Основные черты и периодизация русской философии

Цель миротворения состоит в  синтезе первой и второй свободы, достигаемом в совместном действии Бога и человека. Третья свобода - это свобода общественного действия на началах абсолютных, т. е. религиозных, ценностей, воспринятых его участниками глубоко лично. Это будет реализацией творчески активного христианства, что и преобразит   мир.

Творчество, по мнению Бердяева, получает онтологический статус, это, прежде всего, творчество реальности – реальности подлинной, имеющей непреходящее  значение. Оно предполагает три момента.

Свобода человека, которая отвечает на зов Бога творить элемент дара Божьего (поэтому гений чувствует, что он «действует как бы не сам, что он одержим Богом, есть его оружие»), элемент сотворенного уже мира как материала для творчества.

 Первичный акт творчества - зарождение идеи в глубине сознания, вторичный акт - искусство, то есть социализация гения, это охлаждение первозданного творческого огня внутри творца.

Стремление к развитию у человека - это первородный творческий процесс, который не зависит от социальных наслоений. Каждый человек - творец, индивидуальность, а значит и гений, поэтому разделение людей на даровитых, гениальных и простых в корне своем неправильно, поскольку отрицает индивидуальность.

Творчество, всегда предполагает жертву, самоотречение творца от себя, от мира сего. Только творчество говорит о призвании и назначении человека в этом мире.

Метафизика Бердяева, выражаемая в  терминах экзистенциальной философии, стала основанием для иных аспектов его философствования – гносеологических вопросов, понимания истории и культуры, природы человеческого существования. Имеется два рода познания, полагал он, - свободное, необъективированное (вера) и принудительное, объективированное (наука). Высший уровень познания – религиозный, - возможен на высочайшем уровне духовной общности. В своем отношении к религии Бердяев скорее равнодушен к богословским, догматическим, церковным вопросам. Его интересует не столько сохранение христианства, сколько его реформация в целях превращения его в действительную силу современности. Последнее возможно на путях сакрализации творческой способности человечества. Модернизация христианства не пугает Бердяева: по его мнению, «религия в мире объективации есть сложное социальное явление, в котором чистый и первичный феномен откровения соединен с коллективной человеческой реакцией на него. Что касается науки, то хотя она «познает падший мир под знаком падшести», тем не менее научное познание полезно поскольку способствует созданию общения между людьми. Высшая же общность людей достигается в Боге. Она представляет собой соборность как внутреннее духовное общество людей.

Философская антропология Бердяева покоится на идее богоподобия человека и  очеловечивания Бога. Если это так, то человек призван к соучастию в Божественном творчестве, и история есть продолжение миротворения. Бердяев различает летописную, земную и небесную историю, метаисторию. Земная история, т.е. события, следующие в необходимом порядке исторического времени, создана грехопадением человека, катастрофой падения изначальной свободы. Символической реальностью метаистории выступает библейская мифология, основные события которой (грехопадение, явление Иисуса Христа, страшный суд) выступают организующими моментами земной истории. Проблема смысла истории сопряжена с проблемой исторического времени. Если оно бесконечно, то оно бессмысленно. Тогда «история мира и история человечества имеет смысл лишь в том случае, если она кончится». Так в историософию Бердяев вводит принципиальное положение о конце истории. Однако конец истории он мыслит не как космическую или социальную катастрофу, а как преодоление объективации, т.е. отчужденности, вражды и безличности. Поэтому хотя управляющими историей силами выступает Бог, историческая необходимость и человек как носитель свободы, главная роль принадлежит последнему. Он «завершает» историю всякий раз в аспекте творчества – внося в историю новизну, преодолевает дурную бесконечность исторического времени, «оконечивает» его, делая возможным осмысление, «просветление» истории.

