Ничтожные и оспоримые сделки

3.2 Специальные последствия (односторонняя реституция)

Другим правовым последствием недействительности сделки является односторонняя реституция, заключающаяся в том, что исполненное обратно получает только одна сторона (добросовестная). Другая же (недобросовестная) сторона исполненного не получает. Оно передается в доход государства. Если же недобросовестная сторона не успела исполнить сделку, в доход государства передается то, что подлежит исполнению. Таким образом, в отношении недобросовестной стороны применяется санкция конфискационного характера.

21 апреля 2003 г. Конституционный  Суд РФ принял Постановление N 6-П "По делу о проверке конституционности  положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева". Этим Постановлением Конституционный Суд признал содержащиеся в п. п. 1 и 2 ст. 167 ГК РФ общие положения о последствиях недействительности сделки в части обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке не противоречащими Конституции РФ, поскольку, как сказано в п. 1 Постановления, "данные положения - по их конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со ст. 302 ГК Российской Федерации - не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом".

Последствия в виде односторонней реституции с обращением в доход Российской Федерации имущества, полученного по сделке потерпевшим, а также причитавшегося ему в возмещение переданного виновной стороне, предусмотрены для случаев признания недействительными сделок, заключенных под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или при стечении тяжелых обстоятельств (ст. 179 ГК). При невозможности передать имущество в доход государства в натуре взыскивается его стоимость в деньгах. Такие же последствия предусмотрены для сделок, совершенных с целью, противной основам правопорядка и нравственности, если виновно действовала только одна сторона (ст. 169 ГК).

В случаях, предусмотренных ст. 179 ГК РФ, одна из сторон является правонарушителем, а другая – потерпевшим. Сторона-нарушитель лишается права требовать возврата всего переданного ею по сделке, а также претерпевает меры штрафного характера, связанные с изъятием всего переданного или подлежащего передаче невиновной стороне. Сторона-потерпевший также не имеет права на имущество нарушителя, иначе оно было бы получено неосновательно, а вправе требовать только возврата своего.

Изъятию подлежит имущество виновной стороны в натуре, следовательно, оно может быть изъято или у виновного, или у потерпевшего (если имущество ему уже передано). Если изъять имущество в натуре невозможно (в силу любой причины), то компенсируется его стоимость в деньгах. Представляется практически целесообразным (хотя, конечно, теоретически небезупречным), чтобы при односторонней реституции, если взаимное исполнение уже произошло, а изъять переданное потерпевшему имущество невозможно, была возможность взыскания не с потерпевшего денежной компенсации стоимости полученного имущества, а с недобросовестной стороны – эквивалента полученного от добросовестной стороны. Это не создавало бы трудностей невиновному участнику сделки. Кроме того, изъятие денежных средств взамен имущества все равно здесь направленно и повлечет уменьшение имущественной массы виновного, поэтому проще и справедливее возместить в него самого, а не с того лица, которому он сам и передал имущество по недействительному основанию.

Имущественные последствия в виде недопущения реституции и обращения имущества в доход государства применяются взаимосвязано, причем лишь в отношении участника сделки, действовавшего виновно. Существенное значение для возложения таких последствий имеет вина в форме умысла. Недопущение реституции в случае, если сторона требует ее применения, может рассматриваться как отказ в защите права за злоупотребление им (ст. 10 ГК РФ).

Взыскание в доход государства представляет собой, по мнению Рабинович Н.В., конфискацию, осуществляемую в гражданско-правовом порядке, [57, с.283] применение которой допускается ст. 243 ГК РФ. Данную меру считают также мерой ответственности за виновное противоправное поведение, целью применения которой является устранение неблагоприятных имущественных последствий такого рода действий [33, с.237]. Есть и другое мнение: это – не ответственность, поскольку для применения штрафных мер в данном случае не может иметь значение наличие вреда [41, с.13].

Институт безвозмездного изъятия имущества в доход государства в целом не характерен для гражданского права, хотя и закреплен законодательно. Его применение носит строго ограниченный характер: такие меры применяются по решению суда в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения и только в случаях, прямо предусмотренных законом (ст. 243 ГК РФ).

