В пореформенные годы
царское правительство, исходя
из потребностей экономического
развития страны, понимая необходимость
обсуждения с представителями
предпринимателей мер в области
торгово-промышленной политики, не
только допускало, но и в
определенном смысле поддерживало
создание представительных организаций
делового мира. В то же время
оно жестко ограничивало уровень
их полномочий и прав, отводя
им экспертную или «ходатайствующую»
роль. Режим не желал делиться
контролем за экономической жизнью
страны с организациями буржуазии,
выражавшими интересы класса, превращавшегося
в реального хозяина экономической
жизни страны.
Тема 4. Предприниматели и российское
общество (вторая половина XIX – начало
ХХ вв.)
4.2. Взаимоотношения труда и капитала.
Рабочий вопрос в России
Реформа 1861 года, продолжающийся
промышленный переворот дали
сильнейший толчок формированию
рынка наемного труда в стране,
развитию капитализма, росту рядов
наемных рабочих, превращению
их в класс российского общества.
(За период с 1861 по 1895 гг. численность
рабочих только на крупных
предприятиях и железных дорогах
возросла с 706 тысяч до 1433 тысяч.)
Высокий уровень концентрации
производства и рабочей силы
в России; жестокая эксплуатация
периода первоначального накопления
капитала (самый продолжительный
в Европе рабочий день, самая
низкая заработная плата, широкое
применение женского и детского
труда, изощренная система штрафов,
тяжелейшие условия жизни, отсутствие
охраны труда, административный
произвол) ускоряли консолидацию
рабочих в масштабах всей страны.
Пополняющийся в основном за
счет крестьянства, воспитанного
в духе общинного коллективизма,
этот класс легко поддавался
организации. В связи с этим
российский рабочий класс раньше,
чем буржуазия появился на
политической арене.
Преобладающей формой
протеста рабочих против несправедливых
фабричных порядков в 60-х годах
были волнения, носившие стихийный
характер; значительно реже использовалась
стачка, для которой характерны
элементы организованности, стремление
рабочих к совместным действиям.
В 70-х годах борьба рабочих
шагнула значительно вперед; она
выросла количественно, стала
более сознательной. Весной 1870 года
произошла крупная стачка на
Невской бумагопрядильне в Петербурге.
Рабочие потребовали увеличения
заработной платы. Отказ фабричной
администрации удовлетворить эти
требования вызвал приостановку
работы 800 ткачей. Прекращение на
несколько дней работ на одном
из крупных предприятий столицы;
суд над организаторами стачки,
сделавший достоянием гласности
мрачную картину положения рабочих
на мануфактуре; мягкий приговор
зачинщикам стачки, которым ограничились
присяжные заседатели, вызвали широкий
общественный отклик. Часть газет
рассматривала стачку невских
рабочих как совершенно новое
явление в России.
В августе 1872 года крупная
стачка произошла на Кренгольмской
мануфактуре под Нарвой, на которой
работало до 7 тысяч рабочих —
русских и эстонцев. Стачка была
вызвана непрерывным ухудшением
положения рабочих, начало ее ускорила
вспыхнувшая на мануфактуре эпидемия
холеры, уносившая десятки жизней
ежедневно. В докладной записке III
отделения от 20 августа 1872 года подчеркивалось,
что «этот пример стачки по роду
требований, заявляемых рабочими, и
по настойчивости последних есть
первое явление в своем роде в
России и представляет большое сходство
со стачками фабричных рабочих в
Западной Европе». (См.: Рабочее движение
в России в XIX веке. Сборник документов
и материалов под ред. А.М. Панкратовой.
Т.2, ч.1. Госполитиздат, 1950, стр. 332) Обе
стачки начала 70-х годов послужили
весомым основанием для заявления
прессой о появлении «рабочего
вопроса» в России. Дальнейший рост
забастовочного движения 70-х годов
подтверждал справедливость этого
утверждения.
Промышленный подъем конца
70-х годов оказался кратковременным,
он сменился в начале 80-х годов
затяжным, разрушительным кризисом, продолжавшимся
до 1887 года. Разразившийся кризис пагубно
отразился на положении рабочих.
