Законность и обоснованность применения мер процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве россии

2.  В зависимости от предмета  контроля, полномочий его основного субъекта (суда) и процессуальной формы их реализации в сфере уголовного судопроизводства следует различать: а) контроль за действиями и решениями следственных органов (ст. 108, 125, 165 УПК) и б) контроль за действиями и решениями, вынесенными нижестоящим судом (гл. 43-45, 48-49 УПК);

3. В зависимости от предметно-функционального признака, положенного в основу классификации и механизма обеспечения конституционных прав и свобод личности, судебный контроль может быть исследован как:

а) предупредительный (суть которого в недопущении незаконного и необоснованного ограничения органами уголовного преследования прав и свобод личности; чч. 3-14 ст. 108, ч.ч. 1-4 ст. 165 УПК)  и б) правовосстановительный судебный контроль (цель которого в возможном восстановлении (или компенсации),  незаконно (необоснованно) нарушенных прав и свобод личности; ст. 125 УПК, ч. 5 ст. 165 УПК, гл. 43-45, 48 УПК).

а) статутный (ст. 108, 165 УПК) и б) диспозитивный судебный контроль (ст. 125 УПК, гл. 43-45, 48 УПК).

Реализация полномочий диспозитивного судебного контроля всецело зависит от воли заинтересованных в этом сторон, ходатайствующих перед судом о разрешении правового спора, суть которого в вопросе о законности и обоснованности применения оспоренных действий или решений.

Статутная форма контроля – реализуется в силу велений закона. Диспозитивность (усмотрение) сторон здесь сведена к минимуму, так как другой формы законного и обоснованного разрешения социально-правового спора (конфликта сторон) в  законе нет.

Непосредственным предметом анализа применительно к судебному контролю за законностью и обоснованностью применения  мер процессуального принуждения, на наш взгляд, должны выступать следующие относительно самостоятельные формы судебного  контроля:

а) контроль за законностью и обоснованностью применения таких мер пресечения, как  заключение под стражу (чч. 3-14 ст. 108) и домашний арест (ст. 107 УПК);

б) контроль за законностью и обоснованностью ходатайства следователя о продлении срока применения названных мер (ст. 109 УПК);

в) контроль за законностью и обоснованностью перевода лица, страдающего психическим заболеванием и содержащегося под стражей,  в психиатрический стационар (ч. 1 ст. 435 УПК);

г) контроль за законностью и обоснованностью решения следователя о временном отстранении обвиняемого (подозреваемого) от должности (ч.ч. 1-4 ст. 114 УПК).

Суть судебного контроля, как формы отправления правосудия, составляет самостоятельное познание судом, как субъектом контроля, в рамках установленной законом процедуры действительных обстоятельств спора сторон, в целях законного и обоснованного его разрешения и обеспечения на этой основе конституционных прав и свобод личности. Но познание в уголовном процессе, для того чтобы быть практически значимым, должно иметь характер уголовно-процессуального доказывания. В данной связи необходимо признать, что сущность судебного контроля и основное содержание его процедур составляет уголовно-процессуальное доказывание, как фактическая  и юридическая основа разрешения спора сторон по существу.

Сказанное, требует ясности в вопросе об объекте, предмете и пределах доказывания в рамках реализации той или иной формы судебного контроля. Исследуем все многообразие доктринальных подходов и выводов в определении объекта и предмета судебного контроля.

Прежде всего, нам трудно согласиться с, высказанным Н.А. Колоколовым5, мнением о том, что на досудебном этапе объект судебного контроля составляет: а) рассмотрение материалов, когда в установленном законом порядке уполномоченными на то субъектами  ставится вопрос об ограничении конституционных прав граждан; б) рассмотрение жалоб всех заинтересованных участников уголовного процесса, когда органами  предварительного расследования или прокурором вынесено решение, препятствующее движению дела в суд; в) рассмотрение материалов, когда перечисленные  в уголовно-процессуальном законе органы, осуществляющие ведомственный контроль и прокурорский надзор, в установленном порядке не рассматривают жалобы на действия и решения государственных органов и должностных лиц, ведущих уголовный процесс.

В каждом из названных случаев, речь, как представляется, идет о деятельности как предмете судебного контроля, но никак  не об объекте, ибо деятельность (процедура) той или иной формы контроля всегда зависит от деятеля и, соответственно, может выступать  в качестве непосредственного предмета исследования, но никак не объекта, который всегда находится вне и независимо от (конкретного) деятеля. 

На наш взгляд, в качестве объекта контроля, вне зависимости от той или иной его формы, выступает конкретное конституционное право или свобода личности, нарушенное  или подлежащие ограничению в рамках уголовного судопроизводства, в ходе конкретного процессуального действия  или решения публичных органов уголовного преследования.

