Освободительные войны в странах Латинской Америки в контексте американской дипломатии в первой половине XIX в.

      Внешнеполитические  интересы Юга, где традиционно сильны были милитаристские и экспансионистские настроения, выражал десятый президент США Дж. Тайлер, всей своей политической биографией и поддержкой, обязаный Югу. Он считал важнейшей внешнеполитической задачей аннексию Техаса, в то время как госсекретарь Д. Уэбстер, связанный с интересами купцов и промышленников Северо-Востока, хотел добиться примирения с Великобританией.

      За  Д. Уэбстером стояли могущественные круги Северовосточного бизнеса, стремившиеся не допустить в Союз новый рабовладельческий  штат.

      Именно  Уэбстер был главным теоретиком национальной американской идеи в 30-е – начале 50-х гг. XIX в. Д. Уэбстер стремился на международной арене представлять Соединенные Штаты как единое целое, что в условиях первой половины XIX века еще не являлось в США чем-то само собой разумеющимся¹⁴⁰.

      Взгляды Д. Уэбстера на роль Америки в мире формировались под влиянием идей А. Гамильтона о важности для США тесных отношений с Великобританией и признания торговых интересов, во многом определяющих внешнюю политику страны. В этот период (приблизительно 1808 – 1823 гг.) роль Соединенных Штатов в мире не рассматривалась им как качественно отличная от роли торговых стран Европы. Однако такой подход, выражавший, прежде всего, секционные интересы Новой Англии, претерпел существенную эволюцию в ходе политической карьеры Д. Уэбстера, совпавшей с периодом территориального и экономического роста страны¹⁴¹.

      Государственный секретарь хорошо понимал, что Соединенные  Штаты после нескольких десятилетий  экономического роста превратились в мощную страну, бурлящие силы которой готовы были вылиться в новую волну экспансии. Д. Уэбстер видел другой путь для реализации этих потенций.

      В то же время Д. Уэбстер принадлежал  к поколению политиков, на долю которого выпала задача приспособления к реалиям  новой, демократической эры. Сам он создал прецеденты активной пропагандистской кампании правительства по внешнеполитическим вопросам в собственной стране, использования дипломатической переписки в сугубо внутриполитических целях. Он также использовал международные проблемы как повод для определения национальной идентичности американцев (не случайно в США Д. Уэбстера до сих пор чтят как идеолога национализма).

      В самом деле, Д. Уэбстер, по признанию  современников, лучше всех выражавший и отстаивавший в правительстве  США интересы Новой Англии, был в то же время и признанным идеологом американского национализма. И в этом нет противоречия. Новая Англия больше других "секций" США была экономически заинтересована в сохранении и укреплении Союза. И не случайно идеологию национального единства разрабатывал политический представитель Массачусетса¹⁴².

      В одной из первых записок новому президенту Тайлеру Д. Уэбстер обратил его внимание на опасность, исходящую от тайных организаций, «существующих вдоль северной границы от Мэна до Висконсина: 1. Они находятся в постоянной переписке с недовольными в Канаде... 2. Они не в силах вторгнуться в Канаду с надеждой на успех, если только не начнется война между Канадой и Соединенными Штатами, чего они желают больше всего... Они могут даже совершить покушение на Маклеода в случае его освобождения»¹⁴³.

      Обрисовав ситуацию, которая очень напоминала то, что происходило на границе США с Техасом, государственный секретарь изложил план действий по пресечению активности экспансионистов. «Мы обязаны... в первую очередь обеспечить все пограничье офицерами, в которых мы уверены, и объяснить им всю серьезность опасности. Затем мы должны предотвратить любое насилие над Маклеодом. Если толпа убьет его, то война неотвратимо начнется в течение десяти дней. В этом нет сомнений».

      Следовательно, именно в это время во внешней  политике США формируются два антагонистических подхода – изоляционизм и империализм, две стратегические линии внешнеполитической деятельности США, противоборство которых продолжается и до сегодняшнего дня.

      Традиционно, позиции изоляционистов усиливаются  во времена экономического спада, кризиса, нарастания внутренних проблем, и, напротив, позиции империалистов усиливаются в периоды экономического подъема и промышленного роста Соединенных Штатов.

