Понятие социокультурных изменений. Концепция модернизации

Источник: Зоркая Н., Дюк Н., 2003, с.75⁶⁹ 

      Молодежь  поддерживает эту идею даже чаще, чем  население в целом. Впрочем, во всех возрастных подгруппах доля так или иначе поддерживающих этот лозунг превышает долю тех, кто с ним не согласен, причем самые старшие из молодых поддерживают его более определенно. Некоторые значимые различия фиксируются в группах по роду занятий: наиболее явное отторжение этот лозунг вызывает у специалистов, а также – чуть в меньшей степени – у служащих. Более осторожное несогласие чаще выбирают предприниматели, но они же вместе с учащимися значительно чаще среднего разделяют эту «идею» полностью.

      Уровень поддержки откровенно шовинистической партии РНЕ среди молодежи невысок (около 3%). Однако приведенные данные позволяют говорить о весьма значительном латентном присутствии в молодежной среде откровенно ксенофобских, националистических, шовинистских представлений. Это подтверждают и данные о возможной поддержке акций русских националистов. Решительно не одобряют такие акции меньше половины опрошенных (42%), выше среднего эта доля у высокообразованных (49%), среди руководителей (67%) и специалистов (55%).

      Перед нами сочетание значительно распространенной в обществе латентной ксенофобии установок и оценок с довольно низкой готовностью людей принимать активные действия националистов, тем более участвовать в них. Последнее обстоятельство как будто бы позволяет говорить об определенном социокультурном защитном ресурсе, носителями которого выступают образованные, высококвалифицированные, более цивилизованные группы. Поэтому особенно показательны здесь распределения не по возрасту, а именно по уровню образования и роду занятий (табл.).  

Таблица. Одобряете ли Вы акции русских  националистов, направленные против..? (в % от общего числа опрошенных в  каждой группе N=1264 человека)

Источник: Зоркая Н., Дюк Н., 2003, с.76 

      К экстремистским группировкам молодые  респонденты относятся более негативно, чем к националистским акциям. Одобряющих или готовых участвовать в действиях экстремистов лишь около 2%, в два с лишним раза выше доля тех, кто одобряет такие действия, но не собирается в них участвовать, - группа скрытой поддержки, выше среднего в ней представлены тинейджеры (8%). Вместе с тем более одной десятой опрошенных придерживаются такой псевдотолерантной позиции, что этим группировкам следует дать «возможность выразить свои взгляды» (17% среди 20-24-летних). 

Из публикации «Еженедельного журнала»: Внешне отечественные скинхеды не так уж и выделяются. Одежда солдата (так они называют свой наряд) не только идеально приспособлена к условиям уличного боя, но и позволяет затеряться в толпе одетых в кожаные куртки прохожих. Куртка Pilot или Bomber военного образца без воротника (чтобы противнику не за что было уцепиться), джинсы и пресловутые армейские ботинки с высокой шнуровкой и утяжеленным носком. «Брить голов надо наголо, описывает обряд один из скинов, полируя ее до цвета слоновой кости. Чтобы можно было неделями не мыться. Голова для скинхеда особой роли не играет». Символика наци-скинов восходит к обожаемому ими Третьему рейху и кельтской мифологии. Есть и собственный символ – это скрещенные молотки. Но все же основной их знак – кельтский крест. Самые популярные скинхедовские лозунги: гитлеровский «Зиг хайль» и White Power («Белая сила» или «Власть белым»; это из арсенала правоэкстремистских и расистских групп в США). Есть также несколько шифров, которые часто используются в названии группировок или выкрикиваются в качестве лозунгов. Наиболее известные – это число 14, постоянно появляющееся на стенах и в интернетовских чатах (количество слов во фразе “We must secure the existence of our people and a future for white children”, «Мы должны сохранить существование наших людей и будущее для белых детей») и число 88, символ приветствия «Хайль Гитлер» (8 – порядковый номер в алфавите буквы Н, с которой начинаются слова Heil Hitler). 

     В этой связи проблема повышения культуры межнационального общения в детской и молодежной среде требует, прежде всего, ослабления или устранения указанных неблагоприятных факторов, усиливающих межнациональную напряженность. Однако проблема повышения культуры межнационального общения не решается устранением только этих негативных факторов. На первый план выходят культурные, религиозные, этноязыковые различия, существование которых долгое время казалось второстепенным в межнациональном общении. Необходима разработка принципиальных подходов к решению проблем межнациональных отношений и культуры межнационального общения.