Изъятие в доход государства называют конфискационными последствиями, а их особенностью – универсальность, которая проявляется в том, что ст.169 ГК РФ предполагает нарушение специфических интересов, защищаемых не столько гражданским, а, прежде всего, конституционным, уголовным и иными отраслями законодательства. Отмечается, что конфискация вещи, переданной по недействительной сделке, или ее стоимости, сегодня неизвестна практически ни одной развитой частно-правовой системе мира и является «стилевой особенностью» советского и постсоветского гражданского права [72, с.20].

Ст. 169 ГК РФ не разрешила вопроса, возникавшего в связи с формулировкой ст. 49 ГК РСФСР: может ли быть в данном случае взыскана в доход государства стоимость соответствующего имущества, если само имущество в натуре не сохранилось. О.С. Иоффе отмечал, что отсутствие решения этого вопроса представляет собой пробел ст.49 ГК РСФСР [43, с.127].

В ст. 179 ГК РФ этот вопрос решен положительно: из нее следует, что если имущество, переданное либо подлежащее передаче потерпевшему, не сохранилось в натуре, в доход государства взыскивается денежный эквивалент его стоимости. При применении двусторонней реституции (п. 2 ст. 167 ГК РФ) также предусмотрена возможность замены имущества денежной компенсацией его стоимости.

Применительно к ст. 169 ГК РФ можно предположить, что поскольку изъятие имущества в доход государства является санкцией за правонарушение, отсутствие у виновного или у невиновной стороны, которой имущество передано, этого имущества в натуре не должно освобождать виновного от ответственности. Но возможность взыскания в таких случаях денежного эквивалента стоимости имущества представляет собой иной вид санкции, который в ст. 169 ГК РФ не предусмотрен.

Возможность денежной компенсации при невозможности передать государству имущества в натуре О.С. Иоффе предлагал по аналогии с п. 2   ст. 58 ГК РСФСР 1964 г. (сейчас – п. 2 ст. 178 ГК). В.К. Райхер считал подобную аналогию недопустимой, поскольку для возложения любой меры ответственности в каждом случае необходимо самостоятельное правовое основание, и аналогия здесь вообще не может применяться. Он полагал, что санкция возмещения стоимости имущества взамен санкции изъятия имущества в доход государства может иметь своим основанием либо принцип несения недобросовестной стороной риска невозможности передачи его имущества в доход государства в натуре, либо принцип ответственности за невозможность такой передачи [58, с.184]. Как отмечал сам автор, принцип риска наиболее приемлем в обоих случаях: и если имущество передано виновной стороной другой стороне, и если такая передача еще не состоялась. Кроме того, он сообщает конфискационным санкциям более строгий характер, что адекватно такому вредному виду противозаконных сделок.

При этом если имущество передано виновным другой стороне возмездно, взыскиваться денежное возмещение может лишь с передавшей стороны, поскольку санкция эта направлена именно против нее. Если же невиновная сторона ничего не передала виновной взамен полученного от нее имущества, и это полученное имущество оказалось впоследствии утраченным, то денежная компенсация подлежит возмещению с невиновной стороны. Для случаев, когда имущество невиновной стороной не утрачено, О.С. Иоффе предложил предоставить ей право выбора – передать государству либо само имущество, либо денежную компенсацию его стоимости [43, с. 287]. Это предложение, однако, не нашло отражение в тексте ст. 169 ГК РФ.

Безусловно, конфискационные последствия представляют собой санкции, направленные на уменьшение имущественной сферы виновного. Основанием же взыскания с невиновной стороны в таких случаях является ее неосновательное обогащение, но ограниченное тем имуществом, которое было ей передано. При этом применяются и иные нормы о неосновательном обогащении (в том числе, об учете понесенных расходов). То, что подлежало передаче, но не было передано, должно быть взыскано с виновного.

С другой стороны, расширение пределов конфискации до границ правил о неосновательном обогащении – возможность изъятия и доходов, полученных невиновной стороной, и сумм за виновно допущенное ухудшение или гибель имущества – поставило бы невиновную сторону – получателя имущества в позицию наказываемого лица, чего закон совершенно не имеет в виду. Необходимостью ограничить пределы конфискации вызвало правило ст. 1103 ГК РФ о том, что правила о неосновательном обогащении (предусматривающие возможность возмещения неполученных доходов) применяются только к возврату исполненного по недействительной сделке, а значит, не применяются к взысканию полученного по сделке в доход государства (ст. 169, 179 ГК РФ).

