Шпаргалки по "Философии"

В классическом представлении  являющиеся вещи наличны, как нам кажется, здесь и сейчас, целиком. Действия с вещами показывают, однако, что они даны только в своей незаконченной данности, не целиком и в горизонте неопределенности. Горизонт остается для нас неясным, нечетким, но он коррелятивен установке, способу, каким мы пытаемся познать и понять бытие вещи (науке или религии, или же конкретному научному методу – эмпирическому либо теоретическому, и т.п.). Благодаря этой установке неясность связей вещи с бытием мы компенсируем в науке внесением рациональных априорных конструкций, которые накладываем на воспринимаемую вещь, превращая ее в теоретическую сущность и помещая в пространство мысли. Диалектика – одна из таких конструкций, притом в классическом понимании мира – одна из самых успешных. В пределах классического рационализма, обращенности к вещам мира горизонт всегда – вне фокуса, вне постижения; приближение к нему лишь отодвигает его открытую даль. Он – пустота, ничто, вакуум классической механики. Это всего лишь фон воспринимаемого явления, а потому он воспринимается как хаос.

Феноменология предлагает иной подход. Не следует вещь изолировать, идентифицируя ее как «целостность»  с помощью конструкций нашего разума и тем самым устраняя горизонт. Напротив, «устранить» следует саму вещь как явление, заключив ее «в скобки» (эту процедуру Э. Гуссерль назвал «феноменологической редукцией»). Тогда остается лишь чистое переживание вещи, как она присутствует в нашем целостном восприятии, вместе  с интенцией на объект этого переживания. Образ вещи, присутствующий во мне, открыт, он предстает теперь не как отражение этой вещи, а ее смысл, данный мне в ее горизонтности, то есть во взаимосвязи вещи со всем бытием. Горизонт из ничего превращается в средоточие всех возможных проявлений вещи, которые раскрываются в возможном опыте. Это уже не хаос по отношению к переживаемому феномену, не тьма, а – иной порядок (или порядки) бытия. Феноменологический горизонт можно сравнить с неклассическим понятием вакуума: это не пустота более, а – средоточие всех возможных состояний и событий мира, флуктуирующий резервуар потенций бытия, находящих реализацию в частицах и античастицах, мирах и антимирах. Горизонт становится при таком представлении средоточием возможных характеристик (проявлений) самого предмета исследования. А предмет – задается в потенциальной взаимосвязи со всем бытием. В какой-то степени это подобно интуиции ученого, порождающей состояния озарения, инсайта. Но интуиция мыслилась в классической науке как не поддающаяся рефлексии, то есть как интуитивно-бессознательное (рационально выразимы лишь ее результаты как результаты научного творчества).

Хотим подчеркнуть следующие  неклассические выводы. Субъект познания – вовсе не демиург создаваемой  картины мира, достигающий все  большего тождества этой картины  и самого бытия (как полагал диалектик  Гегель). Субъект – это эффективный  посредник, антропологически способный  включаться в процесс бытийных трансформаций  вещи во всем богатстве ее потенциальных  взаимосвязей и проявлений. Тем самым  он, субъект, непрерывно трансцендирует за границы своего наличного опыта, но не чистой мыслью, а всем своим внутренним существованием. Как удачно выражает это Жаров, «творческое трансцендирование прежде всего размыкает не мысль, а само существование, давая ту связь с миром, которая составляет бытийные корни cogito. Новизна в науке требует размыкающей (открытой – В.К.) рациональности, где Ratio имеет своей основой присутствие ученого, трансцендирующего новые знания. Новая мысль рождается не из сферы узаконенного наукой сущего (понятий, теоретических объектов, логических сущностей), а из сферы непредметного, открытого ученому лишь на экзистенциальном уровне. Однако тут нет произвола, ибо этот нетематизированный горизонт высвечен именно наукой, а не какой-либо иной духовной традицией».

60. Антропологический  поворот в философии XX века Проблема человека принадлежит к числу «вечных» проблем философии. С различного рода истолкованием природы человека и пониманием его сущности мы сталкиваемся практически во всех крупных философских учениях. Кто «я» и кто «мы»? Откуда, взялись? Куда идем в бесконечном историческом развитии? Что выделяет нас в пестром и многоликом семействе живых существ, населяющих Землю? В чем смысл и цель нашей жизни? Эти и многие другие вопросы ставили перед собой философы, но окончательного, бесспорного ответа не находили. Поиски продолжаются и сегодня.