В истории особое внимание Бердяева привлекают два переломных момента: возникновение христианства и возникновение гуманизма. Христианство внесло в сознание понятие свободы как творчества добра и зла. Однако оно попало под знак объективации и было воспринято как религия послушания необходимости. Полнота откровения о человеке как творческом начале истории осталась за пределами религиозного сознания. В новое время получила развитие гуманистическая мировоззренческая установка – вера в «самобытные силы» человека, «не ведомого уже никакой внешней силой». Это привело к появлению «ложных центров» человеческого бытия: ее природно-органические и технические основания и средства выступают в качестве ее целей. С XVIII века на авансцену вышла принципиально новая реальность – техника, которая радикально изменяет условия человеческого существования. В работах «Человек и машина», «Судьба человека в современном мире», «О рабстве и свободе человека» Бердяев рисует впечатляющую картину отчуждения, дегуманизации человека. Он пишет о возрастании духовного одиночества человека при его социализации, о безмерной власти общества (коллектива) над личностью, о господстве фетишей государства и нации, заменяющих христианство. Он считает, что процесс дегуманизации человека зашел настолько далеко, что вопрос о том, возможно ли будет называть человека человеком, становится весьма актуальным. По географическим, историческим и религиозным обстоятельствам в процессе спасения человечества от грозящей катастрофы особую роль призвана сыграть, по мнению Бердяева, Россия. Русский народ в силу антиномичности своего психологического склада и  исторического пути, соблазнился буржуазными началами западной цивилизации (рационалистические и атеистические учения, включая марксизм). Россия стала местом, где происходит последнее испытание гуманизма. Бердяев выражал надежду на то, что в постсовестской России будет создан иной, более справедливый, чем просто буржуазный строй, и она сможет выполнить предназначенную миссию стать объединительницей восточного (религиозного)и западного (гуманистического) начал истории.

В духовной культуре ХХ века вряд ли найдется мыслитель, который бы так последовательно и настойчиво отстаивал идею самоценности личности. Н.А Бердяев глубоко прав, утверждая, что нет ничего выше свободы человека и что все формы общественного устройства оправданны лишь тогда, когда они служат свободному человеку.

Нравственная и культурная ценность сочинений Н. А. Бердяева не исчезает oт того, что их автор стоит на позициях ненаучной философии, что он религиозен. Н.А. Бердяев принадлежит к тому типу русских мыслителей, которых называют правдоискателями. Они ищут высшей правды, их интересует то, каким должен быть мир, а не какой он есть.

Н.А. Бердяев остается во многом нашим  современником, призывающим при  решении всех философских проблем ставить в центр человека и его творчество.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Русская философия имеет многовековую историю – от первых осмыслений этических проблем в рамках принятого Русью христианства до апокалиптического взлета философской культуры «серебряного века». Русская философия «состоялась» - об этом свидетельствует ее история, но она продолжает быть «становящейся» - об этом свидетельствует значительное количество оригинальных философских проблем, поставленных, но нерешенных русскими мыслителями и как бы оставленных в наследство представителям новой философской культуры.

Опыт, накопленный русской философией, вновь подтверждает пророческие  слова Н.А. Бердяева: «Во всякой культуре налицо взаимодействие двух принципов: традиции и творческой свободы. Без  традиции в исторической судьбе народа нет ни преемственности, ни смысла, и каковы бы ни были превратности исторической судьбы, вечные ценности прошлого неискоренимы – и к ним неизбежно возвращаются». К истории русской философии мы возвращаемся и будем возвращаться в спорах об основных чертах русской духовной  культуры, и философской культуры, в частности, в определении специфики развития философской мысли  советского периода. Проблемы ждут своего анализа, и это еще одно свидетельство неисчерпаемости отечественного философского опыта. Серьезной «информацией к размышлению» в исследовательской работе может быть мнение глубокого знатока истории русской философии В.В. Зеньковского: «Русская философия не теоцентрична (хотя в значительной части своих представителей глубоко и существенно религиозна), не космоцентрична (хотя вопросы натурфилософии очень рано привлекали к себе внимание русских мыслителей), - она больше всего занята темой о человеке, его судьбе и путях, о смысле и целях истории…». Человек есть высшая тайна, она неисчерпаема, как неисчерпаема философия, ставящая в центр своих поисков эту проблему.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Антология мировой философии: В 4 т. М., 1993.
2. Алексеев П.В. Философия России XIX-ХХ столетий. Биографии, идеи,  труды. М., 1999.
3. Андреев А.Л. Искусство, культура, сверхкультура (Философия искусства Н.А. Бердяева). М.: Знание, 1991.
4. Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. М., 1986.
5. Аксаков К.С. О русском воззрении//Русская идея. Сост. М.А. Маслин. М., 1992.
6. Аксаков К.С. Полн. собр. соч.: В 2 т. Т. 1. М., 1989.
7. Белопольский В.Н. Достоевский и философская мысль его эпохи. Концепция человека. Изд. Ростовского ун-та, 1987.
8. Бердяев Н.А. Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы. М., 1991.
9. Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века//Русская идея: В кругу писателей и мыслителей Русского Зарубежья: В 2 т. Т. 2. М., 1994.
10. Бердяев Н.А. Русская религиозная идея//Проблему русского религиозного сознания. Сб. ст. Берлин, 1924.
11. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990.
12. Бердяев Н.А. Новое религиозное сознание и общественность. М., 1999.
13. Бердяев Н.А. Смысл творчеств