По мнению Ф.С. Хейфеца, если виновная сторона по сделке добровольно отказалась от ее исполнения (не начала его), а, кроме того, отказалась и от получения исполнения от другой стороны, то независимо от наличия умысла и от цели, на которую была направлена ее воля при совершении сделки, она должна быть освобождена от карательных санкций [74, с. 185].

Это оправдано: конфискационные санкции не могут применяться, если сторона полностью и добровольно отказалась от совершения правонарушения. Такое правило носило бы для нее стимулирующий характер. Оно соответствовало бы и принципиальной направленности гражданско- правовых институтов на защиту и восстановление нарушенных прав, ведь наказание виновных – прерогатива отраслей публичного права.

Следовало бы также поддержать позицию Ф.С. Хейфеца о том, что суду должно быть предоставлено право уменьшать, с учетом обстоятельств дела, размер конфискационных санкций: взыскивать в доход государства только часть переданного или подлежащего передаче имущества, либо его стоимости.

В плане дальнейшего совершенствования гражданского законодательства нормы о конфискации при недействительности сделок (ст. 169, 179 ГК РФ) предлагается вообще исключить из ГК РФ, поскольку эта мера в силу своей явной публично-правовой природы не соответствует основным началам гражданского права [76, с.124].

Интересно отметить в связи с этим, что в законодательстве многих стран содержатся нормы, которые реализуют идею недопущения реституции. Так, в Германии она не допускается, если сторонами нарушены базовые моральные принципы (в качестве «наказания за воплощение в действие недостойных намерений»), а также в случаях, когда нужно «защитить государство от злоупотребляющих обращением к его юрисдикции умышленно действовавших преступников». В Нидерландах переданное по недействительному договору в принципе может быть истребовано в любых случаях, даже если ничтожность проистекает из нарушения права или морали. Но согласно ст. 6.211 ГК Нидерландов суд может отклонить требование о реституции, если этого требует пристойность и справедливость. Подобный гибкий подход существует и в Англии.

Однако правоприменители и исследователи сталкиваются с проблемой. Отмечается, что идея наказания, заложенная в недопущении реституции, когда истец просит ее применить, явно не реализуется. Во-первых, это наказание часто непропорционально нарушению. Во-вторых, такое «наказание» часто ведет к обогащению ответчика, который может оставить у себя то, что было передано, даже когда его поведение гораздо больше заслуживало наказания, чем поведение истца. Чтобы выйти из ситуации, Х. Кëтц предлагает ориентироваться на опыт восточно-европейских стран, использующих, по его мнению, более логичный выход: позволяют государству истребовать переданное, и таким образом не допустить реституцию для обеих сторон [31, с.47].

В современных законодательствах стран Западной Европы такого правила нет. Но сам факт постановки вопроса свидетельствует о том, что простого исключения из российского законодательства норм о конфискационных последствиях недостаточно, нужны дополнительные механизмы. Кроме того, публично-правовые правила, если они применяются оправданно, сами по себе вряд ли способны подорвать частноправовую природу гражданского права. Наличие таких норм – это лишь часть проблемы надлежащего соотношения частного и публичного в гражданском законодательстве, которая по своей глубине и важности выходит далеко за пределы института недействительности сделок.

3.3 Дополнительные последствия

Дополнительные последствия недействительности сделок можно условно подразделить на общие и специальные в зависимости от применяемой нормы – общей или специальной. Общие нормы, регулирующие возмещение убытков, содержатся в ст. 15 ГК РФ. Но для случаев, связанных с недействительностью сделок, предусмотрены специальные нормы, которые содержатся в параграфе ГК РФ «Недействительность сделок». В качестве дополнительного последствия недействительности сделки может наступить не указанное в параграфе ГК РФ, посвященном недействительности сделок, взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами, к которому применяется общая норма, закрепленная в ст. 395 ГК РФ.

Дополнительные имущественные последствия применяются в случаях, прямо предусмотренных законом (ст. 171, 172, 175-179 ГК РФ), причем наряду как с односторонней, так и с двусторонней реституцией, и даже тогда, когда основание для реституции не возникло (предоставление по сделке не произошло), но расходы потерпевшим понесены. Они состоят в возмещении реального ущерба, причиненного потерпевшему. Эти последствия возникают в связи с тем, что реституция может не дать полного восстановления первоначального имущественного положения стороны по сделке в силу того, что она понесла расходы, которые не были бы понесены ею, если бы сделка не была совершена.