Жизнь и труды Аристотеля

недифференцированная концепция, в которой категории суть  одновременно

характеристики   бытия,    как   и    логические   и    грамматические

характеристики. Их  дифференциация-дело будущего.  В  этом и  сила,  и

слабость учения о категориях. Сила-постольку, поскольку категориальные

определения представляют собою  единство субъективного и  объективного

определений  вещи,  причем  здесь  через  субъективную  форму   всегда

просвечивает объективное мыслительное содержание. Слабость - поскольку

нерасчлененность  субъективного   и   объективного   может   вести   к

одностороннему  выпячиванию  одной   стороны  дела   и  к   спутыванию

объективной диалектики  единичного, особенного  и всеобщего  в вещи  с

дифференциацией их в мысли.

    Первая  из  "Категорий"-сущность (oysia).  В "Категориях"  Стагирит

выделяет "первые"  сущности, которыми  являются, с  его точки  зрения,

отдельно существующие предметы,  "как например  отдельный человек  или

отдельная лошадь"  (Кат.,  5, 2a)-индивидуальный,  единичный  предмет,

который мы  определяем,  присоединяя к  нему  предикаты,  обозначающие

качество, количество  и т.  д.  Но не  парадокс  ли перед  нами?  Ведь

Аристотель,  как  и  Платон  до   него,  считает  знанием  знание   не

единичного, а общего. Аристотель  выходит из положения, вводя  понятие

"второй сущности"-это  роды и виды, т. е. общее, неразрывно  связанное с

единичным и без  него невозможное. Но  категория сущности  оказывается

тогда  самым   общим   понятием,   обозначающим   все   самостоятельно

существующие вещи, расчлененным  в то  же время на  роды и  виды. И  в

логической иерархии,  отражающей  отношения единичного,  особенного  и

всеобщего (мы еще будем говорить об этом, разбирая "древо  Порфирия"),

сущность занимает как  самое высшее  (все самостоятельно  существующее

есть сущность), так и самое низшее (каждое самостоятельно существующее

есть сущность) место, она есть и высший род, и единичное сущее.

    Можно  думать,   что  "Категории"-одно   из  ранних   произведений

Аристотеля, относящихся к  началу его  самостоятельной деятельности  в

Ликее. Угадав  здесь  и  по существу  выразив  диалектику  единичного,

особенного и всеобщего в единичных вещах- "первых сущностях", он затем

отступает от  этой  точки зрения,  толкуя  роды и  виды,  как  "формы"

(morphe, idea), т. е. "суть  бытия", понятийные определения,  внутренне

присущие  отдельным  предметам.   Поэтому  изменяется  и   определение

сущности. А именно, "формою я называю, - говорит философ, - суть бытия

каждой вещи  и первую  сущность" (Мет,,  VII, 7,1032b).  Но тем  самым

предполагается  тождество  формы  и  единичного  предмета  суть  бытия

тождественна с единичной вещью, взятой самою по себе, они тождественны

всегда, когда речь  идет обо  всем том, что  "получает обозначение  не

через отношение к другому, а  как самостоятельное и первичное"  (Мет.,

VI, 6,1031b), т. е. об  единичных вещах.

    Иными  словами,   у  Аристотеля   нет  окончательной   ясности   в

определении того, что такое сущность. Традиция платонизма, принятая им

в преобразованной форме, побуждает его искать "суть бытия" в общем,  в

"форме" и  "идее".  Апелляция  к вещам  как  единственно  существующим

реальностям влечет  его,  напротив,  к  признанию  сущности  единичной

вещью. Но  ведь последняя-нечто  сложное,  составленное из  материи  и

формы, следовательно, она  не может  быть первичной,  сущность и  суть

бытия должны быть  простыми. Аристотель не  находит выхода за  пределы

этой апории,  и  потому  "путается... именно  в  диалектике  общего  и

отдельного, понятия и ощущения etc., сущности и явления etc. 2".

