Концепция воспитания Ж.-Ж. Руссо

как ее понимает Руссо, можно сформулировать так: это помощь ребенку в

преодолении трудностей роста и развития, в удовлетворении первичных

потребностей, содействие ему в накоплении первого чувственного опыта. Этой

функции Руссо придает  так же,  как и первым двум, исключительное значение.

Дело в том, что современное ему воспитание, как доказывает Руссо, все делает

для того, чтобы сковать, помешать естественному росту и развитию ребенка

(например, посредством пеленания). "... Импульс внутренних частей  тела,

стремящегося к росту, встречает непреодолимое препятствие для потребных ему

движений. Дети непрерывно делают бесполезные усилия, которые истощают его или

замедляют их развитие...   Воздействие, принужденное состоя­ние, в котором

держат члены ребенка, только стесняют обращение крови и соков, мешает ребенку

крепнуть и расти и уродует его телосложение".     Уже здесь, на первых

страницах своего педагогического романа, показывая первые шаги ребенка в

жизни, Руссо в полный голос, в противоположность воспитанию авторитарному,

заговорил о естественных, жизненных потребностях ребенка, во многих случаях

психологически тонко и верно. И заговорил не в порядке бесстрастной

проповеди, а в духе страстного призыва к удовлетворению законных потребностей

и стремлений маленького человека,  заговорил о правах этого человека на

внимание со стороны взрослых. Дети испытывают потребность не только в

питания, но не в меньшей степени и потребность в беспрерывных движениях, а

затеи и в деятельности, - эту мысль доказывает Руссо не толь­ко логикой своих

рассуждений, но и ссылками на авторитетные источники.

Мы видим, что на первом этапе все названные функции воспи­тания  (уход,

приучение, помощь и содействие в развитии тела и накоплении опыта) сливаются

у Руссо в единое целое, дополняя друг друга. Все они вытекают у него из

природы ребенка и подчинены этой природе, подчинены по существу

саморазвитию, естественному ходу, как любил говорить Руссо, самих вещей.

Какова же роль в этих условиях самого воспитателя? И каковы его

взаимоотношения с воспитанником? Много вдохновенных и возвышенных слов

посвящает Руссо воспитателю, его поистине великой миссии в жизни ребенка. Он

на протяжении всего трактата как бы спорит с известным тезисом средневекового

богослова Фомы Аквинского, оплота всего феодального мировоззрения,

утверждавшего, что младший существует для блага старшего. Не буквально,

разумеется,  но всем ходом и логикой своего романа Руссо как бы говорит

читателю прямо противоположное:  старший существует для блага младшего.

"Воспитатель! - какая возвышенная  нужна тут душа... Поистине, чтобы  создавать

человека,  нужно самому быть или отцом или больше, чем человеком". Руссо

говорит о человечности как о первом и главном качестве всех людей,  всех

воспитателей,  говорит о гуманном отношении к детям. Гуманизмом пронизана

буквально каждая строка "Эмиля". "Люди, будьте человечны!  Это ваш первый

долг. Будьте такими по отношению ко всякому состоянию,  всякому возрасту,

во всем, что только не чуждо человеку! Разве есть какая-нибудь мудрость для

вас вне человечности? Любите детство, будьте внимательны к его играм и

забавам, к его милому инстинкту! "

Руссо видит в воспитателе то учителя, то наставника, то руководителя,

органически сливая все его задачи в единое целое. С особой настойчивостью

подчеркивает он неделимость обучения и воспитания, выдвигая на первый план в

процессе воспитания руководство ребенком в соответствии с его природой.

Полемизируя с господствующими тогда взглядами на роль воспитателя, Руссо

восклицает: "Вы отличаете учителя от воспитателя,- новая не­лепость! Разве вы

отличаете ученика от воспитанника? Одну лишь науку предстоит преподавать

детям - науку об обязанностях человека. Наука эта - едина...,  она неделима.