     Глобализация  и угроза терроризма

     Начало XXI века ознаменовалось тем, что на многих языках мира одной из наиболее часто  употребляющихся в информационных сообщения и обыденных разговорах категорий стало понятие терроризма. Естественно, что активизировались и научные исследования, посвященные данной проблематике. Однако если даже ученые не пришли к окончательному согласию относительно используемых в этой связи терминов и их содержания⁷⁰, то в умах граждан царит полная неразбериха.

     Вскоре  после терракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года Центр стратегического анализа  и прогноза провел среди москвичей  опрос, участникам которого, кроме прочего, предлагалось ответить на вопрос: «Что означает слово «терроризм»?». Из тысячи опрошенных москвичей 47% ответили, что это – террористические акты (такое определение через слова, связанные с определяемым, очевидно, ничего не объясняет); 38% дали чисто оценочные ответы: «преступление», «варварство», «насилие» и т.п.; 12% затруднились с ответом; 2% выбрали ответ «не знаю». И лишь 1% опрошенных попытался определить террор как чьи-то действия, направленные на достижение какой-то определенной цели.

     По  данным сходного опроса фонда «Общественное  мнение» неясно и понимание людьми того, кто такие «международные террористы». Это «бандиты, враги человечества, нелюди» - 26%, «преступники мирового масштаба» - 16%, «фанатики» - 6%, «группировка, банда, мафия» - 5%, «наемные убийцы» - 5%, «стремящиеся к мировому господству» - 4%, «агрессивные приверженцы ислама» - 3%, «психически нездоровые люди» - 2%, «мстители» - 2% (цит. по Ольшанский, 2002). То есть и здесь нет какого-либо ясного понимания проблемы, а лишь мешанина из слов и преимущественно эмоциональных образов.

     Итак, представление о неком враге – терроризме -  в сознании людей присутствует. Однако образ этого врага россияне внятно охарактеризовать не могут. Думается, что на сегодняшний день, несмотря на появление целого ряда научных работ, посвященных исследованию политических, социальных и психологических аспектов терроризма, в сознании россиян не произошло конструктивных изменений.

     Нельзя, безусловно, отрицать увеличение эмоциональной  нагруженности проблемы терроризма, особенно после террактов на Дубровке, и, особенно, в Беслане. Явное преобладание в сознании людей «прочувствования» над «пониманием» того, что есть терроризм – еще одна проблема, требующая специального внимания.

     В определенной степени природа этой проблемы связана с самой сущностью  явления терроризма. Буквальное, исходное, латинское значение слова «terror» - страх, ужас. «С точки зрения психологии, террор – это состояние очень сильного страха (ужаса), возникающее как реакция на некоторые действия, имеющие целью вызвать именно это состояние у тех, в отношении кого они осуществляются или же тех, кто является их свидетелем» (Ольшанский, 2002, с. 17). Однако нельзя забывать о том, что терроризм – это комплексное явление, включающее страх и ужас как цель определенных действий, сами эти действия (террористические акты), их конкретные результаты и весь спектр более широких последствий. 

     Психологически  сложную, многоплановую проблему представляет собой и отношение населения  к терроризму. Здесь можно говорить, по крайней мере, о двух аспектах.

     Во-первых, несмотря на то, что реально терроризм – политически нейтральный инструмент (если понимать его как набор методов насилия, направленный на достижение определенной цели), в его оценке действуют «двойные стандарты» (Ольшанский, 2002): в зависимости от того, кто и против кого использует террористические методы терроризм в сознании людей подразделяется на «наш» (оправданный, продуктивный) и «не наш» (деструктивный, представляющий опасность). Соответственно, первый вариант рассматривается как допустимый (в частности, при необходимости борьбы со «не нашим»).

     Второй  аспект из области эмоциональных  оценок терроризма – «притягательная  сила», «сладковатый привкус» ужаса. В  истории, в том числе и российского  общества, есть немало примеров одобрения  и сочувствия террористам (Савинков, 1905). Террор, как орудие борьбы слабого меньшинства против большинства, сильных мира сего, наделенных властью, привлекателен, прежде всего, для молодежи, благодаря своему сильному романтическому ореолу. С психологической точки зрения, почвой для оправдания террористических методов, является проекция людей на действия террористов собственных нереализованных, по различным причинам неосуществимых мотивов, желаний, потребностей.

