Шпаргалка по "Литературе"

                                                         9. Портрет  

Под литературным портретом понимается изображение  в художественном произведении всей внешности человека, включая сюда и лицо, и телосложение, и одежду, и манеру поведения, и жестикуляцию, и мимику. С портрета обыкновенно  начинается знакомство читателя с персонажем. Всякий портрет в той или иной степени характерологичен – это значит, что по внешним чертам мы можем хотя бы бегло и приблизительно судить о характере человека. При этом портрет может быть снабжен авторским комментарием, раскрывающим связи портрета и характера (например, комментарий к портрету Печорина), а может действовать сам по себе (портрет Базарова в «Отцах и детях»). В этом случае автор как бы полагается на читателя, что выводы о характере человека он сделает сам. Такой портрет требует более пристального внимания. Вообще полноценное восприятие портрета требует несколько усиленной работы воображения, так как читатель должен по словесному описанию представить себе зримый образ. При быстром чтении этого сделать невозможно, поэтому необходимо приучать начинающих читателей делать после портрета небольшую паузу; возможно, перечитать описание еще раз. Для примера приведем портрет из тургеневского «Свидания»: «...на нем было коротенькое пальто бронзового цвета ... розовый галстучек с лиловыми кончиками и бархатный черный картуз с золотым галуном. Круглые воротнички его белой рубашки немилосердно подпирали ему уши и резали щеки, а накрахмаленные рукавчики закрывали всю руку вплоть до красных и кривых пальцев, украшенных серебряными и золотыми кольцами с незабудками из бирюзы». Здесь чрезвычайно важно обратить внимание на цветовую гамму портрета, наглядно представить себе ее пестроту и безвкусицу, чтобы оценить не только портрет сам по себе, но и тот эмоционально-оценочный смысл, который за ним стоит. Это, естественно, требует и замедленного чтения, и дополнительной работы воображения.

Соответствие  черт портрета чертам характера –  вещь довольно условная и относительная; она зависит от принятых в данной культуре взглядов и убеждений, от характера  художественной условности. На ранних стадиях развития культуры предполагалось, что красивому внешнему облику соответствует  и душевная красота; положительные  герои нередко изображались прекрасными  и по наружности, отрицательные уродливыми и отвратительными. В дальнейшем связи внешнего и внутреннего в литературном портрете существенно усложняются. В частности, уже в XIX в. становится возможным совершенно обратное соотношение между портретом и характером: положительный герой может быть уродливым, а отрицательный – прекрасным. Пример – Квазимодо В. Гюго и миледи из «Трех мушкетеров» А. Дюма. Таким образом, мы видим, что портрет в литературе всегда выполнял не только изображающую, но и оценочную функцию.

Если рассматривать  историю литературного портрета, то можно заметить, что эта форма  литературной изобразительности двигалась  от обобщенно-абстрактной портретной характеристики ко все большей индивидуализации. На ранних стадиях развития литературы герои зачастую наделены условно-символической внешностью; так, мы почти не можем различить по портрету героев поэм Гомера или русских воинских повестей. Такой портрет нес лишь весьма общую информацию о герое; происходило это потому, что литература еще не научилась в то время индивидуализировать сами характеры. Зачастую литература ранних стадий развития вообще обходилась без портретной характеристики («Слово о полку Игореве»), предполагая, что читатель отлично представляет себе внешний облик князя, воина или княжеской жены; индивидуальные же: различия в портрете, как было сказано, не воспринимались как существенные. Портрет символизировал прежде всего социальную роль, общественное положение, а также выполнял оценочную функцию.

