Лекции по "Первобытному искусству"

        Вероятно, самыми древними мезолитическими  рисунками региона являются изображения  в гроте Шахты (с ударением  на последний слог). Он был обнаружен  в 1957 г. В.А. Рановым. Грот  расположен на склоне ущелья  Куртекесай в 40 км к юго-западу от районного центра Памира -  Мургаба.

        Грот открыт на восток. Ширина  его у входа 7, 5 м, глубина  – 6 м, высота – не менее  25 – 30 м.   Рисунки расположены  на наклонной к плоскости пола  южной стене грота. По мнению  В.А. Ранова, краска, которой выполнены рисунки, была изготовлена из порошкообразных железистых соединений, скапливающихся в трещинах скалы данного памятника. Оттенки ее варьируются от светло-кирпичного до темно-бордового, причем бордовый цвет представляет собой более сильную концентрацию красителя.

        Рисунки в очень плохой сохранности.  Когда-то ими была покрыта площадь  не менее 20-25 квадратных метров, о чем свидетельствуют отдельные  пятна и штрихи краски, еще  сохранившиеся на поверхности,  но уже не идентифицируемые. Те изображения, которые представляется возможным рассмотреть, сохранились благодаря наклону скалы. Всего этих рисунков 7, тем не менее, хорошо сохранились из них только 4. Данный фриз вытянут с востока на запад на высоте 1,6 – 2 м от уровня пола.

     В гроте Шахты применялась в основном краска светло-кирпичного оттенка. Более темный цвет употребляли для прорисовки отдельных деталей. Только один, очень плохо сохранившийся рисунок, идентифицировать который не представляется возможным, выполнен полностью в бордовом цвете. Краска, по всей видимости, наносилась пальцем. Ширина линий 1,5 -2 см, причем в некоторых местах краска накладывалась несколько раз.

Наиболее хорошо сохранившиеся  фигуры представляют собой изображения  животных. Крайний слева рисунок  на наш взгляд воспроизводит фигуру медведя, пораженного или поражаемого стрелами. Об этом говорят характерный контур морды,  массивные лапы, а также небольшие стоячие уши. Изображение самое крупное среди прочих – его высота 85 см.  Следующий за ним рисунок также изображает медведя. Вслед за ним идет кабан (высота – 40 см). Ноги у животного не прорисованы – вместо них какие-то линии – может быть ловушка, в которую попал зверь. Надо отметить, что изображение медведя несвойственно среднеазиатским наскальным рисункам. Немногим более часто встречаются рисунки кабанов. Намного более характерными эти животные являются для палеолитического искусства. Конечно, не идет даже речи о том, что изображения Шахты могут относиться к древнему каменному веку. Тем не менее, эти сюжеты могут говорить в пользу достаточной, по крайней мере, мезолитической древности рисунков – времени, когда традиции прежнего искусства еще не вполне угасли для человека.

На рисунках вместе со звериными фигурами мы можем видеть стрелы, пущенные в них. Отсутствие изображений охотников объясняется обычно тем, что на ранних этапах развития искусства охотник сам являлся действующим лицом магического обряда, и потому его присутствие на «картине» не было необходимым.

Присутствие в гроте  Шахты культурного слоя каменного века не является хорошим подспорьем в определении возраста рисунков. Здесь обнаружены лишь мелкие отщепы, обломок нуклеуса и несколько тонких ножевидных кремниевых пластинок. Такая малочисленность предметов материальной культуры свидетельствует о том, что грот Шахты не был жилищем для его «художников» (что, впрочем, характерно и для палеолитических памятников).

Рисунки из грота Шахты  отличаются большим своеобразием, что  затрудняет не только их сопоставление  с другими памятниками региона, но и датирование.  Изображения, выполненные краской вообще не типичны для среднеазиатского региона. Для датировки приходится прибегать к косвенным данным и считать, что наиболее вероятный возраст данных изображений мезолит-неолит или время появления первых (после оледенений) людей на Восточном Памире.