Росла дороговизна, падала заработная
плата, тяжелейшим испытанием для рабочих
становилась растущая безработица,
увеличивался нажим фабрикантов
и заводчиков на рабочих, стремившихся
перенести на них тяжесть промышленного
кризиса, резко возросли штрафы. Обстановка
в фабричных районах накалялась,
одна за другой вспыхивали стачки. Самой
знаменитой из них стала Морозовская
стачка 1885 года в местечке Никольском,
близ Орехово-Зуева. Морозовская мануфактура
к моменту стачки была крупнейшим
капиталистическим предприятием с
8 тысячами рабочих, жестоко страдавших
от произвола фабричной администрации.
В условиях кризиса положение
рабочих резко ухудшилось. За три
года до стачки заработная плата снижалась
5 раз; основным бичом были штрафы, уменьшавшие
на 30 – 50% месячный заработок рабочих
и шедшие в пользу хозяина. Система
штрафов была чрезвычайно изощренной.
Перечень взысканий за неисправную
работу насчитывал 735 пунктов; продукция
браковалась «из-за каждой малости»;
за обжалование неправильных действий
браковщиков рабочему записывали повышенный
штраф. Распоряжения о том, за что
и как штрафовать, шли непосредственно
от Т.С. Морозова — главы Никольской
мануфактуры, который рассматривал
штрафы как средство обеспечения
дисциплины и получения первосортной
продукции. (Тимофей Саввич Морозов
с 1850 года и вплоть до своей смерти
в 1889 году являлся единственным руководителем
наследства Саввы Васильевича Морозова.
Свое дело он вел сначала под фирмой
«Товарный дом Саввы Морозова
сын и К°», а в 1873 году учредил
паевое товарищество «Товарищество
Никольской мануфактуры Саввы Морозова
сын и К°». В последнее десятилетие
своей промышленной деятельности он
проявил неимоверную энергию
в деле улучшения производства своей
фабрики, превращения ее в одну из
лучших в стране. Изделия фабрики
славились по всей России. По свидетельству
очевидцев, Т.С. Морозов часами отмаливал
грех штрафования, необходимого, с его
точки зрения, для получения первосортного
товара.)
Участники Морозовской
стачки выдвинули коллективно
выработанные требования фабричной
администрации. Особое значение
имели требования учреждения
государственного контроля за
системой штрафов, которые не
должны были превышать 5 копеек
с заработанного рубля; и порядком
условий найма на работу, в
соответствии с которыми рабочие
должны были предупреждаться
об увольнении за 15 дней. Требования
государственного регулирования
стихийно складывающихся отношений
между предпринимателями и наемными
рабочими далеко вышли за рамки
Никольской мануфактуры; они касались
всей страны, приобрели общероссийское
звучание.
Морозовская стачка послужила
катализатором ряда крупных стачек в Центрально-промышленном
районе страны.
Рост рабочего движения
вынуждал правительство вмешиваться
в отношения труда и капитала,
обусловливал необходимость разработки
фабрично-заводского законодательства.
Первые шаги к его разработке
были предприняты еще в 1859 году
комиссией при петербургском
градоначальнике. Плодом деятельности
этой комиссии стал проект
правил для фабрик и заводов
столицы, регламентировавший условия
труда рабочих и ответственность
предпринимателей. Надзор за исполнением
этих правил возлагался на
фабричную инспекцию. Весьма неоднозначное
и в целом негативное отношение
к проекту со стороны предпринимателей
предвещало долгую работу над
ним. Проект был передан в
созданную в том же году
комиссию А.Ф. Штакельберга, члена
совета министра внутренних дел,
работавшую до 1866 года; затем над
проектом работала созданная
в 1870 году комиссия под председательством
члена Государственного совета
Н.П. Игнатьева; с 1874 года работу
над ним продолжила межведомственная
комиссия под председательством
П.А. Валуева, министра государственных
имуществ. Жесткое сопротивление
предпринимателей попытке законодательно
запретить использование труда
детей до 12 лет, запретить ночные
работы несовершеннолетним (12 –
16 лет), ограничить продолжительность
труда подростков (12 – 14 лет), возложить
контроль за предпринимателями
на государственную фабричную
инспекцию предопределило неудачу
всех трех попыток провести
подготовленные законопроекты в
жизнь.
