Образ Спарты в греческой литературе

В работах греческих авторов содержится много сведений об илотах – зависимых земледельцах. Им приходилось содержать своим трудом спартиатов. От Страбона мы узнаем о происхождении илотов. «Можно сказать, что Агис и его помощники были теми, кто ввел институт илотов, который продолжал существовать вплоть до установления господства римлян, ибо лакедемонцы считали илотов чем-то вроде государственных рабов, назначив им определенные места жительства и особые работы»130. Кроме того, Страбон подчеркивает, что права спартанцев по владению илотами были ограничены государством: «элейцы после восстания были покорены, их город был взят силой во время войны, жители осуждены на рабство с определенной оговоркой, что владельцу раба не дозволяется ни отпускать его на свободу, ни продавать за пределы страны»131. Эти ограничения были обязательным условием для сохранения за государством контрольных функций. Страбон в своих рассуждениях опирался на Эфора, что позволяет считать его сведения вполне достоверными. 

Таким образом, илоты, как и земельные наделы, являлись государственной собственностью, но пользование ими было общественным. Недаром древние авторы называли землю, отведенную под наделы, «государственной» или «общественной землей»132, а илотов  - или рабами общины133, или государственными рабами134, подчеркивая тем самым их зависимость от спартанской общины в целом. Вот, что по этому поводу говорит Аристотель: «Так, например, в Лакедемоне каждый пользуется рабами другого как своими собственными, точно так же конями и собаками…»135.

Господствующая в Спарте государственная форма собственности на землю и илотов, по мнению Андреева Ю. В., в конечном итоге, привела к тому, что сами спартиаты становятся своего рода собственностью государства: «Взятые на полное государственное обеспечение спартиаты и сами понемногу превращались в особого рода государственную собственность, становясь в известном смысле как бы приложением к своим наделам»136.

Неизвестно какова была величина оброка, который платили илоты своим владельцам. Историческая традиция в данном случае представляет ряд замечаний общего характера. Данные Тиртея о том, что илоты должны были отдавать своим господам половину урожая, вызывают большие сомнения. Возможно, это просто поэтический образ.

«Словно ослы, что несут тяжкую ношу свою,

Волей владык отдают, уступая мрачной судьбине,

Равную долю плодов пашни своей господам»137.

Цифры, которые называет Плутарх, мало что объясняют «каждый надел был такой величины, чтобы приносить по семидесяти медимнов ячменя на одного мужчину и по двенадцати на женщину и соразмерное количество жидких продуктов»138.

О взаимоотношениях спартиатов и илотов говорят в своих работах Ксенофонт и Критий. О страхе, который испытывали спартанцы по отношению к илотам, говорит тот факт, что они старались держать илотов подальше от оружия. Об этом рассказывает Ксенофонт: «А что всегда ходят лакедемоняне с копьями, то нужно знать — это происходит по той самой причине, по которой их рабы не допускаются к тяжелому вооружению»139. В Спарте только члены гражданского коллектива имели право в мирное время носить оружие.

Но были и исключения из правил, в некоторых случаях илоты в качестве вспомогательных сил даже принимали участие в военных предприятиях Спарты. Очевидно, государство в известной мере доверяло им, коль скоро решалось дать им в руки оружие. Из рассказа Ксенофонта о наступлении фиванского полководца Эпаминонда на Спарту в 370 г. до н. э. видно, к каким крайним средствам вынуждены были прибегнуть спартанцы из – за невозможности защитить Спарту собственными силами. «Правительство постановило объявить илотам, что те из них, которые вступят с оружием в руках в ряды войска, получат свободу, и дало в этом клятву. Немедленно же, как говорят, внесли свои имена в списки более шести тысяч илотов; превратившись в организованное войско, они стали внушать страх самим же спартиатам, будучи слишком многочисленными»140.

Афинский политический деятель V в. до н. э. Критий рассказывает, что «большая часть всей деятельности лакедемонян направлена к тому, чтобы обезопасить себя от илотов»141.

Геродот, Фукидид, Аристотель, Диодор Сицилийский и Плутарх рассказывают о том, что в спартанском государстве периодически устраивались криптии – настоящие облавы на илотов. Участвовавшие в них молодые спартиаты убивали илотских вожаков из засады, упражняясь, таким образом, в военном искусстве. Посредством криптий и других репрессивных мер спартанским властям, безусловно, удавалось запугать часть илотов.

Геродот говорит о том, что для спартанцев было обычной практикой устраивать расправы со смертельным исходом именно ночью: «осужденных на казнь лакедемоняне всегда казнят ночью, а днем — никого»142. Это вызывает у него удивление, такого не было ни в одном полисе Греции.