    Во  втором труде "Органона", "Об  истолковании", речь идет уже  не об

отдельных словах, а о сложных выражениях,- это не категории ("Сократ",

"человек", "сидит", "бежит"  и т.  д.), а  высказывания или  суждения,

составленные из  них и  выражающие истину  или ложь  ("Сократ  сидит",

"Человек  бежит",  "Сократ  есть   человек"  и  проч.).   Высказывания

классифицируются  соответственно  количеству   (общие  и  частные)   и

качеству  (утвердительные  и  отрицательные)  на  четыре  вида:  А   -

общеутвердительные  ("Все   S   суть  Р"),   1-   частноутвердительные

("Некоторые S суть Р"), Е - общеотрицательные ("Ни  одно S не есть  Р")

и О  -  частноотрицательные  ("Некоторые  S  не  суть  Р").  Отношения

совместимости высказываний определяются логическим квадратом:

    Далее   Аристотель    рассматривает   модальности    высказываний:

возможность  и  невозможность,  случайность  и  необходимость,   также

прослеживая, какие высказывания,  выражающие их,  совместимы, а  какие

нет. Взаимоотношения  высказываний (суждений)  определяются  правилами

или законами мышления: это  закон тождества (А есть  А, т. е.  понятие

должно употребляться  в рассуждении  в одном  определенном  значении);

закон исключения противоречия (А не  есть не-А), и закон  исключенного

третьего (А или  не-А, т.  е. или А,  или не-А  истинно, "третьего  не

дано"). Иными словами, в суждении и умозаключении понятия (термины)  и

суждения (высказывания) не должны друг другу противоречить, истинность

утвердительного суждения означает ложность его  отрицания, и т. д.  На

этой основе строится учение о силлогизме.

    Силлогизм-"речь,  в  которой,  если   нечто  предположено,  то   с

необходимостью вытекает нечто,  отличное от положенного  в силу  того,

что положенное есть" (Арист. 1 анал.,  1, 24b). Так, из того, что  все

люди  смертны  и  Сократ   человек,  вытекает,  что  Сократ   смертен.

Аристотель различает  три фигуры  силлогизма (четвертая  была  открыта

позже), каждая из которых включает 16 модусов. Совершенными Аристотель

считает силлогизмы первой  фигуры, из модусов  которой правильны  лишь

четыре. Силлогизмы второй  и третьей  фигур "несовершенны",  поскольку

дают частный, а не общий вывод3. Смысл силлогизма состоит в том, что в

нем два крайних термина (S и Р) соединяются через посредство третьего,

среднего (М), общего обеим посылкам. Отсутствие такого общего  термина

или употребление  его  в  разных  значениях,  ведущее  к  "учетверению

термина", разрушает силлогизм. Силлогизм подчинен правилу, называемому

dictum de omni et nullo: все, что утверждается о целом роде  или  виде,

утверждается также и о любом понятии, подчиненном этому роду или виду,

а все, что  о них отрицается,  отрицается и о  нем. Последний есть  по

существу метод раскрытия имплицитного содержания уже готового  знания:

вывод содержится в  посылке. Поэтому силлогизм  нельзя отождествить  с

доказательством вообще.  Уже  сам  Аристотель  знает  непосредственное

умозаключение: из  того, что  некоторые политики-лгуны,  следует,  что

некоторые лгуны -  политики. Он пишет  о "диалектическом  силлогизме",

видя в  нем "способ,  при  помощи которого  мы  в состоянии  будем  из

правдоподобного делать заключения о  всякой предполагаемой проблеме  и

не впадать  в  противоречие,  когда мы  сами  отстаиваем  какое-нибудь

положение" (Топ,, I, 1, 100b).

    Проблема  "диалектического"   метода  поставлена   Аристотелем   в

"Топике",- произведении,  где он  анализирует  "топы" (topos,  мн.  ч.

topoi),  т.  е.  общие   приемы  мышления,  используемые  в   диалоге,

способствующем достижению истины. В "Топике" рассматривается свыше 300

"топов", и  потому  ей отводилась  роль  как  бы склада  вспомогательных

средств  аргументации,   которые   следует  иметь   под  рукою   для.

использования в  споре.  На  деле же  Стагирит,  анализируя  структуру

платоновских  диалогов  и   формулируя  "топы",  разрабатывает   метод

движения  познания  к  истине,  причем  с  использованием  не   только

необходимых,  но  и   вероятных  (только  правдоподобных)   положений.

"Топика" учит  восходить от  "правдоподобного" к  "истинным и  первым"

положениям, которые "достоверны не  через другие [положения], а  через

самих себя" (Топ., I, 1,  100b). Этому и служит использование  "топов"

различного вида. Так, "топы, касающиеся многозначности слов", ведут  к

истине, если слова совместимы, к заблуждению - если они не совместимы,

а именно медицину, например, можно определить и как знание о  здоровье

(соответственно  ее  цели),  и как  знание  о надлежащем  образе  жизни

(соответственно  средствам, применяемым  для этой  цели).  Использование

же слова "лук" одновременно  в значении "овощ"  и "оружие" приведет  к

заблуждению.