Работа над законопроектом
была заморожена вплоть до начала 80-х
годов, когда «рабочий вопрос» вновь
оказался в центре внимания. В министерстве
финансов на основании материалов предшествующих
комиссий началась разработка частичных
законодательных актов, направленных
прежде всего на ограничение труда
малолетних и подростков. При обсуждении
их на заседании Государственного совета
присутствующие в качестве экспертов
заводчики выступили против предлагаемых
мер. Петербургский заводчик Ф.К. Сан-Галли
настаивал на допустимости труда
детей 10 – 12 лет при установлении
для них 8-часового рабочего дня, фабрикант
Четвериков доказывал, что запрещение
ночных работ для подростков приведет
к разорению их семей. По существу
он поддерживал Т.С. Морозова, высказывавшегося
против запрещения ночного труда
подростков (См.: В.Я. Лаверычев. Царизм
и рабочий вопрос в России (1861
– 1917). М., Мысль, 1972, стр. 59). Тем не менее
в правительственных кругах понимали
необходимость принятия мер по ограждению
рабочих от произвола предпринимателей,
придания политике в рабочем вопросе
характера «попечительства» об интересах
рабочих. Этой цели и служил первый
закон о фабрично-заводском труде,
наконец-то, принятый 1 июня 1882 года и
положивший начало рабочему законодательству
в России. Закон запрещал применение на
производстве труда детей до 12 лет; запрещал
ночные и воскресно-праздничные работы
для подростков 12 – 15 лет, а дневные ограничивал
8 часами; обязывал предпринимателей обучать
детей в низших народных школах. Надзор
за выполнением закона возлагался на фабричную
инспекцию. (В каждом из 9 созданных промышленных
округов назначался фабричный инспектор
и его помощник.) Введение закона означало
определенное ограничение прав предпринимателей,
что вызвало сопротивление со стороны
делового мира. Предприниматели добились
отсрочки вступления закона в жизнь (он
начал действовать лишь через 2 года после
опубликования); закон сплошь и рядом нарушался
владельцами предприятий, к суду же привлекались
единицы; промышленники упорно сопротивлялись
деятельности фабричной инспекции.
3 июня 1885 года был принят
еще один закон, запретивший
ночные работы для женщин и
подростков, не достигших 17 лет.
Отношение к этому закону в
условиях экономического кризиса
было различным у промышленников
Москвы и Петербурга. Московские
предприниматели упорно сопротивлялись
его принятию, настойчиво добивались
отсрочки введения закона в
жизнь, после же его введения
начали активно приспосабливаться
к нему путем изменения и
усовершенствования форм эксплуатации.
Повсеместно начался перевод
текстильных предприятий Московского
региона на двухсменную работу
по 9 часов со сдельной оплатой
труда, обеспечивающей его значительную
интенсификацию.
Под воздействием Морозовской
стачки был принят закон от 3 июня
1886 года, относящийся к числу главных
фабричных законов России 80-х
годов. Многие положения нового закона
прямо отвечали на требования морозовских
ткачей. Закон ограничивал произвол
предпринимателей при найме и
увольнении рабочих; определял максимальный
размер штрафа и указывал, что штрафные
деньги должны идти на нужды самих
рабочих. Вместе с тем закон значительно
усиливал карательные меры за рабочие
волнения. Для зачинщиков стачек предусматривалось
тюремное заключение на срок от 4 до 8 месяцев,
а для участников — от 2 до 4 месяцев.
Вводилась также уголовная ответственность
за нарушение рабочими договоров
о найме. Наблюдение за выполнением
закона возлагалось на фабричную
инспекцию, которой отныне были присвоены
и некоторые чисто полицейские
функции.
