Религиозный фактор во внутриполитической деятельности Диоклетиана

Эта точка зрения, базирующаяся на высказываниях отцов Церкви, остро  ставит вопрос о заимствованиях между  двумя религиозными системами. Данная проблема является до сих пор предметом  острых дискуссий в научном мире. Вряд ли можно согласиться с мнением, что именно митраизм многое в своих  обрядах и учении воспринял от христианства, как считают некоторые  богословы. Скорее наоборот, именно христианство заимствовало ряд моментов из учения как Митры, так и Sol Invictus. На это  указывают как богословы, так  и светские исследователи. К числу  наиболее явных заимствований из митраизма относят 25 декабря как  день рождения Митры и празднование воскресенья как его священного дня. П. Глоба указывает в качестве примера на заимствование христианами митраистского образа лестницы между небом и землей и на ряд других явных параллелей. Несмотря на явные свидетельства источников, некоторые исследователи категорически отрицают любое влияние митраизма на христианскую религию, как это делает, к примеру, Дж. Холдинг. 

Но недостаток письменных свидетельств затрудняет решение вопроса  о том, чьих заимствований друг у  друга было больше – христианских или митраистских. Справедливыми  представляются слова Ф. Кюмона, написанные более 100 лет назад, что «определенные идеи, определенные церемонии были «пересажены» из одного культа в другой, но об этом мы можем только догадываться». Кроме того, не стоит забывать и о том, что сходство в верованиях не обязательно должно подразумевать заимствование, а может объясняться сходными условиями развития [53, 107].

Вполне вероятно, что именно сходство в развитии, вероучении и  даже, говоря современным языком, «электоральной базе» было второй главной причиной ненависти христиан к культу Митры (хотя справедливости ради надо отметить, что «электоральная база» совпадала  у этих религий лишь частично). 

В то же время опасность  митраизма для триумфа христианства во многом была надуманной. Специалисты  ныне согласны во мнении, что в силу ряда обстоятельств митраизм не мог  выиграть соревнование за умы верующих у молодой христианской религии. Даже в теории вряд ли он мог составить  христианству серьезную конкуренцию, да и едва ли ставил перед собой  такую задачу. К числу наиболее важных преимуществ христианства над  митраизмом (как и над другими  религиозными учениями поздней античности) можно отнести:

– фактор исключительности, так как быть христианином значило отказаться от почитания всех остальных богов (чего не требовали остальные религии античного мира);

– маскулинность митраизма, который не рассматривал женщин как объект проповеди и, таким образом, сужал социальную базу этой религии. Дж. Либершутц, опираясь на иконографию митраизма, прежде всего на образ рождения Митры из скалы, считает, что эта религия просто игнорировала женский элемент в мире;

– узкая социальная база митраизма обуславливалась и тем, что его сторонниками были в основном солдаты, купцы и представители образованных слоёв общества; 

- христиане стремились  к обращению в свою веру  как можно большего количества  людей, тогда как митраизм был  тайным культом, ограничивающим  число своих последователей; 

- христианство стремилось  к переустройству мира, тогда  как сторонники митраизма вполне  комфортно чувствовали себя в  рамках существующей религиозной  и политической системы.

Угроза митраистского  господства в империи была не реальной, а надуманной, но и этого было достаточно для активных антимитраистских действий христианских сообществ [48, 204].

В целом по империи пик  преследований на сторонников Митры  и митреумы приходится на вторую половину IV столетия. В Британии же гонения  на митреумы начались гораздо раньше. Часть из них была разрушена в  конце III века, скорее всего, в результате вторжений варваров. Из трех митреумов  на валу Адриана, пострадавших от варваров, лишь два – в Рудчестере и Карраубурге  – были восстановлены и вновь  использовались для богослужений. Третий митреум, в Хаусстедс, остался разрушенным. Также в конце III века был заброшен митреум в Каэрнарвоне (Caernarfon), во время вывода гарнизона из города.

Уже упомянутый лондонский митреум в Уолбруке был разграблен толпой приблизительно в 313–314 гг. Многие исследователи практически не сомневаются, что это было делом рук христиан, воодушевленных изданием Миланского эдикта и, возможно, прибытием в Британию самого Константина в 314 году. Митреум позднее вновь стал культовым местом, но, как считают некоторые исследователи, в нем уже не поклонялись Митре. Есть предположение, что храм был посвящен Вакху, исходя из находок в развалинах храма ряда вещей, связанных с культом этого божества. Однако М. Хениг считает, что наличие на территории в Уолбруке священных предметов, связанных с другими культами, можно объяснить не переходом храма к почитателям иного божества, а толерантностью митраизма.