С течением времени портрет все более  индивидуализировался, то есть наполнялся теми неповторимыми чертами и  черточками, которые уже не давали нам спутать одного героя с  другим и в то же время указывали  уже не на социальный или иной статус героя, но на индивидуальные различия в характерах. Литература эпохи Возрождения  знала уже очень развитую индивидуализацию литературного портрета (прекрасный пример – Дон-Кихот и Санчо Панса), которая в дальнейшем усиливалась в литературе. Правда, и в дальнейшем были возвращения к стереотипному, шаблонному портрету, но они воспринимались уже как эстетический недостаток; так, Пушкин, говоря в «Евгении Онегине» о внешности Ольги, иронически отсылает читателя к распространенным романам: 

Глаза, как  небо, голубые,

Улыбка, локоны льняные,

Движенья, голос, легкий стан,

Все в Ольге... но любой роман 

Возьмите, и найдете, верно,

Ее портрет: он очень мил,

Я прежде сам  его любил,

Но надоел он мне безмерно. 

Индивидуализированная деталь, закрепляясь за персонажем, может становиться его постоянным признаком, знаком, по которому опознается данный персонаж; таковы, например, блестящие  плечи Элен или лучистые глаза  княжны Марьи в «Войне и мире».

Наиболее  простой и вместе с тем наиболее часто применяющейся формой портретной характеристики является портретное описание. В нем последовательно, с разной степенью полноты, дается своего рода перечень портретных деталей, иногда с  обобгцающим выводом или авторским комментарием относительно характера персонажа, проявившегося в портрете; иногда с особым подчеркиванием одной-двух ведущих деталей. Таков, например, портрет Базарова в «Отцах и детях», портрет Наташи в «Войне и мире», портрет капитана Лебядкина в «Бесах» Достоевского.

Другим, более  сложным видом портретной характеристики является портрет-сравнение. В нем  важно уже не только помочь читателю более ясно представить себе внешность  героя, но и создать у него определенное впечатление от человека, его внешности. Так, Чехов, рисуя портрет одной  из своих героинь, использует прием  сравнения: «И в этих немигающих глазах, и в маленькой голове на длинной  шее, и в ее стройности было что-то змеиное; зеленая, с желтой грудью, с  улыбкой, она глядела, как весной из молодой ржи глядит на прохожего  гадюка, вытянувшись и подняв голову» («В овраге»).

Наконец, самой  сложной разновидностью портрета является портрет-впечатление. Своеобразие его  состоит в том, что портретных черт и деталей здесь как таковых  нет вообще, остается только впечатление, производимое внешностью героя на стороннего наблюдателя или на кого-нибудь из персонажей произведения. Так, например, тот же Чехов характеризует внешность  одного из своих героев так: «Лицо  его как будто дверью прищемлено или мокрой Тряпкой прибито» («Двое  в одном»). Нарисовать иллюстрацию  по подобной портретной характеристике практически невозможно, но Чехову и не нужно, чтобы читатель наглядно представлял себе все портретные черты героя, важно, что достигнуто определенное эмоциональное впечатление  от его внешности и достаточно легко сделать заключение и о его характере. Надо отметить, что этот прием был известен в литературе задолго до нашего времени. Достаточно сказать, что его применял еще Гомер. В своей «Илиаде» он не дает портрета Елены, понимая, что словами передать всю ее совершеннейшую красоту все равно невозможно. Он вызывает у читателя ощущение этой красоты, передавая впечатление, которое произвела Елена на троянских старцев: они сказали, что из-за такой женщины можно вести войну.

Особо следует  сказать о психологическом портрете, рассеяв при этом одно терминологическое  недоразумение. Часто в учебной  и научной литературе любой портрет  называется психологическим на том  основании, что он раскрывает черты  характера. Но в таком случае следует  говорить о характеристическом портрете, а собственно психологический портрет  появляется в литературе тогда, когда  он начинает выражать то или иное психологическое  состояние, которое персонаж испытывает в данный момент, или же смену  таких состояний. Психологической  портретной чертой является, например, подрагивающая губа Раскольникова  в «Преступлении и наказании», или же такой портрет Пьера  из «Войны и мира»: «Осунувшееся лицо его было желто. Он, видимо, не спал эту  ночь». Очень часто автор комментирует то или иное мимическое движение, имеющее  психологический смысл, как, например, в следующем отрывке из «Анны  Карениной»: «Она никак не могла  бы выразить тот ход мыслей, который  заставил ее улыбаться; но последний  вывод был тот, что муж ее, восхищающийся  братом и уничтожающий себя перед  ним, был неискренен. Кити знала, что  эта неискренность его происходила  от любви к брату, от чувства совестливости  за то, что он слишком счастлив, и  в особенности от неоставляющего его желания быть лучше, – она любила это в нем и потому улыбалась».