      Такая ситуация была характерна и для американского  общества рассматриваемого периода. Экономический подъем начала века обусловил то обстоятельство, что экспансионистские настроения стали свойственны не только южным рабовладельческим штатам, но и всему Северу.

      В начале 40-х г.г. Д. Уэбстер вынужден был признать, что враждебность шла преимущественно с Северо-Запада: «Эти новые штаты, полные предприимчивости и быстро наполняющиеся людьми, расположенные так, что им нечего терять в случае войны, кажется, смотрят на войну как на приятное развлечение или отдых». Таким образом, северяне же стремились к скорейшему решению северозападной проблемы¹⁴⁴.

      В первые два десятилетия XIX века американский аннексионизм носил еще инфантильный и не целенаправленный характер¹⁴⁵. Так, например, удачная покупка Джефферсоном в 1803 году практически незаселенной Луизианы не повлекла за собой войны, а действия генерала Джексона во Флориде в 1818 г. не были открыто санкционированы правительством и совершались в условиях вакуума власти во время войны испанской Америки за независимость. Наконец, война 1812 г. с Великобританией, одной из причин которой было стремление американцев присоединить Канаду, рассматривалась ими как завершение дела Войны за независимость и в гораздо меньшей степени диктовалась погоней за пространством¹⁴⁶.

      Но  именно в это время на службу территориальной  экспансии была впервые поставлена вся мощь американского государства, его дипломатии и армии.

      Можно заключить, что в рассматриваемый  нами период внутри американского руководства боролись два взгляда на внешнюю политику страны, один из которых – путь территориальной экспансии – одержал верх, а второй – путь глобальной торгово-промышленной экспансии – начал реализовываться в полной мере спустя несколько десятилетий¹⁴⁷.

      Эти взгляды не были антагонистическими (что доказало их длительное сосуществование в рамках одной администрации и дальнейшее осуществление обоих путей), но противостояли друг другу в связи с их внутриполитическими последствиями, усиливавшими плантаторский Юг и фермерский Запад, в одном случае, и торгово-промышленный Северо-Восток – в другом¹⁴⁸.

      В 20 – 30-е г.г. XIX в. США в течение нескольких лет переживали стремительный экономический бум и промышленный подъем, которые превратили эту страну в мощную экономическую державу мира. По уровню своего промышленного развития США обогнали главную «мастерскую мира» прошлого XVIII столетия Англию, и заняли первое место по производству основных видов промышленной продукции¹⁴⁹.

      Госсекретарь  США Д. Уэбстер в своей речи, произнесенной 7 ноября 1849 г., прежде всего, обратил внимание собравшихся на вдохновляющие факты: «Благодаря пару и машинам, созданным на его основе, мы стали ближайшими соседями великих держав Европы, живущих при разных формах правления, аристократических, деспотических или монархических. Соединенные Штаты, вторая коммерческая страна в мире, отношения с которой влияют на любую другую страну, вошли в круг и стали непосредственным соседом всем им. Наше великое предначертание на земле состоит в том, чтобы показать практическую осуществимость хорошего, безопасного народного правительства»¹⁵⁰.

      Так впервые американские политики заговорили о новом месте США в мире – не просто образце народоправства, издалека светящем Европе, а одной из "круга" европейских держав, способной "обучить" европейцев демократии¹⁵¹.

      Но  вместе с тем, продолжали давать знать  о себе последствия эпохи революций  и войн за независимость на Американском континенте, и международное положение страны было чрезвычайно сложным, в «Старом Свете» преобладало восприятие страны как бывшей английской колонии, но не как равноправного партнера.

      Таким образом, внешнюю политику США в  первой четверти XIX в. определяло противоречие между реальными экономическими возможностями страны как ведущей мировой державы и её второстепенной роли в международных отношениях этого времени¹⁵².

      Соответственно, первостепенной задачей внешнеполитического курса американского правительства этого времени выступало завоевание Соединенными Штатами статуса мировой державы¹⁵³.