Также в начале века (предположительно около 324 г.) был заброшен митреум  в Карраубурге. Священное место  было осквернено и впоследствии использовалось как мусорная свалка. И эти примеры  не единичны.

Самым впечатляющим можно  считать находку скованного скелета  в митреуме в Сарребурге (Sarrebourg) на валу Адриана [20, 173]. Вероятно, так христиане расправились с митраистским священником. Делалось это, видимо, для того, чтобы таким образом сделать митреумом непригодным для отправления культа, о чем свидетельствуют подобные находки и на континенте.

Исследователи расходятся во мнении, кто ответственен за разрушение британских митреумов. Большинство  уверено, что здесь видна прямая работа христиан-либо возглавляемых  священниками, либо действовавшими неорганизованно. М.С. Садовская также склоняется к мнению, что гибель митреумов была результатом действий христиан. Однако другие исследователи считают, что нет убедительных доказательств причастности христиан к разрушению митреумов.

Дж. Линдсей предположил, сравнив осквернение британских митреумов с подобными действиями вдоль римской границы по Рейну, что в данном случае нельзя говорить о действиях христианской толпы, а следует приписать разрушение митраистских храмов «акту политики командного состава римской армии, когда стало ясно, что христианство побеждает». Если в отношении митреумов в военной зоне и можно согласиться с точкой зрения Дж. Линдсея, то в разрушении митреумов внутри страны, несомненно, участвовали и христиане из числа гражданского населения. 

В целом британские митреумы прекратили свое существование к  середине IV в., когда на континенте митраизм еще продолжал сохранять свои позиции и даже попытался взять реванш во время недолгого правления Юлиана Отступника. В Италии и к северу от Альп разрушение митреумов датируется преимущественно правлением Грациана (367–383), последние надписи с описанием митраистских мистерий относятся к 80-м годам IV века, а последние сохранившиеся митреумы перестали существовать в правление Феодосия Великого (то есть до 395 г.).

У нас нет свидетельств сопротивления поклонников Митры  этим атакам на их святилища. Создается  впечатление, что поклонники Митры  приняли гонения как должное. Также мы не располагаем никакими свидетельствами о митраистских мучениках, подобных мученикам, принявшим  смерть за Христа. Вполне вероятно, что  митраизм, как и другие античные культы, не был, «сражающейся верой», он не обладал идеологией обращения  в свою веру или сопротивления  другой вере, в отличие от христианства [46, 69].

Нельзя сказать, что митраизм, как и другие культы, умер своей  смертью. Скорее, он оказался не в состоянии  противостоять агрессивному напору христианства, особенно после того, как на сторону новой веры перешли  императоры. Ведь очевидно, что основных успехов митраизм смог добиться именно в то время, когда ему оказывали  открытое покровительство императоры II–IV столетий. Когда митраизм лишился  такой поддержки, его судьба была предрешена.

В силу своей скрытности и немногочисленности последователи  Митры вполне могли уйти в подполье, не вступая в открытое соперничество  с христианами. В таком случае остается лишь гадать, как долго  сохранялись традиции митраизма  на территории бывшей Римской империи  в начале средневековья. В качестве примера можно сослаться на последователей Кибелы, которые продолжали отправлять ритуалы на кладбище в Данстабле  близ Веруламия на рубеже IV–V вв., хотя в городе более не было храма, посвященного этой богине.

Недостаток сведений о  последних годах существования  митраизма на западе Римской империи  вызывает к жизни множество гипотез  о его судьбе, вплоть до самых  экзотических. В качестве примера  можно привести теорию, в которой  митраистом объявляется король Артур  из кельтских сказаний, а в образе Мерлина видят воплощение юного  иранского бога. В более умеренном  варианте сохранение митраистских традиций усматривают в творчестве барда  Талиесина (VI в.н.э.), а его самого рассматривают как посвященного в митраистские таинства [50, 504]. 

2.2. Эдикты Диоклетиана против христиан.