По мнению известного современного философа М. Бубера, антропологическая тема является доминирующей далеко не на всех этапах развития философской мысли. «В истории человеческого духа, – пишет Бубер, – я различаю эпохи обустроенности и бездомности. В эпохи, когда окружающий мир представляется обжитым и благополучным, размышление о том, что такое человек, может вообще не возникнуть. Только крайне обостренное чувство одиночества, хрупкости и неустроенности рождает желание обратиться к названной проблеме».

В XX веке антропологические  проблемы становятся центральными в  философии. Напряженное внимание к  феномену человека вызывается остротой и сложностью проблем современного существования человека. К концу  нашего столетия многих людей преследуют апокалипсические предчувствия. Катастрофическое разрушение природной среды, интенсивное  ее заражение ядерными и другими  отходами, рост терроризма, национализма и т. п. – все это ставит человека в критическую ситуацию, когда  рождается ощущение тотальной незащищенности жизни людей, возможной гибели всего человечества.

Болезненную остроту приобретают  психологические проблемы. С опаской  осмысливается вся человеческая субъективность, присущий человеку мир  мыслей, воли, чувств. Многим исследователям воля и чувства человека представляются опасными. Не заложен ли в человеке какой-то неустранимый разрушительный импульс? Можно ли преодолеть ориентацию многих людей на идеи жестокости, ненависти, насилия?

Над этим и многими другими  проблемами размышляют антропологические  течения современной западной философии. Общей, объединяющей все эти течения  чертой является стремление найти и  определить специфический предмет  философии, избежать характерного для  сциентизма отождествления предмета философского и научного исследования. Главным  предметом изучения становится духовный мир человека.

Представители антропологической  философии исходят из убеждения, что современное человечество страдает не столько от отсутствия научных  знаний, от недостаточного проникновения  в тайны объективного мира, сколько  от неумения использовать достижения науки и техники на благо человека, от незнания природы самого человека, недостаточного проникновения в тайны его внутренней жизни.

30 рефлективная  природа, 34 влияние идей.

Понятно, что сознание —  это нечто, связанное с нашей  психической жизнью, а не с жизнью тела. Как термин «сознание» характеризует  особую ментальную способность, которая  и определяет особенности человеческого  существования.

Способы обработки информации, свойственные животным, не могут быть сведены только к инстинктам —  врожденным или приобретенным. сознание  есть ментальная способность человека воспринимать содержание собственной психики как объективное (отличное от самого себе). На уровне теоретическом эта способность проявляется в способности человека изменять собственные знания. Говоря, что мы способны изменять наши знания, мы утверждаем различие наших знаний и нас самих. Однако мы и есть наши знания, наши знания находятся в наших собственных головах, определяя способы действий. И все же мы способны разделить все, что мы знаем, и нас самих, и если знания еще могут быть представлены как, скажем, многотомная энциклопедия, то выражение «мы сами» вообще не имеет видимых аналогий. На уровне эмоций сознание проявляется как способность контролировать эмоции. Последние являются сложным механизмом, где наряду с психологической составляющей существует и чисто физиологическая. Мы не способны контролировать вы-деление в кровь веществ, однако человек способен контролировать страх или не выказывать радости. Мы способны воспринимать собственные эмоции как нечто внешнее по отношению к нам (известный прием психотренинга) и таким образом их контролировать. Животное жестко связано с окружающей средой именно невозможностью изменить свои знания. Человек же способен создавать вторую природу (культуру) посредством осознания собственных знаний и мотивов поведения. В сознании психика отражает саму себя, потому обычно говорят о рефлексии как природе сознания.

Ментальная активность человека издавна была объектом философских  исследований, но только в культуре Новой Европы эта проблематика достигла онтологической глубины. Основатель новоевропейского рационализма Р. Декарт задался вопросом об основаниях истинного знания. Само собой эти основания должны быть абсолютно достоверны. Французский  философ провёл мысленный эксперимент, отбрасывая любое знание как неистинное, если по отношению к нему существует хотя бы какое-то сомнение. Разумеется, чувственный опыт человека был первым отброшен как недостоверный. Декарт приводит множество примеров, когда  органы чувств вводят нас в заблуждение. Теоретическое знание кажется более достоверным, однако же люди совершают ошибки, решая математические задачи. Следовательно, и теоретические суждения не могут претендовать на статус абсолютно достоверных. Декарт решается на, пожалуй, самое смелое в истории европейской мысли предположение: что если мир сотворен злым демоном и основные структуры мира и нашего познания полностью рассо-гласованы? То есть каждый шаг нашего познания, сенсорного или логическо-го, ведёт к заблуждению? И главный вопрос: что в такой ситуации могло бы всё-таки претендовать на статус абсолютной несомненности?