Фукидид сообщает об избиении двух тысяч илотов, которым спартанцы обещали свободу. «Устрашаемые грубостью и многочисленностью илотов, они придумали следующее (всегда у лакедемонян большинство их мероприятий направлено было к ограждению от илотов): они объявили, чтобы выделены были все те илоты, которые изъявляют претензию на то, что они оказали лакедемонянам наибольшие услуги в военном деле, будто бы с целью даровать им свободу. Этим лакедемоняне искушали илотов, полагая, что из них все, считающие себя наиболее достойными освобождения, скорее всего, способны осмелиться обратиться против них. Таким образом, отделено было в первую очередь около двух тысяч человек. С венками на головах, как бы уже освобожденные, илоты эти обходили храмы, но вскоре после того исчезли, и никто не знал, какой конец постиг каждого из них»143.

В этом высказывании заметно возмущение Фукидида таким поступком спартанцев. Вообще Фукидид редко высказывает свои личные мнения; он избегает говорить от себя и заставляет говорить самые факты. Он относится с полным беспристрастием к Спарте, не разделяя ни того отвращения, которое к ней питали демократы, ни лакономании, которая начала распространяться в афинском обществе и литературе. К некоторым спартанцам Фукидид относится с симпатией (например, к Брасиду, Архидаму), но он не скрывает и недостатков Спарты, её жестоких поступков. В общем, он отличается замечательной объективностью и беспристрастием, а его добросовестность в изложении фактов такова, что с помощью им же сообщаемых данных можно иногда проверить и даже опровергнуть его взгляд.

О времени появления криптий среди греческих авторов существует две точки зрения – криптии ввел Ликург (Аристотель), криптии были введены после восстания 464 г. (Плутарх, Диодор). Говоря о том, что криптии  - изобретение Ликурга, Плутарх ссылается на Аристотеля «во всем этом нет и следа несправедливости, в которой иные винят законы Ликурга, полагая, будто они вполне достаточно наставляют в мужестве, но слишком мало — в справедливости. И лишь так называемая криптия, если только и она, как утверждает Аристотель, — Ликургово нововведение, могла внушить некоторым, в том числе и Платону, подобное суждение о спартанском государстве и его законодателе»144. Сам же он в этом далеко не уверен. «Я, по крайней мере, не могу приписать столь гнусное дело, как криптии, Ликургу, составивши себе понятие о нраве этого человека по той кротости и справедливости, которые в остальном отмечают всю его жизнь и подтверждены свидетельством божества»145. Сам Плутарх полагал, что систематические репрессии против илотов стали применяться только после восстания 464 г. «Но, по-моему, все эти строгости появились у спартанцев лишь впоследствии, а именно, после большого землетрясения, когда, как рассказывают, илоты, выступив вместе с мессенцами, страшно бесчинствовали по всей Лаконии и едва не погубили город»146. Этой точки зрения придерживался и Диодор147. Конечно, таким авторам, как Диодор и Плутарх, которые жили в римское время, не хотелось приписывать учреждение криптий Ликургу, прославленному герою прошлого.

Плутарх оставил нам наиболее подробное описание криптий: «вот как происходили криптии. Время от времени власти отправляли бродить по окрестностям молодых людей, считавшихся наиболее сообразительными, снабдив их только короткими мечами и самым необходимым запасом продовольствия. Днем они отдыхали, прячась по укромным уголкам, а ночью, покинув свои убежища, умерщвляли всех илотов, каких захватывали на дорогах. Нередко они обходили и поля, убивая самых крепких и сильных илотов»148. Он также, как и Геродот, говорит о том, что криптии проходили именно по ночам. Это вызывало удивление в глазах греческих авторов, писавших о Спарте, поэтому они повторяют этот момент в своих работах.

Андреев Ю. В. отмечает, что криптии это древний обряд, характерный для многих примитивных обществ, который впоследствии был видоизменен и стал осуществлять новую функцию – контроль над илотами. «Криптии, возникнув, как одна из разновидностей первобытных посвятительных обрядов, в классовом обществе стали выполнять «функции, по природе совсем им не свойственные»149.

Во взглядах Ксенофонта и Плутарха можно заметить определенную преемственность, повторение одних и тех же сюжетов и особенностей воспитания в Спарте, что позволяет достаточно четко составить представление о системе спартанского воспитания. Она была рассчитана на подготовку граждан – воинов. Ведь именно на преданности спартиатов идеалам военной доблести держалось могущество Спарты. Возможно на взгляды греческих авторов, в какой – то степени повлияло творчество спартанского поэта Тиртея. Но об этом нельзя говорить с уверенностью, поскольку достоверных сведений на этот счет не имеется. 