Впрочем, преподавателя этой науки я назвал бы скорее воспитателем, чем

учителем, так как ему надлежит больше руководить, чем обучать. Он не должен

давать правил: он должен заставлять находить их".     Уже здесь мы видим не

только определение Руссо основных обязанностей воспитателя, но и

принципиальный его подход к делу руководства детьми: не заставлять их

выучивать правила, истины и следовать слепо авторитету старших, а самим

открывать истины, накапливая собственный опыт. В дальнейшем, на последующих

этапах воспитания Эмиля, Руссо разовьет эти общие исходные положения в

цельную систему руководства ребенком. Однако уже здесь Руссо четко определяет

главное требование к воспитателю? не разрушать того, что делает природа

изнутри, т.е. больше всего заботиться о саморазвитии ребенка и не мешать

этому процессу. Это важнее, чем все остальные качества наставника, его

молодость,  здоровье,  знания, талант и др. «...Ребенок уже при рождении

бывает учеником не воспитателя, а природы, воспитатель толь­ко и делает, что

изучает, под руководством этого первого учителя, и не допускает, чтоб заботы

последнего встречали помеху"... Эти положения Руссо о следовании во всем

природе ребенка, естественному ходу вещей, являются основой его учения о

естественном воспитании. Они определяют функции воспитания, определяют

характер и сущность воспитания как содействия и руководства саморазвитием

ребенка,  характер отношений между воспитателем и воспитанником.

 

Второй период жизни ребенка -  возраст от 2 до 12 лет.

 

Этому периоду Руссо посвящает вторую книгу своего "Эмиля". В ней находят

конкретизацию и детализацию высказанные ранее положения о естественном

воспитании, раскрывается сущность свободного   воспитания.

И по объему, и по значению вторая книга занимает одно из ведущих мест в

романе. И это не случайно. Вот как объясняет значение этого периода в жизни

ребенка сам Руссо: "Самый опасный промежуток человеческой жизни это - от

рождения до двенадцатилетнего возраста. Это - время, когда зарождается

заблуждения и пороки"...   Это, по мнению Руссо, "Сон разума". И будить

разум своего Эмиля Руссо пока не собирается, опять-таки сооб­разуясь с

естественный ходом вещей, т.е. исходя из теории есте­ственного воспитания.

Руссо полагает, что природа ребенка такова, что разум, не созревший и не

"проснувшийся", не в  состоянии пока в этом возрасте  контролировать и

направлять чувства. Ввиду этого надо оставить душу в целом (а под душой в то

время обычно понимали разум, чувствования и волю) в покое, сохранить ее

неприкосновенность, пока она не будет иметь всех своих спо­собностей и не

созреет окончательно. Основные же усилия в этот период должны быть направлены

на "телесное" воспитание, однако несколько в ином плане, чем раньше. Уход за

телом ребенка принимает характер не только я не столько укрепления и

закаливания его, но, прежде всего характер заботы о развитии органов внешних

чувств. В этом смысле данный период можно назвать своеобразный

подготовительным периодом для следующего, т.е. для периода обучения и

умственного развития Эмиля.

Если в плане умственного развития - это период, как мы сказали,

подготовительный, период накопления внешних впечатлений, наблюдений, одним

словом, как говорит сам Руссо, период чувственного   познания, то в плане

нравственного развития ребенка - это, если можно так сказать, стадия

"предохранительная", основная  цель которой - предохранить, уберечь ребенка от

пороков, от приобретения вредных привычек я отрицательных качеств. И сам

Руссо этот этап в воспитании называет   отрицательным   воспитанием,

раскрывая суть его следующим образом: "...Первоначальное воспитание должно

быть чисто отрицательным. Оно состоит не в том, чтобы учить добродетели и

истине, а в той, чтобы предохранять сердце от порока, а ум - от заблуждения".

Почему же, собственно, Руссо так усиленно рекомендует именно в этом возрасте

предохранять сердце ребенка от порока, а ум - от заблуждения? Кто или что

угрожает ребенку?

Если рассматривать вопрос в плане психологическом, то ре­бенку, по мысли

Руссо, может угрожать   избыток   желаний   по сравнение с его способностями

и силами, а если ставить проблему в плане социальном, то происхождение

пороков (лжи, обмана, хитрости и пр.) Руссо объясняет   зависимостью

ребенка от людей, от общества. Из правильного понимания и решения этих

вопросов вытекает у Руссо понимание им проблем счастья, свободы и пр. Вот

почему мы несколько подробнее и остановимся на трактовке Руссо этих проблем,

как первоначальных (соотношение желаний и способностей, зависимость от

людей), так и производных от них (счастье, свобода). Прежде всего, Руссо

заявляет о правах человека, в том числе и ребенка, на счастье в земном мире,

а не  только в потустороннем. Счастье человека, по Руссо, состоит в

соразмерности, в правильном соотношении, в приближении к равновесию

(подлинное равновесие  вряд ли возможно) между его  желаниями (силами,

потребностями) и его способностями, т.е. возможностями их удовлетворения.