     В международных отношениях того времени  происходили весьма серьёзные изменения. В результате отделения испано-португальских колоний на американском континенте от метрополий, традиционное соотношение сил в мировой системе государств было нарушено. Вопрос о том, кто овладеет влиянием в новых государствах, кто сумеет привлечь на свою сторону эту огромную новую силу в международных отношениях, приобретал в перспективе существенное значение для всего последующего хода мировой истории. Следует выделить 3 основных пути «объединения» всех стран западных колоний или их части:

   1. под руководством Колумбии (испанская Америка)

   2. под руководством Великобритании

   3. под руководством США¹⁵⁴

     Со  своей стороны новые государства  Латинской Америки не были расположены  превращаться в пассивный объект дипломатической борьбы США и  Великобритании. Среди самых воинственных колоний уже с начала их борьбы за независимость была весьма популярна идея объединения в самостоятельную конфедерацию¹⁵⁵.

     Главным инициатором и пропагандистом выступал Симон Боливар, усматривавший перспективу  объединения государств в единую конфедерацию вокруг Колумбии без США и при поддержке Великобритании. Но хотя Боливар рассчитывал на поддержку Великобритании в осуществлении своих планов, он резко отрицательно относился к проектам возможного объединения под эгидой Великобритании¹⁵⁶.

     Огромное  значение имели конфидициальные предложения иностранных дел Великобритании Дж. Каннинга американскому послу в Лондоне Р. Рашу в августе 1823 о совместных действиях в вопросе о бывших испанских колониях в Америке. Он опасался противопоставления Америки и Европы и понимал очевидные выгоды такого развития для США¹⁵⁷.

     Постепенно  Каннинг понимал, что его предложения  не находят поддержки в Вашингтоне.

     Определённая  роль в событиях осени 1823 пришлась на действия русской дипломатии, которая  была использована США в качестве одного из поводов для выдвижения доктрины Монро¹⁵⁸.

     Принятие  предложений Каннинга означало коренное изменение англо-американских отношений  и участие США в системе  европейской политики. Адамс (госсекретарь) прекрасно разобрался в смысле предложения Каннинга. Его цель состояла в том, чтобы получить какие-то публичные обязательства от американского правительства, кажущиеся направленными против насильственных интервенций Священного союза в борьбу Испании и Южной Америки, а в действительности особенно против присоединения самими США испано-американских владений.¹⁵⁹

      После присоединения к США Калифорнии, и особенно после открытия там золотых россыпей, тысячи и тысячи американцев наводнили все маршруты, связывавшие Атлантический и Тихий океаны. Население Калифорнии выросло в несколько раз, причем практически все прибывшие были свободными белыми поселенцами¹⁶⁰.

      Соответственно  возросла интенсивность транспортных и почтовых перевозок между Атлантическим  и Тихоокеанским побережьями  США. Промышленники и купцы Севера обратились к старым проектам сокращения этого пути, готовые вкладывать деньги в столь прибыльное дело¹⁶¹.

      В связи с этим давние планы постройки  железной дороги или канала, облегчающего такой путь, немедленно перешли в  стадию практической разработки¹⁶².

      Многие  американские политики выступали за осуществление проекта строительства Панамской железной дороги. Еще два маршрута привлекали всеобщее внимание: возможная железная дорога через мексиканский перешеек Теуантепек и канал по территории Никарагуа.

      Однако, мексиканское правительство, следуя настроениям в своей стране, где воспоминания о судьбе Техаса и войне 1846 – 1848 гг. подняли в Мексике волну протеста, заблокировало любой возможный договор¹⁶³.

      Наконец, вторым проблемным направлением внешней  политики США в рассматриваемый  период, были отношения с Англией.

      На  западе слабозаселенная область  американского «фронтира» простиралась до мексиканской Калифорнии, русских и английских владений на Тихоокеанском побережье, где разграничение территории представляло собой временный компромисс¹⁶⁴.

      Заселение в 40-х гг. прежде малонаселенных областей Запада означало появление конкурента на Тихом океане – в том регионе, куда на протяжении первой половины XIX века была направлена активность купцов и китобоев Новой Англии. С открытием в 1848 году в Калифорнии золотых россыпей стало окончательно ясно, что эти районы войдут в состав США¹⁶⁵.

      Северо-Восток Соединенных Штатов, до этого момента  почти никак не участвовавший  в территориальной экспансии, внес наибольший вклад в заселение Калифорнии: на судах бостонских и нью-йоркских владельцев искатели удачи из этого региона (в значительно большем количестве, чем из относительно слабозаселенного Юга и привязанного к земле, удаленного от моря Запада) составили костяк населения первого тихоокеанского штата¹⁶⁶.