Образ Спарты в греческой литературе

В итоге, Геродот и Ксенофонт утверждают что эфорат – это ликургов институт. А Аристотель и Плутарх считают, что эфорат был введен после Ликурга царем Феопомпом. Такое расхождение во взглядах на время появления эфората объясняется тем, что Геродот, создавая свой труд, преимущественно опирался на устную традицию, он предавал все, что рассказывают. За ним, вероятно, последовал и Ксенофонт. А вот Аристотель уже привлекает в свое исследование документальные источники. Тщательный критический анализ огромного фактического материала делает сочинения Аристотеля ценнейшим историческим источником. Плутарх, как полагает А. И. Доватур,   текст Большой Ретры цитировал из «Лакедемонской политии» Аристотеля99. Свидетельства Аристотеля и Плутарха о позднем происхождении эфората кажутся нам более надежными, потому что в Большой Ретре эфорат не упоминается.

 Колобова К. М. предполагает, что эфоры могли существовать  еще с конца VIII в. до н. э., ссылаясь  на списки эфоров Спарты. Но  в этот период они были подчинены  царям, и, скорее всего не составляли  коллегии, а их функции носили  сакральный характер100.

Как же оценивают значение эфората античные авторы в своих работах?

Аристотель, описывая власть эфоров в своем труде «Политика» говорит как о негативных её чертах, так и положительных. В число негативных особенностей власти эфоров Аристотель относит то, что выбирают эфоров из всего гражданского населения, в результате в их число попадают бедные люди, склонные к подкупам. Подобные случаи подкупа эфоров имели место в так называемом андросском деле101.

А положительной особенностью власти эфоров Аристотель считает то, что эфорат придает устойчивость государственному устройству Спарты, благодаря тому, что все граждане в государстве довольны существующими порядками и народ имеет доступ к власти102.

В конце своего рассуждения об эфорах Аристотель все - таки придерживается взгляда, что выборы на эту должность должны проходить не из всех граждан и не таким элементарным способом, какой имеет место быть в спартанском государстве. Однако сам процесс избрания он не описывает103.

Плутарх положительно характеризует власть эфоров: «Создание должности эфоров послужило не ослаблению, но упрочению государства: оно лишь на первый взгляд было уступкой народу, на самом же деле — усилило аристократию»104. Аристократию Плутарх считал лучшей формой правления для государства.

В античной традиции можно заметить развитие представлений о сущности реформ Ликурга в Спарте. Плутарх, живший в римское время, в отличие от Аристотеля, уже не считает нужным подчеркивать отрицательные черты герусии и эфората. Время меняет взгляды историков на прошлое. Также меняется источниковый аппарат, привлекаемый греческими авторами для своих исследований. Если Геродот использует устную традицию, то Аристотель уже привлекает документы. Это влияет на изменение в их работах представлений о времени введения эфората. Играли роль в смене представлений и личные позиции авторов, как в случае Ксенофонта, который не мог говорить о Спарте в отрицательных тонах, в силу того что он был последовательным сторонником аристократии, оплотом которой в Греции была Спарта. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Повседневная жизнь в Спарте

Законодательство Ликурга утвердило равенство граждан перед законом, а наделение их равными клерами сделало их экономически свободными. Но сохранение этой системы было бы невозможно без жесткой регламентации общественной и личной жизни граждан. Чтобы унифицировать всех граждан и подготовить их исключительно к военной карьере в Спарте была создана единая система общественного воспитания - агоге. Создание этой системы античная традиция приписывает Ликургу. Наиболее подробное описание спартанского воспитания содержится в работах Ксенофонта и Плутарха. В то время как другие авторы больше внимания уделяют политическим учреждениям Ликурга.