     Однако  такое «романтизированное» отношение  распространялось на индивидуальный и  групповой терроризм и, естественно, возможно только со стороны людей никоим образом не пострадавших от рук террористов. Однако в современном мире терроризм стал по-настоящему массовым, террористы противопоставляют себя слишком большому количеству людей. Поэтому, хотя, вероятно, всегда будут находиться люди, сочувствующие насилию, на сегодняшний день терроризм все больше начинает оцениваться как античеловечный способ действия.

      Итак, перечисленные выше факторы современности, кажущиеся свидетельством победы прогрессивных тенденций, как отмечает Л.Г. Ионин,  «ведут к усилению консервативного мировоззрения. Это и политический консерватизм, состоящий в нарастающей тенденции ряда стран и регионов к подчеркиванию собственной самобытности и автономии, к отказу безоговорочно следовать модернизационным рецептам, и консерватизм самого духа времени – общей культурной и идейной среды»⁷¹. 

Резюме:

1. Согласно  классической эволюционистской  теории, понятие «современное общество»  рассматривается как синоним  «западного общества», модернизация понимается как общественно-исторический процесс, в ходе которого традиционные общества становятся индустриально развитыми, и, соответственно, обретают целый ряд новых социо-культурных черт. Этот процесс характеризуется как революционный, комплексный, системный, глобальный, порождающий сближение общественных систем, прогрессивный и т.д. В качестве системообразующих элементов модернизации можно рассматривать индустриализацию, урбанизацию, вестернизацию (нарастание культурного влияния западных цивилизаций).

2. Индустриализация  и урбанизация – процессы, выступающие  в паре – предполагают интенсивное  развитие современных форм промышленности  и соответствующее увеличение  политической и социально-экономической  роли городов. В результате, усиливается  миграция населения из сельской среды в городскую, и происходят принципиальные изменения в сфере занятости народов, оказавшихся вовлеченными в процессы индустриализации и урбанизации. Масштабные социальные изменения при этом сочетаются с изменениями психологического климата и требований, предъявляемых к индивиду изменившейся социокультурной средой: описывая городскую жизнь, исследователи употребляют понятия конфликта ролей, неопределенности положения, культурной разобщенности, поляризации и отчужденности.

3. С.Милграм объясняет воздействие городской среды на целый ряд социально-психологических характеристик посредством понятия «перегрузки», с его помошью можно отчасти объяснить и реакции стресса в процессе миграционного движения в города. В ходе миграции существенно изменяется и характер социальных связей и отношений, в которые включен индивид: происходит разрыв поколений, нарушается механизм межпоколенной культурной трансмиссии, человек лишается социальной поддержки, которая является одним из основных механизмов преодоления стрессогенных воздействий. В частности, урбанизация сопровождается принципиальными трансформациями института семьи: традиционная многодетная семья все больше уступает место семье городской, малодетной, состоящей как правило из одной брачной пары (матери, отца) с детьми или без детей, с равноправными отношениями членов семьи. Иными стали и строй внутрисемейных отношений, цикл семейной жизни: если в традиционном доиндустриальном обществе семья представляется собой самостоятельный организм, являющийся одновременно и хозяйственным субъектом, и основным институтом социализации и инкультурации молодых поколений, и общностью, обеспечивающей социальную поддержку индивида и, соответственно, действующей как механизм адаптации к стрессогенным событиям, то в современном мире семья утрачивает большую часть этих функций, которые оказываются перераспределенными между другими социальными институтами. Возрастает многообразие форм семейной жизни и жизненного устройства, меняются представления о семейных ролях и семейной морали: место жесткой, авторитарной структуры занимают демократические отношения, круг социальных связей человека расширяется. Именно поэтому одним из важнейших социально-психологических последствий модернизации принято считать переориентацию индивида с внутрисемейных на внесемейные связи. Однако, лишившись значительного числа своих прежних функций, семья, по всей видимости, сохраняет свои позиции в сфере обеспечения социальной поддержки личности.