"Чувствующее существо,- полагает Руссо,- способности которого  равнялись бы

желаниям его, было бы существо  абсолютно счастливым".   Однако Руссо не

допускает мысли об  ограничении ваших желаний, о каком-либо аскетизме, т.к. в

этом случав человек просто перестал бы наслаждаться  своей жизнью, своим

бытием. Руссо, в противоположность религиозному миропониманию и учению,

ставит вопрос не об ограничении человеческих желаний и потребностей вообще, а

об ограничении   избытка   же ланий. Чутьем великого человека Руссо угадывает

в этих вопросах  философскую проблему   меры, как проблему соразмерности,

соотношения, степени, в данном случае человеческих потребностей

(сравнительно с желаниями). Такая постановка вопроса, к тому  же    в ряде

случаев не лишенная элементов диалектики, сама по себе за­служивала внимания.

И нельзя, разумеется, винить Руссо в том, что  он был не в состоянии решить

эту проблему научно, то переводя ее из области социальной в область чисто

психологическую, то не видя подлинных причин (в ряде случаев, однако,

угадывая их) мешающих удовлетворению потребностей простого человека. В

современном ему обществе (в этом Руссо был глубоко убежден), в условиях

неравенства, в условиях господства, с одной стороны, роскоши, с другой -

нищеты, полное равновесие между желаниями и способностями человека не может

быть достигнуто. В связи с этим Руссо вновь обращает свои взоры к

первобытному состоянию (разумеется, теперь не как к идеалу, а как к

иллюстрации), где такое равновесие было не только возможным, но и

абсолютным. Наибольшие возможности для достижения этого равновесия, по мысли

Руссо, имеются   в   естественном   состоянии человека. "...Чем ближе

человек остается к своему естественному состоянию, тем менее разницы между

его способностями и его желаниями и тем, следовательно, менее удален он от

счастья". Второй аспект проблемы счастья у Руссо - это счастье как

отсутствие страданий: "Самый счастливый тот, кто терпит меньше всего

скорбей; самый несчастный тот, кто испытывает меньше всего радостей".

И, наконец, важнейший аспект проблемы счастья в понимания Руссо - это счастье

как свобода, являющаяся первым естественный правом человека, первым его

благом, причем   свободу философ, а в социально-политическом, и в

педагогической планах никогда не понимает как анархию, как удовлетворение

бесконечных желаний я потребностей человека вообще я ребенка   в частности.

Свобода связывается у Руссо, причем теснейшим образом, с наличием у человека

разумных желаний и (что не менее важно) возможностей для их удовлетворения.

Принципиальное значение для понимания взглядов Руссо на свободу, в частности,

на свободу в воспитания, имеет следующее высказывание великого философа и

педагога: '"Истинно свободный человек  хочет только то, что может, в делает,

что ему угодно. Вот мое основное положение. Стоит только применить его к

детскому возрасту, я все правила воспитания будут сами собой вытекать из

него".

В дальнейшем посмотрим, как эти правила Руссо применяет к своему Эмилю.

Руссо,   следовательно, далек от мысли,  что необходимо, руководствуясь в

воспитании принципом свободы, удовлетворять все желания и потребности

ребенка. Это противоречило бы не только здравому смыслу, на который нередко

ссылается Руссо, но такая "свобода" и самого воспитанника сделала бы

несчастным человеком. Остроумно и образно педагог рисует картину такого

"свободного" воспитания  следующими словами: "Знаете ли, какой самый верный

способ сделать вашего ребенка несчастным? Это - приучить его не встречать ни

в чем отказа; так как желания его постоянно будут возрастать вследствие

легкости удовлетворения их, то рано или поздно невозможность вынудит вас,

помимо вашей воли, прибегнуть к отказу, и эти непривычные отказы принесут ему

больше мучений, чем самое лишение того, чего он желает. Сначала он захочет

полупить палку, которую вы держите, скоро он запросит ваши часы, затем

запросит птицу, которая летит перед ним, запросит звезду, которую видит на

небе,  запросит все, что только увидит; если вы не бог, как вы его

удовлетворите?"

В этих и предшествующих высказываниях Руссо, как справед­ливо отмечает

Н.К.Гончаров, близко подходит в понимании свободы как осознанной

необходимости.  Таким образом, свобода человека как его счастье-это не