На воспитание спартанцев в духе высого патриотизма оказывали влияние песни поэта Тиртея. Тиртей, спартанский поэт VII в. до н.э., участник Второй Мессенской войны, впервые воплотил в своих элегиях идеалы военной доблести. Тиртей ценил военную доблесть выше всех человеческих добродетелей. Поэтическое наследие Тиртея очень рано было канонизировано, став обязательным элементом спартанского школьного образования. Стихи Тиртея являются важнейшим историческим источником: так например, о существовании в Спарте гоплитской фаланги уже в VII в. до н. э, мы узнаем именно из Тиртея. Особой силой воздействия на слушателей обладали военные элегии Тиртея, фрагмент из которых мы приводим ниже:

«Вперед, о сыны отцов, граждан

 Мужами прославленной  Спарты!

 Щит левой рукой  выставляйте,

 Копьем потрясяйте  отважно

 И жизни своей не  щадите:

 Ведь то не в обычаях  Спарты»105.

Недаром спартанская армия признавалась самой профессиональной армией во всем греческом мире. Ксенофонт отмечал, что «все остальные воины из числа эллинов — самоучки, и одни лишь лакедемоняне, по сути, мастера воинских дел»106.

Ксенофонт и Плутарх отмечают ярко выраженную особенность воспитания в Спарте – подготовка к войне длилась всю жизнь у спартанцев107. Законами Ликурга спартиатам запрещалось заниматься каким-либо иным делом, кроме военного, так что торговля и ремесла находились в руках периэков. «Заниматься ремеслом, им было строго-настрого запрещено, а в погоне за наживой, требующей бесконечных трудов и хлопот, не стало никакой надобности, поскольку богатство утратило всю свою ценность и притягательную силу. Землю их возделывали илоты, внося назначенную подать»108.

Плутарх пишет, что согласно законам Ликурга, новорожденные подвергались специальному осмотру. Если у ребенка были какие-либо физические недостатки, и он впоследствии не мог стать полноценным воином, его убивали, бросая в Апофеты – расщелину в горах Тайгета. «Отец был не в праве сам распорядиться воспитанием ребенка — он относил новорожденного на место, называемое «лесхой», где сидели старейшие сородичи по филе. Они осматривали ребенка и, если находили его крепким и ладно сложенным, приказывали воспитывать, тут же назначив ему один из девяти тысяч наделов. Если же ребенок был тщедушным и безобразным, его отправляли к Апофетам (так назывался обрыв на Таигете), считая, что его жизнь не нужна ни ему самому, ни государству, раз ему с самого начала отказано в здоровье и силе»109.

Однако, современные исследователи, не согласны с тем, что слабых или больных детей спартанцы скидывали в Апофеты. «Не были древние спартанцы безжалостными детоубийцами, какими рисует их Плутарх. И не сбрасывали они «слабых и уродливых» младенцев в пропасть «апотеты» (место отказа) с горы Тайгет» - с таким утверждением выступил греческий антрополог Теодорос Питсиос. Он подвел итог пяти лет изучения антропологами древних останков, найденных в «апотетах»; все они принадлежат взрослым людям в возрасте от 18 до 35 лет110. 

Плутарх нам сообщает также о том, что спартанские дети воспитывались в родительском доме только до семи лет. После этого начиналось их общественное воспитание – агоге. «Едва мальчики достигали семилетнего возраста, Ликург отбирал их у родителей и разбивал по отрядам, чтобы они вместе жили и ели, приучаясь играть и трудиться, друг подле друга»111. Отряды назывались агелами.

Также в глазах греческих авторов особенным в спартанском воспитании было то, что  мальчиков учили говорить кратко (лаконичность речи). На это указывает Ксенофонт: «ибо услышишь от них меньше слов, чем от каменной статуи, и меньше сможешь привлечь к себе их взгляд, чем если б они были медными, и сочтешь их даже более стыдливыми, нежели те девы, которые проживают в покоях; когда же приходят отроки в фидитию, то насилу можно услышать от них хотя бы ответ на вопрос. Таким вот образом заботился Ликург о подростках»112. За ним это повторяет Плутарх: «детей учили говорить так, чтобы в их словах едкая острота смешивалась с изяществом, чтобы краткие речи вызывали пространные размышления»113.