                                                                       10. Пейзаж  

Пейзажем  в литературе называется изображение  в произведении живой и неживой  природы. Далеко не в каждом литературном произведении мы встречаемся с пейзажными зарисовками, но когда они появляются, то, как правило, выполняют существенные функции. Первая и простейшая функция  пейзажа – обозначать место действия. Однако как бы проста на первый взгляд эта функция ни была, ее эстетическое воздействие на читателя не следует  недооценивать. Зачастую место действия имеет принципиальное для данного  произведения значение. Так, например, очень многие русские и зарубежные романтики использовали в качестве места действия экзотическую природу  Востока: яркая, красочная, непривычная, она создавала в произведении романтическую атмосферу исключительного, что и было необходимо. Столь же принципиальны пейзажи Украины  в гоголевских «Вечерах на хуторе близ Диканьки» и в «Тарасе  Бульбе». И наоборот, в лермонтовской «Родине», например, автору надо было подчеркнуть обыденность, обыкновенность нормального, типичного пейзажа средней полосы России – при помощи пейзажа Лермонтов создает здесь образ «малой родины», противопоставленный официальной народности.

Пейзаж  как место действия важен еще  и потому, что оказывает незаметное, но тем не менее очень важное воспитывающее влияние на формирование характера. Классический пример такого рода – пушкинская Татьяна, «русская душою» в значительной мере благодаря постоянному и глубокому общению с русской природой.

Зачастую  отношение к природе показывает нам некоторые существенные стороны  характера или мировоззрения  персонажа. Так, равнодушие Онегина  к пейзажу показывает нам крайнюю  степень разочарованности этого  героя. Дискуссия о природе, проходящая на фоне прекрасного, эстетически значимого  пейзажа в романе Тургенева «Отцы  и дети», выявляет различия в характерах и мировоззрении Аркадия и  Базарова. Для последнего отношение  к природе однозначно («Природа не храм, а мастерская, и человек  в ней работник»), а у Аркадия, который задумчиво смотрит на расстилающийся перед ним пейзаж, обнаруживается подавленная, но многозначимая любовь к природе, способность эстетически ее воспринимать.