Соответственно, предмет судебного контроля может быть определен как конкретное процессуальное действие (система действий) или решение органов уголовного преследования, ограничивающее конкретное конституционное право (или права) личности, объективированное в процессуальных документах (прежде всего, в процессуальных решениях), нарушающее конкретное конституционное право личности. Таким образом, формально именно конкретное процессуальное действие или решение, ограничивающее конституционные права и свободы личности, служит предметом проверки и оценки суда в рамках реализации той или иной формы контроля.

Подобное понимание предмета контроля требует определенности в вопросе о пределах познания суда, достаточных для эффективного выполнения стоящих перед ним  задач и достижения цели контроля. Проблема пределов судебного контроля (в теоретическом плане) может быть рассмотрена, как минимум, в трех аспектах:  а) в плане определения этапов (стадий), на которых возможна реализация судебного контроля; б) определения круга действий и решений органов и лиц, ведущих процесс, подлежащих контролю; в) определения пределов познания фактов, послуживших основанием для ограничения прав граждан в рамках оспариваемой сторонами процедуры.

В рамках отстаиваемой нами концепции, под подобным контролем следует понимать контрольно-проверочную, по сути, деятельность суда (судьи):  а) на досудебном этапе по делу (чч. 3-14 ст. 108, ст. 125, 165 УПК); б) в стадиях апелляционного, кассационного и надзорного производства, а также производства (в суде!) по новым и вновь открывшимся обстоятельствам (гл. 43-45, 48-49 УПК).

В определении круга действий и решений следственных органов, которые могут быть охвачены судебным контролем, во многом лежат субъективные критерии. Отвечающей  реальным потребностям личности, государства и общества представляется позиция, воспринятая, в том числе и законодателем, в принципе отвергающего в нормах УПК РФ идею «беспробельности» судебного контроля. Она же нашла свое отражение в  практике судов общей юрисдикции, отказывающих в рассмотрении тех жалоб на действия и решения органов предварительного расследования, которые не связаны непосредственно с ограничением конституционных прав и свобод граждан6. Поэтому, именно законный интерес индивида (ст. 123 УПК) и критерий нарушения или ограничений конституционных прав и свобод граждан (ст. 125 УПК) должен служить тем пределом, который  определяет «границы» судебного контроля.

Таким образом, непосредственные пределы судебного контроля предполагают проверку и оценку судом соблюдения следственными органами требований системы материальных и процессуальных норм, делающих возможным (законным) вынесение того или иного решения или совершение процессуального действия. В свою очередь обоснованность их вынесения или производства предполагает проверку и оценку судом доказательственной базы (фактической основы) такого решения, поскольку именно доказательства составляют фактическое основание того или иного решения.

Суммируя изложенное, полагаем, что в качестве итоговых в данном параграфе можно сформулировать следующие тезисы:

Целью судебного контроля является: судебная защита конституционных прав, свобод и законных интересов личности,  то есть и для судебного контроля, и для правосудия, реализуемого при разрешении дела по существу в суде первой инстанции, приоритетным направлением деятельности является реализация именно правозащитной функции, что соответствует ст.ст. 2, 18, 46, 52, 118  Конституции РФ и социальной роли суда в правовом государстве.

Сущность судебного контроля за применением мер процессуального принуждения – составляет самостоятельное познание судом обстоятельств дела (спора сторон), формирование собственного внутреннего убеждения суда о фактической и юридической стороне этого спора  как основы принятия соответствующих процессуальных решений, призванных к законному, обоснованному и справедливому его разрешению.

Содержание составляет  – система, предусмотренных законодателем и осуществляемых в строгой процессуальной форме, действий и решений суда и сторон по разрешению спора сторон в целях: предупреждения незаконного ограничения конституционных прав и свобод личности; восстановления или компенсации нарушенных прав.

Процессуальным результатом является – вынесение общеобязательного, законного и обоснованного судебного акта, обеспеченного принудительной силой государства, который должен рассматриваться как акт правосудия, поскольку им спор разрешается по существу, с мотивированным ответом на поставленные сторонами вопросы.

Материальный результат – проявляет себя в виде реально действующей процессуальной гарантии, обеспечивающей (либо восстанавливающей, компенсирующей) конституционные права, свободы и законные интересы личности, справедливое разрешение спора сторон, оптимальное достижение цели уголовного процесса и решение его задач.