Вызывало удивление также то, что спартиатов учили воровать. Как сообщает Ксенофонт: «Далее, он затруднил присвоение недостающего, но чтобы не слишком уж мучились воспитанники от голода, позволил красть им то, чем можно голод облегчить»114. А кто воровал не достаточно ловко, того наказывали ударами: «может, кто-то скажет: почему же тогда, считая воровство благом, пойманному назначил он множество ударов? Отвечаю: потому, что и в остальном наставники всегда наказывают исполняющего что-либо плохо. Вот и наказывают в Спарте пойманных на краже детей, как плохо ворующих»115. Плутарх рассказывает целую историю, связанную с воровством: «Воруя, дети соблюдали величайшую осторожность; один из них, как рассказывают, украв лисенка, спрятал его у себя под плащом, и хотя зверек разорвал ему когтями и зубами живот, мальчик, чтобы скрыть свой поступок, крепился до тех пор, пока не умер. О достоверности этого рассказа можно судить по нынешним эфебам: я сам видел, как не один из них умирал под ударами у алтаря Орфии»116.

Греческие историки обращают внимание на то, что воспитание в основном сводилось к физическому развитию спартиатов. Главная цель – это выработка послушания старшим, неутомимость в трудах, победа в войне. Состязания в доблести подробно описаны у Ксенофонта117. По свидетельству Плутарха, «за играми детей часто присматривали старики и постоянно ссорили их, стараясь вызвать драку, а потом внимательно наблюдали, какие у каждого от природы качества — отважен ли мальчик и упорен ли в схватках»118. Забота об интеллектуальном развитии детей сводилась к минимуму. «Грамоте они учились лишь в той мере, в какой без этого нельзя было обойтись, в остальном же все воспитание сводилось к требованиям беспрекословно подчиняться, стойко переносить лишения и одерживать верх над противником»119. Единственное исключение было сделано в обучении мальчиков хоровым песням. Репертуар песен был призван воспитывать в молодежи чувство патриотизма и объединения с товарищами.

По сведениям греческих авторов влиянию спартанского образа жизни подверглись не только мужчины, но и женщины. Вот как о воспитании спартанок говорит  Ксенофонт: «в первую очередь он постановил женскому полу упражнять тело не меньше, чем мужскому, затем устроил состязания в беге и силе, как для мужчин, так и для женщин, считая, что от крепких людей и дети родятся здоровыми»120. Также о том, что спартанские женщины упражнялись в беге, борьбе, метании копья сообщает Плутарх: «он укрепил и закалил девушек упражнениями в беге, борьбе, метании диска и копья, чтобы и зародыш в здоровом теле с самого начала развивался здоровым, и сами женщины, рожая, просто и легко справлялись с муками»121. Целью было создание из каждой девушки – физически здоровой женщины, будущей матери здоровых детей.

Кроме спартанского воспитания, греческих авторов интересовала общественная жизнь спартиатов. Ксенофонт в своем труде «Лакедемонская полития» подробно описывает фидитии. Он подчеркивает особенность общественных трапез в Спарте. В них принимали участие граждане всех возрастов, старшие рассказывали младшим о своих военных подвигах, предавая им свой опыт ведения войны. «В остальных государствах люди большей частью проводят время со своими сверстниками, так как с ними они чувствуют себя свободнее, Ликург же смешал в Спарте все возрасты, считая, что молодые могут многому научиться на опыте старших. На фидитиях было принято рассказывать о подвигах, совершенных в государстве; так что в Спарте чрезвычайно редко встречается заносчивость, пьяные выходки, позорные поступки и сквернословие»122. В этом высказывании заметно положительное отношение Ксенофонта к фидитиям. 

