанию  и  интроспекции,  авторитарен  в  межличностных  отношениях,  нетерпим  к  мнению  других  и  возражает  против  всяких  социальных  перемен.  Как  правило,  в  США  эти  лица  примыкают  к  правым  политическим  группам,  требующим  запрещения  тестов.  Второй  источник  критики  этот  же  автор  видит  в  системе  социальных  ценностей,  имеющей  свои  корни  в  отношении  к  вопросам  равенства  людей.  Если  в  обществе  одобряется  принцип  открытого  соревнования  его  членов,  то  в  каждом  поколении  на  передовые  позиции  должны  выдвигаться  наиболее  талантливые  люди.  В  таком  обществе  каждый  должен  иметь  возможность  внести  свой  вклад  в  соответствии  со  своими  способностями.  Последние  должны  быть  оценены,  и  потому  ориентация  на  этот  принцип  создаёт  благоприятное  отношение  к  тестам.  Третий  источник  является,  по  мнению  Р. Кеттелла,  следствием  эмоционального  и  сентиментального  отношения  людей  эстетического  и  нарциссического  типа,  возражающих  против  всякой  попытки  представить  «уникальную,  художественную  личность»  в  виде  формул.  Четвёртый  источник  критики  является  научным  и  касается  недостатков  тестового  метода. 

В  1930-е  годы  случилось  так,  что  психотехника  не  оправдала  возлагавшихся  на  неё  надежд  в  смысле  заметного  повышения  производительности  труда.  Она  и  не  могла  сделать,  потому  что  на  том,  сравнительно  низком  уровне  промышленного  развития  прогресс  в  значительной  мере  зависел  от  уровня  индустриализации  и  автоматизации  производства.  При  достижении  необходимого  уровня  развития  средств  производства  человеческий  фактор  вновь  начинает  играть  ключевую  роль.  Вот  почему  именно  в  последние  годы  стал  заметно  увеличиваться  поток  прикладных  психологических  исследований,  нацеленных,  в  частности,  на  повышение  эффективности  человека-оператора  в  управлении  сложными  техническими  системами.  Соответственно  возросла  роль  психофизики,  психометрии,  прикладной  и  инженерной  психологии,  психологии  труда  и  безопасности,  экспериментальной  психологии,  научно  обоснованной  профориентации  и  профотбора.  Вместе  с  этим  опять  возросло  и  значение  тестов.