Отсюда, необходимыми признаками судебного контроля, как самостоятельного уголовно-процессуального института, являются то, что:

а) это строго регламентированная законом уголовно-процессуальная деятельность суда, сущность которой составляет, доказывание в форме контроля (проверки и оценки), представленных сторонами, оснований законности  и обоснованности действий и решений публичных процессуальных органов, ограничивающих конституционные прав и свободы личности;

б) эта деятельность направлена на урегулирование (разрешение) правового спора (конфликта) сторон по существу законности и обоснованности действий и (или) решений, ограничивающих названные права и свободы;

в) разрешение этого спора по существу в силу закона (статутный контроль) или воли сторон (диспозитивный контроль) отнесено к компетенции суда;

г) предмет контроля и пределы его разрешения судом ограничены волей закона (при статутной форме контроля) или субъективной волей сторон (при диспозитивной форме контроля);

д) инициатива к реализации той или иной формы судебного контроля исходит не от суда, а от заинтересованных в разрешении спора субъектов. Вне этой инициативы подобный контроль – невозможен; 

е) результатом контроля является вынесение  общеобязательного, обеспеченного принудительной силой государства, судебного акта (решения) призванного к правовому разрешению спора сторон.

§2. Институт контроля за законностью и обоснованностью применения в качестве меры пресечения заключение под стражу: теоретический аспект

Предметом анализа в данном параграфе выступают нормативное регулирование и проблемы практического применения на досудебном этапе такой формы судебного контроля, как: контроль за законностью и обоснованностью применения в виде меры пресечения заключения под стражу (ст. 108-109 УПК).

Из всех форм судебного контроля, реализуемых на досудебном этапе, именно процедура проверки законности и обоснованности заключения под стражу оказалась в свое время наиболее полно урегулированной законодателем; достаточно апробированной судебно-следственной практикой7 и скрупулезно исследованной в десятках научных работ8, в том числе диссертационного9 и монографического характера10.

В итоге, посредством совместных усилий законодателя, судебно-следственной практики и научной доктрины, удалось добиться необходимой ясности в понимании предмета и пределов подобной проверки, ее субъектов и их полномочий; материалов, представляемых в суд в обоснование законности и обоснованности применения названной меры; подсудности и сроков рассмотрения жалобы; в видах возможных решений суда и оптимальных процедурах (процессуальной форме) самого процесса судебной проверки.

Конструируя в нормах УПК РФ институт судебного контроля за законностью и обоснованностью применения мер процессуального принуждения (чч. 3-14 ст. 108 УПК), законодатель не в полной мере воспринял накопленный опыт. Уже при первом знакомстве с процессуальной формой института судебного контроля за законностью и обоснованностью ходатайства следователя (дознавателя) и прокурора11 о применении к обвиняемому (подозреваемому) в качестве меры пресечения – заключения под стражу (ст. 108 УПК); меры пресечения – домашний арест (ст. 107 УПК);  временного отстранения от должности (ст. 114 УПК),  обнаруживаются серьезные пробелы в правовом регулировании ряда полномочий субъектов и самих процедур судебной проверки, которые не могут не сказаться на реализации данной формы контроля.

Прежде всего, законодатель нормативно не определился в центральном вопросе судебной проверки: о пределах контроля. В отличие от соответствующих норм УПК РСФСР (ст. 220.1 и 220.1),  в нормах ст. 108 УПК РФ, законодатель не указал, что судебному контролю подлежит именно «законность» и «обоснованность» применения мер процессуального принуждения.

В итоге, процедура судебной проверки, предусмотренная чч. 1-14 ст. 108 УПК, осталась, фактически, беспредметной, что не может не сказаться на эффективности применения данного института. В данной связи нормы ч. 4 ст. 108 УПК РФ, на наш взгляд, должны быть дополнены указанием (нормой) на то, что: «В судебном заседании суд вправе проверить лишь законность и обоснованность ходатайства следственных органов, исходя из представленных сторонами материалов и отстаиваемых в судебном заседании доводов и позиций сторон».

Возникают вопросы и по поводу оптимальности сроков разрешения названного ходатайства в районном суде. Указывая в ч. 4 ст. 108 УПК на то, что оно подлежит разрешению в течение 8 часов с момента поступления ходатайства и необходимых материалов в суд, законодатель считает проблему исчерпанной. Однако, по смыслу названной нормы разрешение ходатайства невозможно без участия обвиняемого. Возникает вопрос, насколько определенный законодателем срок, к примеру, согласуется со сроком, указанным в ч. 1 ст. 92 УПК. Согласно последнему, то или иное лицо, будучи фактически задержанным (п. 15 ст. 5 УПК), не может бесконечно долго находиться в неопределенном процессуальном статусе, быть ограничено в свободе передвижения. Исключительно в пределах 3-часового срока органы уголовного преследования обязаны определиться как с характером совершенного лицом деяния, так и с его процессуальным статусом, либо сняв названные правоограничения, либо в установленный законом срок (3 часа) решив вопрос о фактических и юридических основаниях дальнейшего ограничения прав данного гражданина на свободу передвижения и неприкосновенность личности.