Ответ Декарта был такой  — единственное, что не допускает  сомнения, есть само сомнение, сам акт  мышления. Отсюда всемирно известная  формула — Cogito ergo sum (мыслю, следовательно, существую). Французский философ, таким образом, создал идею, утверждающую: единственно несомненным для новоевропейской культуры является факт мышления, залогом которого является возможность осознания мышления (сознание).

Подход Декарта не остался  чисто философской идеей, идея первенства сознания проникла во все части нашей  культуры. Мы считаем, что теоретиче-ские  принципы выше наличной реальности, наше знание в его завершенных проявлениях полностью рационально, но главное — это наша идея о человеке как о сознательном существе. Эта идея лежит в основе всех форм современной культуры от научно-познавательных до ежедневных (призывы быть сознательными). Сознание, таким образом, есть особое понимание человека, в соответствие с которым человек способен точно осознавать причину своих действий, подчинять действия целям. Но самое главное человек способен понимать мотивацию своих действий. Собственная психика для человека является полностью открытой, доступной и, следовательно, абсолютно понятной.

Тезис Декарта о дуализме души и тела создал возможность трактовки  процессов психических и соматических как полностью независимых и  понимаемых изолированно. Эта позиция  создала условия для создания полностью анатомической медицины и полностью «душевной» психологии.

Путь развития естественных наук, однако, лежал в несколько  иной плос-кости. Нейрофизиология установила эмпирическую связь между физиологическими функциями мозга и сознательными проявлениями человека. Такой подход требовал преодоления дуализма Декарта, заполнения на теоретическом уровне пропасти между сознанием и телом. Такой теорией стала теория отражения, которая может быть рассмотрена как одна из попыток обоснования возможности биологического изучения сознания.

Теория отражения строится на утверждении, что все материальные объекты способны как бы воспроизводить свойства друг друга в процессе взаимодействия (такое свойство материи и обозначено термином отражение). Так, два шара сталкиваются и в момент удара деформируются в соответствии со свойствами друг друга, скажем, пластиковый больше, а стальной меньше, как бы отражая свойства друг друга. По мере усложнения материальных объектов отражение становится все более сложным, достигая на уровне такой мегасистемы, как мозг, столь специфической формы, как сознание.

Понимание человека как сознательного  поддерживало европейскую культуру вплоть до начала XX века. Появившаяся  психоаналитическая доктрина была проявлением  абсолютно новой парадигмы познания не только в психологии и психотерапии, но и оказала огромное воздействие  на наше восприятие самого феномена «Человек».

Базовой идеей психоанализа является идея бессознательного, т.е. наличия  таких частей психики, такого психического материала, о существовании которого человек даже не подозревает. Указанный  психический материал является результатом  прошлых психологических травм (так  утверждал ранний психоанализ), а  возможно, появляется вместе с сознанием  как необходимая часть психики (поздний З. Фрейд и, скажем, аналитическая  психология К.Г. Юнга). Важнейшее утверждение  психоанализа таково — бессознательное  способно определять наше поведение, одновременно создавая видимость разумно осознанного  поступка (Фрейд называл это рационализацией). Таким образом, истинные мотивы поведения  человека сокрыты от него и могут  быть выявлены только с помощью специальной  психоаналитической процедуры, включающей толкование сновидений, метод ассоциаций, анализ случайных действий и т.п.

При построении психоаналитической теории З. Фрейд отталкивался от популярных в XIX веке идей механистического детерминизма, считая, что все действия человека, включая акты психики, так или  иначе детерминированы. Тем не менее, взгляды австрийского психоаналитика стали основой нового понимания  человека именно в XX веке. Две мировые  войны, первоначально сопровождавшиеся взрывами патриотизма и лишь затем  осознанные как, в первую очередь, величайшие катастрофы, неожиданный успех тоталитарных диктатур в Европе, манипуляция общественным мнением с помощью средств  массовой информации — эти факты  отражают ситуацию в обществе, на основе которой и сложился новый взгляд на человека. Конечно, культура Новой  Европы и, следовательно, идея сознательного  человека продолжает существовать, однако картина современного восприятия человека будет не полной без прямо противоположной  идеи, утверждаемой, в той или  иной форме, всей глубинной психологией  — идеи бессознательного.