История исторического знания

Романизированный грек Марцеллин не мог испытывать тоски по утраченной Республике уже потому, что живая память о ней ушла: свидетелей событий не осталось. Для него Поздняя империя переживала состояние не столько упадка, сколько зрелости и скорой старости. Однако при этом не было и речи о её грядущей гибели.

Марцеллин, как и его предшественники, пытался объяснить причины деморализации Римского государства порчей нравов отдельных личностей, стоявших у власти.

Единственная цель историка – правда. Следовать этому завету особенно трудно, когда свободомыслие ограничено. По словам Марцеллина, он сомневался в необходимости описания современных ему событий из соображений собственной безопасности.

Стиль Марцеллина, сформировавшийся под влиянием греческого языка, сильно отличается от стиля Тацита: ему свойственны вычурность, метафоричность, художественная образность. В своем письме Марцеллин допускал множество заимствований из трудов других писателей.

Аммиан Марцеллин ощущал себя язычником, эллином. Сторонник неоплатонизма, историк был весьма терпим в религиозных вопросах, в противовес христианству с его спорами о ересях и чистоте веры.

Марцеллин – последний из плеяды великих римских историков. Он творил в то время, когда в культуре Римской империи появились принципиально новые способы видеть и объяснять мир и историю в связи с христианским вероучением и когда западной части Империи оставалось существовать уже меньше века.

Античное историческое сознание и историописание

В чём же заключается своеобразие исторического сознания эпохи античности?

Прежде всего, парадоксальным для современного человека представляется взгляд античных авторов на исторический процесс. Сознание человека новоевропейской культуры воспринимает историю отдельного индивида, общества или природы как путь развития и изменения, хотя и трактует характер этого динамизма по-разному.

74

Античное историческое сознание, напротив, было чуждо восприятию прошлого как процесса развития. История мыслилась как совокупность событий и явлений, предшествующих современности во временной перспективе, однако принципиально не отличающихся одно от другого. Ситуации и происшествия, разделённые временем, представлялись подобными друг другу, а история выглядела как цепь воспроизводящихся однотипных событий. Для античного понимания истории – в равной степени и для греков, и для римлян – было характерно отношение к традиции, наследию предков как к благу. Любые преобразования и новации означали изменение существовавшего порядка вещей и в целом наделялись негативным смыслом. Задача историка заключалась в том, чтобы сохранить смысл повествований предшественников, оставляя за собой право исправлять в рамках этой концепции преемственности стиль и манеру их письма.

Допустимым новшеством считалось освещение событий и фактов, которые не затрагивались предшественниками, главным образом того, что случилось в течение жизни самого историка.

Существование во времени не воспринималось как динамический и линейный процесс: качественное состояние общества оценивалось как изначально заданное и неизменное, отмеченное циклическим повторением сходных событий. Неподвижность и цикличность в восприятии истории позволяют современным исследователям сделать вывод об отсутствии идеи историзма в историческом сознании античного общества. Вместе с тем они признают, что именно античная историография смогла впервые осмыслить и выразить идею важности прошлого для общества и отдельного индивида. У античных историков задача сохранения памяти о прошедших событиях была реализована в практической деятельности по их воспроизведению в литературных текстах, которые были адресованы современникам. Именно это даёт право говорить, что история как процесс и область знания – продукт античной культуры.

Необычным является и взгляд античных историков на взаимосвязь событий. Их сочинения изобилуют разнообразной информацией и подробностями, однако изолированными друг от друга: конгломерат сведений не сливается в органическое единство, целостную картину ушедших эпох. Восстанавливая ход и причины отдельных событий, античные историки находят им рациональные объяснения, видят их истоки в действиях и особенностях характера отдельных исторических деятелей или целого народа.

75

Их взгляд, однако, скользит по поверхности, их не интересуют глубинные процессы социальной или культурной жизни, которые, собственно говоря, и порождают отдельные события и явления. Античный историк всегда находится вне описываемого прошлого и над ним, не ставит перед собой задачи вникнуть в смысл происходящего.

