Проза Л. Чарской для детей

 

 

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ОРЛОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

КАФЕДРА ИСТОРИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ХI - ХIХ ВЕКОВ

 

 

 

ЗЮЗИКОВА АНТОНИНА ВАСИЛЬЕВНА

 

 

ПРОЗА Л.ЧАРСКОЙ ДЛЯ ДЕТЕЙ

 

 

 

 

 

 

Квалификационная работа

студентки 5 курса

филологического факультета

 

 

 

 

 

 

ОРЕЛ – 2013

 

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .3

ГЛАВА I. ЖИЗНЬ ЛИДИИ ЧАРСКОЙ И ЕЕ ОТРАЖЕНИЕ В ПРОЗАИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ

1.1. ПОПЫТКА РЕКОНСТРУКЦИИ  БИОГРАФИИ ЛИДИИ ЧАРСКОЙ . . . . 12

1.2. БИОГРАФИЧЕСКОЕ НАЧАЛО В ПРОЗЕ  Л.ЧАРСКОЙ. . . . . . . . . . 20

ГЛАВА II. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ «ИНСТИТУТСКИХ» ПОВЕСТЕЙ ЛИДИИ ЧАРСКОЙ

2.1. ПРОБЛЕМАТИКА ПОВЕСТЕЙ ЛИДИИ  ЧАРСКОЙ «ЗАПИСКИ ИНСТИТУТКИ», «КНЯЖНА  ДЖАВАХА», «ЛЮДА ВЛАССОВСКАЯ» . . . . . . 30

2.2. ОБРАЗНАЯ СИСТЕМА  «ИНСТИТУТСКИХ»  ПОВЕСТЕЙ ЛИДИИ ЧАРСКОЙ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .51

ЗАКЛЮЧЕНИЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 60

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В В Е Д Е Н И Е

В современном литературоведении понятие «детская» литература остается одним из самых условных и спорных. Это объясняется тем, что теория «текста для детей» находится в стадии разработки, тем, что из века в век включаемые в «круг детского чтения» произведения оказывались предельно неоднородными по своим художественным параметрам. Наряду с безусловно «детскими» произведениями в круг детского чтения всегда входили тексты, специально не ориентированные на подрастающее поколение, но рекомендуемые для детского чтения. Причем, включение в круг детского чтения многих произведений труднообъяснимо, так как маленьким читателям чаще всего оказывается недоступной ни идейная основа, ни принципы композиционного строения, ни даже, как в некоторых случаях, - система образов.

Включение произведений для взрослых в круг детского чтения также вызывало несогласие у ряда писателей и поэтов, чье творчество изначально было ориентировано на детей. Особенно резкое размежевание «текста для детей» и «текста о детях» произошло в конце ХIХ века, когда окончательно сложилась область, именуемая «детской» литературой. Следует отметить и то, что произведения, создаваемые для детей, и творчество отдельных писателей и поэтов категорически не принимались представителями «взрослой» литературы. Одной из самых критикуемых фигур эпохи конца ХIХ – начала ХХ века была Лидия Чарская, самая читаемая детьми в России тех лет писательница и поэтесса.

Современная эпоха характеризуется возобновлением интереса к творчеству писателей, вычеркнутых из литературы семидесяти послеоктябрьских лет. И поэтому творчество популярнейшей писательницы начала ХХ века Лидии Чарской активно пропагандируется. Произведения Лидии Чарской рекомендованы для внеклассного чтения в начальной школе.

Один из популяризаторов Л.Чарской пишет: «Если режиссер какой, читая дочке, «положит глаз» на <…> сказки и повести и снимет киноверсию «Княжны Джавахи», экранизирует «Щелчок» или стремительную «Сибирочку», Чарскую ждет новая волна всероссийской известности и любви. Может, она будет даже мощнее, чем первая, в начале XX века?..»1

Но отношение критики к Чарской в начале ХХ века не было таким однозначным как сейчас. Один критик, уже в советское время, желая уязвить Л. Чарскую, написал: «Не последним стимулом начала ее литературной деятельности было стремление материально обеспечить своего маленького ребенка»2.

Но в начала ХХ века отношение к Чарской было далеко не однозначным. В 1912 году появилась статья К. Чуковского «Лидия Чарская» (1912), где с беспощадной ядовитостью развенчивался всеобщий детский кумир. Критик сосредоточил внимание на поворотах экстремальных ситуаций: «Ураганы, пожары, разбойники, выстрелы, дикие звери... кораблекрушение... столкновение поездов...», на обмороках и ужасах, на других уязвимых свойствах Чарской, он увидел в ее повестях не живое чувство, не вдохновение, а бездушность, трафарет, мертвечину, «тартюфство», «фабрику ужасов», торжество пошлости. Он откровенно издевался: «Обычно мы чествуем великих людей лишь на кладбище, но Чарская, к счастью, добилась триумфов при жизни»!3 Статья была написана с блеском. Она наделала много шума, но читателей не убедила. Чарская продолжала печататься. Ее продолжали любить с той безоглядностью, на которую способны только дети.