    Наряду  с использованием отдельных "топов", Стагирит  разрабатывает

и их систему, показывая, что диалог должен заключать в себе  следующие

компоненты: 1) постановку проблемы; 2) средства правильного построения

умозаключения, такие как правила принятия положения, разбора  значения

каждого имени, нахождения  различий и сходств;  3) правила  построения

умозаключения - индуктивного или дедуктивного; 4) стратегию  задавания

вопросов и 5) стратегию ответов на вопросы4.

    Итак,  "диалектический"   (диалогический)  метод   рассматривается

Аристотелем как  путь  к  "началам".  Однако это,  как  и  вся  логика

Аристотеля, есть по существу  учение о доказательстве,  осуществляемом

посредством сведения к общим принципам или выведения из них. Откуда же

берутся сами  эти общие  принципы отдельных  наук или  знания  вообще?

Иными словами, может ли существовать  логика открытия? Нет, не  может!

Даже индукция (наведение  - epagoge)  рассматривается Стагиритом  лишь

как доказательство общего тезиса, исходящее из частного: это силлогизм

особого рода, в котором большая посылка (общее) подтверждается, исходя

из малой (малых). Так, если в силлогизме собственно доказывается,  что

Сократ смертен  на  основе того,  что  смертен человек  вообще,  то  в

индукции смертность человека (людей) выводится из смертности  Сократа,

Платона, Калликла и т. д. Но ведь подлинного вывода здесь нет - мы  не

можем перечислить всех людей и зафиксировать, что все они смертны, ибо

для этого надо зафиксировать и нашу собственную смерть. Поэтому  перед

нами только подтверждение общего  тезиса. Лишь индукция через  простое

перечисление,  когда  фиксируется,  что  все  предметы  данного   вида

обладают некоторым  свойством  и  каждый  из  них  им  обладает,  дает

достоверное общее знание.

    А следовательно, отыскание общих  начал-дело не  логики, а  "первой

философии"  (метафизики).   Оно   состоит   в   усмотрении   умом,   в

умозрительном постижении сущности вещей, их "формы" и "сути бытия".

    Логика  Аристотеля   завершается   анализом   логических   ошибок,

сознательно или бессознательно совершаемых  людьми. В своем  последнем

логическом трактате  "О софистических  опровержениях", который  иногда

рассматривается.  как   последняя   (девятая)   книга   "Топики",   он

показывает,  что  все  логические  ошибки   суть  не  что  иное,   как

погрешности в силлогизме. Они, в свою очередь, разделяются на языковые

ошибки (двусмысленность  слов -  омонимия или  выражений -  амфиболия;

неправильность соединения или разделения мыслей, ошибки в ударениях  и

подстановка  одной  грамматической  формы  вместо  другой)  и   ошибки

внеязыковые  (собственно   логические:  подмена   сущности   случайным

признаком, смешение  абсолютного и  относительного, незнание  сущности

доказательства, предвосхищение основания, предположение причины в том,

что не может ею быть, и соединение многих вопросов в один).

    Такова  классическая, выработанная  в педагогических  целях  система

аристотелевской логики. Она оправдана, поскольку логике в течение двух

тысячелетий  отводилась  главным  образом  роль  учебной   дисциплины.

Последние исследования по истории логики  подводят к выводу, что  путь

исследования логических  вопросов был  противоположен пути  изложения.

Исследование начинается с реальной практики диалогического мышления, с

платоновского диалога ("Топика"), отсюда переход к абстрактным  формам

умозаключения ("Аналитики"),  и лишь  затем идет  теория суждения  или

высказывания ("Об  истолковании") и  учение  о терминах  или  понятиях

("Категории")5.  С  этой  точки  зрения  становится  понятно,   почему

"Категории" могут  рассматриваться  и  рассматривались  как  последний

трактат логики  и первый  - "метафизики"6.  Исследованные там  понятия

действительно стоят ближе к тем "причинам и являются предметом "первой

философии ".

    3. Первая  философия.

    Учение  о причинах и началах бытия  и знания

    Первая философия, которая "имеет  своим предметом первые начала  и

причины" (Арист. Мет., I, 1, 981 b), изложена в сочинении,  получившем

название "Метафизика". Слово это  возникло случайно -  из того, что  в

собрании Андроника  Родосского это  сочинение следовало  "за  физикой"

(meta ta physika). Однако  с течением времени за этим  словом закрепился

особый  смысл:  учение  о  "заприродных",  сверхчувственных  принципах