Несмотря на узость
закона, ограниченность территории
его применения тремя губерниями
(только в 1897 году закон был
распространен на все губернии
Европейской России), предприниматели
встретили новый закон «в штыки»,
развернув борьбу против вмешательства
государства в отношения предпринимателей
и рабочих, расширения полномочий
фабричной инспекции, ее вмешательства
в фабрично-заводскую жизнь.
Вопрос о регулировании
взаимоотношений труда и капитала
по-разному оценивался министерством
внутренних дел и министерством
финансов. Не преувеличивая степени
разногласий между этими ведомствами,
которые касались скорее методов
осуществления политики по рабочему
вопросу, нежели ее стратегии, следует
отметить, что министерство внутренних
дел придерживалось сугубо охранительно-попечительной
тактики, в то время как министерство
финансов, исходя из общих задач
торгово-промышленной политики правительства,
отражало интересы делового мира, придерживалось
«предпринимательской» тактики. Министерство
внутренних дел настаивало на одновременном
усилении полицейского контроля за рабочими
и административного воздействия
на предпринимателей с целью улучшения
владельцами предприятий экономического
положения рабочих и устранения
причин недовольства на фабриках. Для
этого предполагалось создание особой
фабричной полиции, которая совместно
с фабричной инспекцией осуществляла
бы контроль за фабриками (свое продолжение
этот курс найдет в начале ХХ столетия
в «полицейском социализме» или
зубатовщине, названной по имени
начальника московского охранного
отделения жандармской полиции
С. Зубатова. Главная цель «полицейского
социализма» состояла в том, чтобы
свести рабочее движение только к
экономической борьбе путем создания
легальных рабочих организаций
под надзором полиции).
В министерстве финансов
полагали, что действия властей
по регулированию взаимоотношений
работодателей и рабочих должны
строиться на основе законодательства;
в категорической форме высказывались
против передачи фабричной инспекции
в ведение министерства внутренних
дел; были убеждены в недопустимости
вмешательства в производственные
дела предприятий, в отношения
промышленников и рабочих, которые
должны определяться их прямым
соглашением друг с другом. (В
дальнейшем разногласия этих
ведомств усиливались.)
90-е годы XIX века были
периодом крупнейшего в истории
капиталистической России промышленного
подъема, особенно проявившегося
в тяжелой индустрии. Важная
роль в осуществлении промышленной
модернизации принадлежала министру
финансов С.Ю. Витте, который
последовательно проводил политику
утяжеления структуры промышленности,
содействовал развитию предпринимательской
активности. Бурное развитие промышленности
сопровождалось нарастанием массового
рабочего движения. Главные требования
участников стачечной борьбы 90-х
годов, застрельщиком которой
стали рабочие Петербурга, сводились
к требованию сокращения рабочего
дня до 10,5 часов вместо 13 часов, повышения
расценок, которое гарантировало бы сохранение
заработков рабочих при сокращении рабочего
дня; своевременной выплаты заработной
платы.
Под напором мощного
стачечного движения правительство
вынуждено было пойти на экономические
уступки. С невиданной прежде
быстротой был подготовлен и
принят закон 2 июня 1897 года о
нормировании рабочего дня. В
соответствии с новым законом
рабочее время на фабриках
и заводах устанавливалось в
11,5 часов при дневной работе
и в 10 часов при ночной. Законом
устанавливались обязательные воскресные
и праздничные дни отдыха, накануне
которых граница рабочего дня
устанавливалась в 10 часов. (Правда,
количество обязательных праздничных
дней при этом было уменьшено
на 22 дня по сравнению с тем,
чем рабочие обычно пользовались
до этого.) Принятие закона не
означало его немедленного осуществления.
Поскольку закон не предусматривал
никаких наказаний для предпринимателей
за его неисполнение, постольку
владельцы фабрик и заводов
медлили с его введением в
жизнь. Между рабочими и владельцами
предприятий развернулась ожесточенная
борьба за применение нового
закона. Однако даже там, где
закон применялся, предприниматели
поспешили компенсировать сокращение
продолжительности рабочего дня
введением сверхурочных работ,
лишавших закон силы.