Последним значительным и  тоже неудачным мероприятием Диоклетиана  была борьба с христианством, которое  к этому времени распространилось в городах и частично в армии, имело разветвленную и хорошо организованную церковную администрацию. Христианство исповедовала часть вельмож, даже жена Диоклетиана и его дочь. Христиане оказывали пассивное  сопротивление недавно утвержденному  культу двух августов, выступали против почитания древних богов, т.е. против тех основ, которые, по мысли Диоклетиана, приверженного к древнеримским  традициям, должны были идеологически  объединить подданных с трудом воссоединенной Империи. Жестокий гнет налоговой и  военно-административной системы, установленной  обожествленными императорами, способствовал  проявлению оппозиции к новому режиму в религиозной форме отрицания  прежде всего божественности императоров. Это благоприятствовало дальнейшему  распространению христианства. Но главной  причиной, вызвав шей при Диоклетиане  жестокое гонение на христиан, была хорошо налаженная и обладающая большими средствами церковная администрация  во главе с епископами. Диоклетиан, по-видимому, усмотрел в ней организацию, параллельную государственной, и, следовательно, мешающую окончательному укреплению единства государства, а по тому - подлежащую уничтожению.

Выступая против христиан, Диоклетиан мог надеяться на поддержку  сельского населения, значительная часть которого поклонялась по-прежнему Юпитеру и другим языческим богам. Поддерживала Диоклетиана в его  борьбе против христиан также часть  римской аристократии и римское  жречество [9, 97].

В феврале 303 г. был обнародован  первый эдикт против христиан. За ним  в скором времени последовали  еще три. Было запрещено отправление  христианского культа. Приказывалось  разрушать церкви и сжигать христианские книги. Имущество христианских общин конфисковывалось. Каждый христианин должен был публично отречься от своей веры и принести жертвы божественным императорам и языческим богам. В числе других это должны были сделать жена и дочь Диоклетиана. Христиане, отказавшиеся выполнять эдикты, должны были подвергаться преследованиям, пыткам, тюремному заключению и даже смертной казни; их имущество конфисковывалось.

Среди высших кругов римского общества многие отреклись от своей  принадлежности к христианству. Но Диоклетиан не учел того обстоятельства, что языческое население деревень, которое могло быть массовой опорой при проведении в жизнь антихристианских эдиктов, было задавлено налогами и  повинностями. А большинство христиан из простого народа проявили мужество и стойкость во время гонений  и этим завоевали уважение своих  деревенских соседей язычников, таких же несчастных, социально-угнетенных и также находившихся в оппозиции  к властям. Поэтому гонения не получили сколько-нибудь значительной поддержки у массы населения. Кроме того, представители языческой  интеллигенции не были едины в  своих религиозных взглядах. Целый  ряд восточных и западных культов  сосуществовали рядом с древнеримским  культом Юпитера и Юноны.

Разобщенные языческие культы, группировавшиеся вокруг отдельных  храмов, хотя и объединяли еще значительные количества верующих, но почти ничего не могли противопоставить христианству в организационном отношении. Несмотря на заключение в тюрьмы и казни  христиане и их организации не только не были сломлены, но приобрели большой авторитет. Этому способствовало и то, что римская религия, возникшая в незапамятные времена, несмотря на все изменения, уже не соответствовала уровню и характеру социально-экономического и идеологического развития [7, 259].

Преследования христиан, начавшиеся в Никомедии разрушением христианской церкви, усилились в связи с  внезапным пожаром, возникшим во дворце Диоклетиана. Особенно сильными были гонения в восточных частях Империи, на Западе они были более умеренными, а во владениях цезаря Констанция Хлора настолько небольшими, что последний даже заслужил похвалу части местных христиан. В этом факте, между прочим, проявилась недостаточная согласованность действий соправителей и недостаточная централизованность Империи.

Император Диоклетиан был  горячий приверженец суеверий своего времени; его называли «любителем гаданий о будущем, постоянно занимавшимся священными обрядами». Он был окружен жрецами, рассматривал внутренности животных, принесенных в жертву, очень тревожно следил за предзнаменованиями, какие находили римляне в молнии. Он верил и в то, что имена служат предзнаменованиями, потому принял название сына Юпитерова [28, 241].