«Убить» Чарскую несмотря на ее мнимую хрупкость и воздушность было не так-то легко. Ведь она и до сих пор продолжает... жить в детской среде, хотя и на подпольном положении»4 — огорчался С. Маршак на I съезде советских писателей.

Тогда же в журнале «Звезда» была напечатана статья Евгении Данько «О читателях Чарской». Эта ленинградская беллетристка даже провела анкетный опрос школьников: почему читают Чарскую? И не просто читают. Разыскивают в бывших гимназиях комнату, где жила Джаваха. Мечтают хоть одним глазком взглянуть на ее «замок» в Гори. Девятилетняя девочка бредит женским институтом. На вопрос «Почему тебе туда хочется» отвечает шепотом: «Хочу, чтобы классные дамы меня мучили, мучили, а я любила одну девочку, только одну, и заболела бы и умерла, как Ниночка Джаваха»5

Ев. Данько писала, что вопрос о «романтическом лубке» Чарской «не разрешить окриками и вылавливанием «запретных» книг из школьных столов. Эти меры вызывают враждебную настороженность ребят. Книги Чарской, спустившись в подполье, становятся еще более соблазнительными»6. Но бороться с ними, по мнению критика, необходимо.

И хотя ее статья выдержана в тоне более спокойном, чем статья Чуковского, обе доказывали одно и то же: Чарская — это пошлость в искусстве, это китч.

Совсем по-другому отнесся к произведениям Чарской первый теоретик и историк «детской» литературы Н.В. Чехов. Он писал: «Нет сомнения: Чарская была врожденным — искренним, темпераментным — беллетристом и первыми же своими повестями буквально очаровала читателя»7. «Если считать наиболее популярным писателем того, чьи сочинения расходятся в наибольшем количестве экземпляров, то самым популярным детским писателем должна быть признана в настоящее время г-жа Л. Чарская»8, — отмечал он в первом учебнике по детской литературе. Он указывал, что Чарская «обладает живою фантазиею», что ее сочинения «всецело принадлежат к романтическому направлению в детской литературе», а их главный интерес «в занимательности рассказа, необычайных приключениях и выдающихся характерах героев и героинь»; что Чарская, по-видимому, «хорошо знакома с Кавказом», а среда, описание которой ей наиболее удается, — жизнь закрытого учебного заведения — женского института.

Анализируя страстное увлечение детей книгами Чарской, некоторые критики не ругали писательницу, а объясняли интерес к произведениям Чарской неблагополучием общества в целом: «Обожание книг Чарской — только симптом, только грозный признак того, что мы на распутье...»9

После I –го съезда писателей Чарская была запрещена, но дети не забыли, не разлюбили ее книг, и не только те несколько маленьких ленинградцев, ее знакомцев, которые приходили помогать старой одинокой женщине в самый страшный период ее жизни. Но и множество других людей. Ее книги тайно передавались из рук в руки, переписывались, обсуждались, пока — это было уже на исходе Великой Отечественной войны или даже несколько позже — не затрепались последние экземпляры «Лизочкиного счастья» или «Записок маленькой гимназистки», которые сохранились лишь у коллекционеров.

Сама Лидия Чарская была женщина талантливая: без таланта нельзя овладеть интересами целых поколений»10, - отмечал известнейший в то время литературовед и писатель Виктор Шкловский.

Вера Панова писала: «Тогда Чарская имела головокружительный успех, и теперь, поняв, как это трудно — добиться успеха, я вовсе не нахожу, что ее успех был незаслуженным... Она ставила своих героев в самые невероятные положения, забрасывала в самые неимоверные места, но она хорошо знала все эти места... Знала и обыденную жизнь с ее нуждой и лишениями»11.

Тем же 1972-м датированы благодарные слова одного из лучших наших романистов Бориса Васильева: «Если Григорий Петрович Данилевский впервые представил мне историю не как перечень дат, а как цепь деяний давно почивших людей, то другой русский писатель сумел превратить этих мертвецов в живых, понятных и близких мне моих соотечественников. Имя этого писателя некогда знали дети всей читающей России, а ныне оно прочно забыто, если когда и поминается, то непременно оттенком насмешливого пренебрежения. Говорю о Лидии Алексеевне Чарской, чьи исторические повести — при всей их наивности! — не только излагали популярно! русскую историю, но и учили восторгаться ею. А восторг перед историей родной страны есть эмоциональное выражение любви к ней. И первые уроки этой любви я получил из «Грозной дружины», «Дикаря», «Княжны Джавахи» и других повестей детской писательницы Лидии Чарской».