По мнению Бергера А. К. это воспитание, развивая военные качества, задерживало культурное развитие спартиатов: многие из них были едва грамотны, не говоря уже о полном отсутствии у них литературного и научно – философского образования, которое так широко было распространено, например, среди афинской молодежи150.

Современный исследователь Ю. В. Андреев утверждает, что само по себе воспитание подрастающего поколения в Спарте было лишь частью гораздо более широкой и сложной системы контроля над повседневной жизнью граждан. «Серия законов против роскоши и изменение методов и форм воспитания – звенья одной цепи. Ради создания и сохранения внутри полиса особого психологического климата, в котором нормой и идеалом сделалась абсолютная унификация быта, был введен изоляционизм и насаждалась ксенофобия»151.

С этим положением трудно не согласиться. Ведь еще Плутарх констатировал, что Ликург приучал сограждан к тому, чтобы они не хотели и не могли жить врозь, но, подобно пчелам, находились в нерасторжимой связи с обществом, все были тесно сплочены вокруг своего руководителя и целиком принадлежали отечеству, почти что все, забывая о себе в порыве воодушевления и любви к славе152. Конечно же, решающее значение в решении этой задачи принадлежало воспитывающей среде. Социальная среда признавалась серьезным социальным фактором формирования гражданина спартанского полиса и была обеспечена соответствующим аппаратом подготовки и контроля. Спарта стала единственным государством древнего мира, где образование и воспитание молодого поколения граждан было полностью национализировано.

Трактат Ксенофонта «Лакедемонская полития» имел острую политическую направленность и по – своему был ангажирован спартанским правительством. Поэтому Ксенофонт подробно описывает уникальную в глазах греков систему спартанского воспитания и всей общественной жизни, благодаря которой в спартиатах успешно культивировалась такая важная, с его точки зрения, черта, как «гражданская добродетель»153.

Согласно Плутарху, законотворчество Ликурга носило всеобъемлющий характер и затронуло все сферы жизни спартанцев. Это отличает его биографию от всех более ранних версий. Оказывается Ликург изменил не только политическую систему, его новации коснулись всего спартанского полиса и изменили образ жизни целого народа. Он не только автор Большой Ретры, а еще и изобретатель сисситий и знаменитой системы спартанского воспитания. Также именно Ликург разделил всю завоеванную землю на клеры. Как говорит Печатнова Л. Г. «таким образом, Ликург в античной традиции постепенно превратился в своеобразного «бога из машины», с помощью которого можно было объяснить всю странную и экзотическую коллекцию спартанских законов и обычаев»154. Единственное, что не относит Плутарх ко времени деятельности Ликурга, так это учреждение криптий – общественных расправ над илотами. Это объясняется тем, что он жил во времена господства Рима над всем греческим миром, и прославление прошлого было просто необходимо для греков.

Заключение

Спарта в представлениях греческих авторов предстает как государство с хорошими законами, с устойчивым государственным строем, с прекрасно обученными воинами, готовыми в любую минуту защитить своё отечество от врага. Такой видели Спарту греческие авторы, и этот образ передавался от поколения к поколению, конечно трансформируясь и развиваясь с течением времени, но во многом оставаясь неизменным.

Греческие авторы не выделяют периоды в истории Спарты. В их представлении о Спарте явно прослеживаются особенности только раннего периода существования спартанского государства, периода расцвета. Сведения об изменениях, происходящих в Спарте с течением времени не столь многочисленны и являются скорее исключением, чем правилом: «если бы кто спросил меня теперь, считаю ли, что и поныне законы Ликурга пребывают неизменными, клянусь Зевсом, я бы не осмелился так утверждать»155.

Образ Ликурга является неотъемлемой частью  образа спартанского государства. Именно ему Спарта была обязана переходом от периода «беззакония» к периоду «благозакония». Отношение к самому Ликургу было положительным, потому что все ценили его законы и считали их лучшими для государства. Ликург предстает как идеальный правитель и реформатор спартанского общества. Для Геродота Ликург лишь человек, совершивший грандиозный переворот в жизни общества. Плутарх описывает биографию этого человека, уделяя внимание не только деятельности Ликурга, но и чертам его характера. С течением времени возрастает восхищение Ликургом среди греческих авторов. Если Геродот только упоминает о божественном происхождении Ликурга, в литературе IV века это становится традицией, более поздние авторы сообщают что ему воздавались почести как божеству, а Павсаний описывает  храм, возведенный  в его честь. Такое развитие образа связано с тем, что поздние авторы, жившие во времена господства Рима, такие как Страбон, Плутарх и Павсаний, видят все прошлое Греции в несколько приукрашенных тонах, оно предмет гордости для греков.