Желая обеспечить престол  от мятежей войска, честолюбия полководцев, облегчить управление громадным  государством и придать более  энергии делу обороны границ от врагов, нападавших на империю со всех сторон, Диоклетиан разделил императорскую  власть с помощниками, выбрал себе соправителей, надеясь, что все они, соединенные  одинаковостью интересов, будут  помогать друг другу и взаимной поддержкой устранять мятежи. Он назначил августом своего давнего сподвижника Максимиана, сурового воина. Сын поселянина из окрестностей Сирмия, не имевший никакого образования, не знавший законов, умевший только сражаться, Максимиан был послушным  исполнителем мыслей Диоклетиана. Имея сан августа, он считался равным Диоклетиану. Через несколько лет каждый из них назначил себе помощника. Эти  помощники назывались цезарями и  были предназначены сделаться наследниками августов. Диоклетиан назначил своим  цезарем Галерия, бывшего в молодости  пастухом, человека сурового и необразованного; Максимиан сделал своим цезарем  Констанция, которому было дано название Хлор (желто-зеленый, бледный) по цвету  его лица. Это был образованный человек кроткого, приветливого характера; отец его Евтропий был одним из знатнейших вельмож Дардании, а мать его была племянница императора Клавдия. Государство было разделено между соправителями следующим образом: август Диоклетиан, избравший своею столицею Никомидию, управлял азиатскими провинциями, Египтом и Фракиею; его цезарь Галерий, имевший резиденциею Сирмий, управлял иллирийскими провинциями и Грециею; август Максимиан, имевший резиденцией Медиолан, управлял Италиею, соседними островами и Африкою, а его цезарь Констанций Хлор, избравший резиденциею город Тревиров (Трир), защищал от внешних и внутренних врагов западную часть империи, Испанию, Галлию, Британию. Чтобы связь между соправителями была прочнее, цезари, по требованию Диоклетиана, развелись со своими прежними женами и вступили в брак с родственницами августов. Галерий женился на Валерии, дочери Диоклетиана, Констанций – на Феодоре, падчерице Максимиана. Диоклетиан постановил, что августы после 20-летнего царствования сойдут с престолов, и места их займут цезари. Назначением 20-летнего срока для царствования августов Диоклетиан хотел упрочить преданность им цезарей: зная, что в определенное время наследуют их власть, цезари не должны были иметь никакого мотива действовать во вред им, – так рассчитывал Диоклетиан. Все три соправителя его имели полную правительственную власть в своих частях государства; но, обязанные ею Диоклетиану, они охотно предоставляли ему первенство. Он руководил их действиями, был старшим из четырех государей. В начале своего царствования Диоклетиан благословенно относился к христианам, но когда успешные военные походы возвысили репутацию Галерия, Диоклетиан подпал влиянию этого злого человека, и судьба христиан сделалась предметом их тайных совещаний [13, 239]. Император, как человек опытный, все еще был склонен к кротким мерам и, хотя он охотно соглашался на то, чтобы христиане не допускались на придворные и военные должности, он указывал в самых энергических выражениях на то, что было бы опасно и жестоко проливать кровь этих «ослепленных фанатиков». В конце концов Галерий вырвал у него позволение собрать совет, составленный из немногих, самых выдающихся гражданских и военных сановников империи. Им предложен был на разрешение этот важный вопрос, и эти честолюбивые царедворцы тотчас поняли, что они должны поддерживать своим красноречием настоятельное желание цезаря, употребить в дело насилие. Следует полагать, что они настаивали на всех тех соображениях, которые затрагивали гордость, благочестие или опасения их монарха и должны были убедить его в необходимости истребить христианство. Может быть, они доказывали ему, что славное дело освобождения империи от всех ее врагов остается недоконченным, пока в самом сердце римских провинций дозволено независимому народу существовать и размножаться. Они могли в особенности настаивать на том, что христиане, отказавшись от римских богов и от римских учреждений, организовали отдельную республику, которую есть еще возможность уничтожить, пока она не имеет в своем распоряжении никакой военной силы; что эта республика уже управляется своими собственными законами и должностными лицами, что у нее есть общественная казна, и что все ее составные части тесно связаны между собою, благодаря частым собраниям епископов, декретам которых слепо подчиняются их многочисленные и богатые конгрегации. Аргументы этого рода могли повлиять на ум Диоклетиана и заставить его принять новую систему гонений.