В любви к Чарской признался детский писатель из близкого окружения С.Я. Маршака и К.И. Чуковского – Л. Пантелеев. «Среди многих умолчаний, которые лежат на моей совести, должен назвать Лидию Чарскую, мое горячее детское увлечение этой писательницей... Сладкое упоение, с каким я читал и перечитывал ее книги, отголосок этого упоения до сих живет во мне — где-то там, где таятся у нас самые сокровенные воспоминания детства, самые дурманящие запахи, самые жуткие шорохи, самые счастливые сны… я свидетельствую: я любил, люблю, благодарен за все, что она мне дала как человеку и, следовательно, как писателю».12

В воспоминаниях Нелли Морозовой об известной во всем мире Евгении Гинзбург есть страницы, посвященные Чарской. Автор «Крутого маршрута», пишет Морозова, «очень не жаловала критиков, искоренивших эту писательницу». Повести Чарской были невидимым прочным кирпичиком в нравственной основе, благодаря которой сумела не запятнать себя чужой кровью в сталинских лагерях и тюрьмах Евгения Гинзбург. Она говорила: «И что это за гонения на Чарскую? Страшнее Чарской зверя нет!.. Сентиментально, видите ли. Так ведь для детей писала. Сначала надо к сердцу детскому обращаться, а потом уж к уму. Когда еще ум разобраться сможет, а сердце уже сострадать научено. Больше всего боялись сострадания и жалости. Заметьте, сознательно безжалостных воспитывали... А помните вы «Княжну Джаваху»? Евгения Гинзбург вспомнила также «Сибирочку», которую читала своим детям: «Мы плакали в три ручья, — в четыре! Алеша, старший, и Васька (впоследствии писатель Василий Аксенов), маленький совсем был, тоже ревел, на нас глядя»13.

Современные исследователи подошли к более объективной оценке творчества писательницы. «Наиболее интересны и любимы детьми были сборники кавказских преданий, полные романтических приключений,- «Вечера княжны Джавахи», «Джаваховское гнездо» и увлекательная история войны с Шамилем — «Газават. Тридцать лет борьбы горцев за свободу». Самые удачные произведения Чарской — книги для малышей: «Дом шалунов», «Лесовичка», «Сибирочка». Их отличает занимательность, четкость сюжетной линии, неожиданность развязки. Герои убегают из дома, попадают к разбойникам, на них обрушиваются ураганы, нападают дикие звери, им угрожает смертельная опасность. Они, как правило, не имеют родителей, одиноки и много страдают. В книгах Чарской обычно счастливый конец. Настрадавшись и выдержав все испытания, герой благополучно находит своих родителей или приобретает друга и перестает быть одиноким. Чарская заставляет маленьких читателей плакать над судьбой героев и сопереживать им, но сопереживать недолго».

Другой литературовед указывает, что книги писательницы «лишены какой-либо литературной задачи», в них отсутствует четкая авторская позиция, как только описываемое выходит за рамки эмоциональной реакции на добро и зло, нравственные критерии заменяются обывательскими представлениями. В них нет ни высоких идеалов и стремлений, ни идейных исканий. «Пределом мечтаний героинь является если не счастливая любовь и удачное замужество, то собственная белошвейная мастерская. Мир в книгах писательницы предельно сужен, не выходит за стены института, воспитание будущей женщины происходит на уровне микропереживаний. Но не только содержание книг, но и их язык и форма были далеко не безупречными. Несмотря на занимательность сюжета, сюжетная линия, отдельные образы и ситуации достаточно однообразны. Произведения Чарской как бы построены по определенному трафарету: приключения и страдания одинокого героя, вмешательство какого-нибудь благородного и знатного лица, счастливый конец».

Но современное литературоведение уже делает попытки не только объективно оценить написанное писательницей, но и выявить литературные традиции, определившие ее эстетические принципы, «вписать» Чарскую в литературный контекст. «Формирование идейно-эстетических взглядов Чарской проходило под влиянием демократической литературы XIX — начала XX века. Реалистическое по своей природе, раннее творчество Чарской отразило и кратковременные увлечения эстетическими поисками петербургского символизма», - пишет Ф. Семенов. В творчестве Лидии Чарской исследователь находит следование традициям «шестидесятников»— писателей-разночинцев Успенского, Ф. Решетникова, Н. Помяловского. «Колорит произведений Чарской мрачен, их «крайний реализм» проявляется в использовании натуралистических деталей. Человек …одинок…»14

В современном учебнике по детской литературе И.Н. Арзамасцевой указывается, что творчество Чарской было по-настоящему феноменальным для литературы первых десятилетий ХХ века. «Чарскую благодарили юные читатели всей России. Два журнала для младшего и старшего возраста издательства М. Вольфа, «питались» задушевностью этой сентиментальной писательницы, печатая на своих страницах ее стихи и рассказы, сказки и пьесы, повести и романы <…> Нынешние переиздания Чарской не вернули ей даже тени былой популярности»15

Таким образом, «институтские» повести писательницы не изучались. Именно этим и определяются актуальность и новизна дипломной работы. Но, конечно же, для того, чтобы уровень исследований был достаточным и научно-обоснованным, в качестве материала для данной работы были избраны наиболее значимые, на наш взгляд, «институтские» повести «Записки институтки». «Княжна Джаваха» И «Люда Влассовская».