Античные исследователи описывают смысл тех или иных событий в категориях морали и этики, ищут их причины в сфере человеческого поведения. Добродетели и пороки, успехи и ошибки, следование должному или отступление от него – предопределяют ход истории. Не случайно столь значительное место в античной историографии занимают образы политических лидеров – вождей, правителей, полководцев. От их поведения и личных качеств в значительной степени зависит благополучие или крах направляемых ими сообществ, исход событий и судьбы людей. Античный историк является в первую очередь моралистом, а не беспристрастным исследователем прошлого. Он ищет в событиях тот смысл, который был бы полезен и поучителен для его современников. Античная историография выводит в портретах исторических деятелей образцы поведения, достойного подражания, либо видит в них примеры дурных и губительных качеств, которые демонстрируют, чего человеку следует избегать и опасаться. События прошлого толкуются как поучительный пример того, как следует себя вести в будущем. Можно сказать, что античная историография была не столько формой научного исследования, сколько жанром дидактической, морально-назидательной литературы.

Описывая масштабные события или массовые выступления, античные историки не интересуются их реальными причинами. Мы не найдем здесь исследования или сколько-нибудь подробного реалистического воспроизведения условий жизни населения, специфики его экономической, духовной или повседневной жизни. Этот уровень существования общества находится за пределами предмета, достойного описания в античном историческом сочинении. А значит, столь важное для античной исторической мысли требование объективности, полноты и беспристрастности обладает глубоким своеобразием. В нём изначально сужен круг тех фактов, из которых складывается воспроизводимая историческая реальность. Следовательно, понятия исторической, правды и объективности в античной трактовке только внешне могут быть соотнесены с их современным содержанием: за формальным сходством терминов стоит принципиальное различие подразумеваемых под ними явлений.

76

Глава 4. СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ

Кто пишет историю минувших времен, тот или говорит, что диктует ему Дух святой, или следует за авторитетом древних авторов, и, прежде всего тех, кои повествуют о своем времени.

Лоренцо Вала

Христианская концепция истории

Средневековые исторические сочинения были многочисленны и разнообразны по своей тематике и жанрам: это анналы, хроники, биографические и автобиографические произведения, истории отдельных светских и церковных сообществ, генеалогии правящих и аристократических династий. По своему смыслу и функциям с собственно историческими смыкались агиографические сочинения (жития): они содержали повествование не только о самих святых, но и более широкий очерк истории того сообщества или местности, с которыми святой был связан при жизни или после смерти. Специфической формой сохранения социальной памяти была литургическая практика поминовения усопших: на регулярных ежегодных Церемониях члены социальной группы (семьи, рода, монастырской общины и т. д.) вспоминали своих предков и предшественников, поддерживая идею преемственности и единства прошлого и настоящего. В понимании целей исторических сочинений средневековые авторы были во многом продолжателями античной традиции, добросовестно фиксируя события, достоверность и правдоподобность которых могли быть подтверждены свидетелями или показаниями, заслуживающими доверия.

Средневековые историки были столь же неисторичны (в современном значении этого слова) в восприятии прошлого, как и их античные предшественники. Прошлое порождало настоящее, однако не отличалось от него по существу. Смысл событий и поведение людей могли быть объяснены теми же причинами, что и в современной авторам социальной реальности. Опыт предшественников поучал и предостерегал людей от ошибок, он воспринимался как живая реальность и практическое руководство к действию. Не случайно в искусстве средневековья существовала традиция изображения людей минувших эпох в облике, типичном для современников: они наделялись узнаваемой одеждой, прической, атрибутами повседневной жизни. Эти внешние признаки рассматриваются современными исследователями как свидетельства принципиального анахронизма исторического сознания.

Средневековые авторы, вслед за античными, воспринимали прошлое как сокровищницу примеров, демонстрировавших образцы достойного или недостойного поведения, выявлявших типические ситуации трагического или счастливого хода событий. Прошлое осмысливалось в категориях морали и этики, служило источником поучения и назидания. Средневековые авторы искали в нем подтверждения идей, актуальных для сообщества, к которому сами принадлежали: исторические сочинения должны были свидетельствовать о великом прошлом народов и отдельных династий, доказывать эту идею отсылкой к образам великих предков и значительным деяниям предшественников. Память о прошлом могла подтверждать права на определенные земли, имущество, легитимировать претензии на власть и социальный авторитет. Одним словом, историческое повествование не было просто собранием более или менее достоверных сведений, но использовалось как средство поучения, источник самосознания и инструмент для решения актуальных проблем.