Также достаточно подробно описывает общественные трапезы (фидитии) Плутарх в своих «Сравнительных жизнеописаниях».  Из его работы мы узнаем число членов фидитии - она обычно включала около 15 мужчин разного возраста, которые ежедневно собирались на совместные трапезы. А также, какие именно продукты приносили мужчины Спарты на эти совместные трапезы. «На трапезы собиралось человек по пятнадцать, иной раз немногим менее или более. Каждый сотрапезник приносил ежемесячно медимн ячменной муки, восемь хоев вина, пять мин сыра, две с половиной мины смокв и, наконец, совсем незначительную сумму денег для покупки мяса и рыбы»123.

Плутарх подчеркивает, что на фидитиях царил дух грубой уравнительности и строгого взаимоконтроля: все независимо от принадлежности к тому или иному сословию ели одни и те же кушанья. При этом спартиатам запрещалось есть дома: «нельзя было и явиться на общий обед, предварительно насытившись дома: все зорко следили друг за другом и, если обнаруживали человека, который не ест и не пьет с остальными, порицали его, называя разнузданным и изнеженным»124. Именно из – за того, что в фидитиях все члены были равны, это нововведение Ликурга, по словам Плутарха, люто возненавидели богачи. «Говорят, что именно за это нововведение особенно люто возненавидели Ликурга богачи»125.

Плутарх также описывает механизм организации фидитий. Новые члены попадали в фидитии отнюдь не автоматически. По его словам, каждый желающий стать участником трапезы подвергался следующему испытанию: «каждый из сотрапезников брал в руку кусок хлебного мякиша и, словно камешек для голосования, молча, бросал в сосуд, который подносил, держа на голове, слуга. В знак одобрения комок просто опускали, а кто хотел выразить свое несогласие, тот предварительно сильно стискивал мякиш в кулаке. И если обнаруживали хотя бы один такой комок, соответствующий просверленному камешку, искателю в приеме отказывали, желая, чтобы все, сидящие за столом, находили удовольствие в обществе друг друга»126. Именно такая система избрания дает основание утверждать, что при внешне соблюдаемом равенстве отдельные «обеденные клубы» вовсе не были равны между собой127.

Ксенофонт и Плутарх видели в фидитиях демократическое начало. Однако Аристотель критично замечал, что обязательность взноса в фидитии (сисситии) при кажущемся его демократизме, была собственно недемократической мерой, потому что она ложилась тяжким бременем на бедных, не особенно отягощая при этом богатых: «Средства на устройство их должно давать скорее государство, как это имеет место на Крите. У лакедемонян же каждый обязан делать взносы, несмотря на то, что некоторые по причине крайней бедности не в состоянии нести такие издержки, так что получается результат, противоположный намерению законодателя. Последний желает, чтобы институт сисситий был демократическим, при существующих законоположениях он оказывается менее всего демократическим»128.

В своих рассуждениях Плутарх следовал за Ксенофонтом, потому что многое совпадает в их взглядах и на систему спартанского воспитания и на фидитии. Плутарх вносит много нового в представления Ксенофонта о фидитиях, это говорит о том, что в его время было доступно гораздо больше источников, позволяющих составить достаточно ясное представление о всех особенностях фидитий в Спарте. Он использует источниковую базу гораздо более обширную, чем Ксенофонт. Аристотель же высказывает свою точку зрения на фидитии, которая создает резкий контраст по сравнению с мнением, писавшего до него Ксенофонта.

Ю. В. Андреев в своей работе «Спарта как тип полиса» подчеркивает, что фидитии и агелы принадлежат к наиболее архаичным спартанским институтам. А их существование обеспечено потребностью господствующего класса Спарты в консолидации и внутреннем сплочении перед лицом численно намного превосходящей его массы порабощенного и зависимого населения. «Эта сложная задача была решена здесь наиболее простым и эффективным способом – посредством введения принудительной регламентации свободного времени граждан. Всем им была навязана как некая общеобязательная норма поведения традиционная форма коллективного сотрапезничества и групповых атлетических упражнений. Присущее в той или иной степени любому античному полису корпоративное начало было выражено в общественной жизни Спарты с особой силой»129.