Местом  действия в литературе нового времени  часто становится город. Более того, в последнее время природа  как место действия все больше и больше уступает в этом качестве городу, в полном соответствии с  тем, что происходит и в реальной жизни. Город как место действия обладает теми же функциями, что и  пейзаж; в литературе появился даже неточный и оксюморонный термин: «городской пейзаж». Так же, как и природная среда, город обладает способностью воздействовать на характер и психику людей. Кроме того, у города в любом произведении есть свой неповторимый облик, и это не удивительно, так как каждый писатель не просто создает топографическое место действия, но в соответствии со своими художественными задачами строит определенный образ города. Так, Петербург в «Евгении Онегине» Пушкина – прежде всего «неугомонный», суетный, светский. Но в то же время он – законченный, эстетически ценный цельный город, которым можно любоваться. И наконец, Петербург – вместилище высокой дворянской культуры, прежде всего духовной. В «Медном всаднике» Петербург олицетворяет силу и мощь государственности, величие дела Петра, и в то же время он враждебен «маленькому человеку». Для Гоголя Петербург, во-первых, город чиновничества, а во-вторых, некое почти мистическое место, в котором могут происходить самые невероятные вещи, выворачивающие действительность наизнанку («Нос», «Портрет»). Для Достоевского Петербург – враждебный исконной человеческой и божеской природе город. Он показывает его не со стороны его парадного великолепия, но прежде всего со стороны трущоб, углов, дворов-колодцев, переулков и т.п. Это город, давящий человека, угнетающий его психику. Образу Петербурга почти всегда сопутствуют такие черты, как вонь, грязь, жара, духота, раздражающий желтый цвет. Для Толстого Петербург – город официальный, где господствует неестественность и бездушие, где царит культ формы, где сосредоточен высший свет со всеми его пороками. Петербург в романе Толстого противопоставлен Москве как городу исконно русскому, где люди мягче, добрее, естественнее, – недаром именно в Москве живет семья Ростовых, недаром именно за Москву идет великое Бородинское сражение. А вот Чехов, например, принципиально переносит действие своих рассказов и пьес из столиц в средний русский город, уездный или губернский, и его окрестности. Образ Петербурга у него практически отсутствует, а образ Москвы выступает как заветная мечта многих героев о жизни новой, светлой, интересной, культурной и т.д. Наконец, у Есенина город – это город вообще, без топографической конкретики (ее нет даже в «Москве кабацкой»). Город есть нечто «каменное», «стальное», словом, неживое, противопоставленное живой жизни деревни, дерева, жеребенка и т.п. Как видим, у каждого писателя, а иногда и в каждом произведении свой образ города, который надо внимательно проанализировать, поскольку это крайне важно для понимания общего смысла и образной системы произведения.

Возвращаясь собственно к литературному изображению  природы, надо сказать еще об одной  функции пейзажа, которую можно  назвать психологической. С давних пор было подмечено, что определенные состояния природы так или иначе соотносятся с теми или иными человеческими чувствами и переживаниями: солнце – с радостью, дождик – с грустью; ср. также выражения типа «душевная буря». Поэтому пейзажные детали с самых ранних этапов развития литературы успешно использовались для создания в произведении определенной эмоциональной атмосферы (например, в «Слове о полку Игореве» радостный финал создается при помощи образа солнца) и как форма косвенного психологического изображения, когда душевное состояние героев не описывается прямо, а как бы передается окружающей их природе, причем часто этот прием сопровождается психологическим параллелизмом или сравнением («То не ветер ветку клонит, Не дубравушка шумит. То мое сердечко стонет. Как осенний лист дрожит»), В дальнейшем развитии литературы этот прием становился все более изощренным, появляется возможность не прямо, а косвенно соотносить душевные движения с тем или иным состоянием природы. При этом настроение персонажа может ему соответствовать, а может и наоборот – контрастировать с ним. Так, например, в XI главе «Отцов и детей» природа как бы аккомпанирует мечтательно-грустному настроению Николая Петровича Кирсанова – и он «не в силах был расстаться с темнотой, с садом, с ощущением свежего воздуха на лице и с этой грустию, с этой тревогой...» А для душевного состояния Павла Петровича та же самая поэтическая природа предстает уже контрастом: «Павел Петрович дошел до конца сада, и тоже задумался, и тоже поднял глаза к небу. Но в его прекрасных темных глазах не отразилось ничего, кроме света звезд. Он не был рожден романтиком, и не умела мечтать его щегольски-сухая и страстная, на французский лад мизантропическая душа».

Особо следует  оговорить нечасто встречающийся  случай, когда природа становится как бы действующим лицом художественного  произведения. Здесь не имеются в  виду басни и сказки, потому, что  принимающие в них участие  персонажи-животные по сути дела являются лишь масками людских характеров. Но в некоторых случаях животные становятся действительными персонажами  произведения, со своей собственной  психологией и характером. Наиболее известными произведениями такого рода являются повести Толстого «Холстомер» и Чехова «Каштанка» и «Белолобый».

                                                         11. Вещные детали

Чем дальше, тем больше человек живет не в  окружении природы, а в окружении  рукотворных, созданных человеком  предметов, совокупность которых иногда называют «второй природой». Естественно, что мир вещей отражается и  в литературе, причем с течением времени приобретает все большую  значимость.