Преемственность античной и средневековой историографии предопределила их сходство во многих аспектах, однако не носила абсолютного характера. Средневековое историческое сознание было отмечено рядом принципиальных особенностей: его своеобразие коренилось в системе христианских религиозных представлений, предопределивших общую концепцию развития человечества – его смысл, цели и движущие силы. Понимание истории, которое отличало ученую историографию латинского средневековья, сложилось в сочинениях святого Иеронима, заложившего основы христианской хронологии, Павла Орбзия, создавшего модель политической истории христианского Запада, и Аврелия Августина, разработавшего концепцию борьбы двух миров – Града Небесного и Града Земного, в которой он усматривал главное содержание истории человечества.

78

В своих главных чертах созданный ими образ истории оставался неизменен на протяжении всего средневековья.

Становление христианства как развитой религиозной и мировоззренческой системы привело к формированию новой, существенно отличавшейся от античной, традиции исторического сознания. Заложенная первыми и наиболее авторитетными христианскими теологами – Отцами Церкви – философия истории вобрала в себя опыт античной историографии, отказавшись от её основополагающих принципов или изменив их до полной противоположности. Исторические сочинения язычников рассматривались как несопоставимо менее ценные, чем предание иудеев, воплотившееся в Ветхом Завете. Библейская модель истории была положена в основу христианского понимания развития человечества. Интерпретация событий прошлого и настоящего по преимуществу ориентировалась на принцип веры, признавала решающее значение сверхъестественного вмешательства всемогущего Бога в человеческую жизнь и ограничивала возможности рационального объяснения событий.

Признание абсолютного авторитета Библии вызывало отказ от применения к ней принципов критической оценки информации, который применяли античные авторы. Библия и ряд иных текстов, созданных в течение столетий развития христианства, оценивались как абсолютно истинные, содержание которых не могло подвергаться сомнению.

Достоверность и ценность информации оценивались с точки зрения степени авторитетности сообщавшего её источника. Понятие авторитетного источника было одной из важнейших категорий средневекового сознания, усвоенных историографической традицией. Отказавшись от принципов рациональной критики библейских текстов, ранняя христианская историография усматривала в них иные, аллегорические смыслы. В фактах и событиях видели лишь внешнее выражение универсальных моральных и мистических идей, которые раскрывали истинное содержание отношений между Богом и людьми и делали явным глубинный смысл происходящего.

Отрицая рационализм античных мыслителей, христианские теологи использовали достижения и идеи античной философии, прежде всего позднеантичного неоплатонизма, усматривавшего в простых и обыденных вещах переплетение различных смыслов. Эта система сложного и многозначного истолкования событий Священной истории, изложенной в Библии, приобрела значение важнейшего метода средневекового мышления и распространялась на все события человеческой историй и современной жизни. Разработанный христианскими теологами подход к пониманию истории означал, что метод последовательного, но поверхностного объяснения событий как цепочки причин и следствий был вытеснен практикой истолкования истории как сложного процесса, в котором события и действия людей составляли лишь внешний слой.

79

Что же лежало в основе человеческой истории и составляло ее истинное содержание? Первые христианские теологи дали ответ на этот вопрос, который не подвергался сомнению на протяжении средневековья, пережил Ренессанс и в значительной степени сохранял свою бесспорность в историческом сознании Европы вплоть до середины XIX в. Смысл человеческой истории, ее истинное содержание, глубинная причина всего происходящего мыслились как отражение воли Бога. Реальная история государств и народов представала как цепочка взаимосвязанных событий, отражающих осуществление Божественного замысла. Христианство восприняло ряд важнейших особенностей иудейского религиозного сознания, в котором неразрывно соединялись два аспекта: собственно религиозный, отсылавший к сверхъестественным мистическим отношениям Бога и человека, и прагматический, апеллировавший к обыденному существованию людей. С точки зрения христианства, отношения Бога и человечества совмещают в себе два, казалось бы, противоречивых качества – они осуществляются как в вечности, так и в земном, «историческом» времени. Динамизм человеческой истории, выражающийся в смене эпох, возвышении и упадке отдельных держав и народов, определяется вечной и неизменной борьбой добра и зла, Бога и дьявола. Приверженность тому или другому проявлялась в истории империй, государств, во взаимоотношениях индивидов.