      Памятник, который иногда сравнивают с гротом Шахты, хотя, впрочем, их сходство скорее территориального характера – оба они расположены в Средней Азии – грот Зараут-Камар. Он расположен в Узбекистане, в юго-западных отрогах Гиссарского хребта, в горах Кугитанг, на высоте около 2000 м над уровнем моря, в ущелье Зараут-Сай.  Рисованные изображения в нем были открыты в 1939 г. местным охотником И.Ф. Ломаевым.

      Культурных слоев  в Зараут-Камар нет, да эта  ниша и мало приспособлена для обитания. Размеры ее 1,4 – 2, 5 м в ширину и 5, 2 м в длину (высота 3, 97 м). Грот открыт на восток, и рисунки занимают северную короткую стену пещеры и западную длинную. Выполнены они на высоте человеческого роста, на изгибе от стен к потолку.

     Первоначальные выводы  о том, что роспись относится  к эпохе палеолита, оказались  ошибочными. Возможно,  этому заблуждению  способствовал тот факт, что   росписи в гроте сделаны охрой  разных оттенков (от красно-коричневой  до лиловатой), краской, характерной для палеолитической живописи. Краситель изготовлен из кварцевого алевролита с железистым цементом.

      Рисунки нанесены  на стены там, где их покрывает  известковый натек, подвергшийся  затем воздействию пустынного  загара. Этот желто-бежевый фон хорошо оттеняет красные силуэты животных. На темно-серой природной поверхности скалы рисунков нет.

     Изображения представляют  собой три группы рисунков,  на которых присутствуют антропоморфные  фигуры и быки. Наибольший по  размерам (в поперечнике - более 60 см)  рисунок воспроизводит охоту на быка. В композиции представлены 19 человеческих фигур и бык.

      Центральное место  в сцене занимает фигура быка, которая выполнена в достаточно  реалистичной манере. На туловище  у него рана от стрелы, еще  одна стрела вонзилась ему в голову, третья «летит» в грудь животного.

      Среди  «охотников»  различаются два типа: фигуры  в расширяющихся книзу одеждах  (плащах?), без луков и «хвостатые»  фигуры,   с поднятыми и натянутыми  луками. У всех фигур первого  типа из-под одежды выступают какие-то предметы: палки с загнутым вниз концом. Эти 2 разных типа человеческих изображений, скорее всего, показывают две разные группы охотников, которые либо помогают друг другу, либо конкурируют за добычу.

      Вторая сцена,  скорее всего, воспроизводит охоту на быков и джейранов. В ней отображено 16 фигур, 7 из них – человеческие – 4 из которых в «плащах» (рис. Б.6). Люди представлены достаточно схематично, у них чрезвычайно маленькие головы. У одной человеческой фигуры в руках лук в виде двух дуг.

      Эту композицию  с быком можно трактовать  и  как реальную охоту замаскированных  охотников, и как некий миф.

       Почти все изображения  композиций Зараут-Камар силуэтны. На некоторых рисунках можно  проследить, что сначала на скалу наносился контур, который впоследствии закрашивали. Краску клали густо, скала не просвечивает.

        Большинство  изображений животных переданы  фигурами только с двумя ногами, что, в целом, характерно для  первобытного искусства. Однако 2 фигуры быков и 2 – собак представлены с тремя ногами. Это может быть подтверждением позднейших поправок и дорисовок в композициях.

       Сцены приспособлены  к рельефу поверхности. Ограничением  их служат изломы, грани, неровности.

       Изображения в  Зараут-Камар определенно не могли относиться к палеолиту. Первоначально такую датировку им давал исследовавший их директор Сурхан-Дарьинского музея Г.Ф. Парфенов. Во-первых, этому противоречит сам факт изображения охотничьей сцены, которые никогда не встречаются в палеолите. Во-вторых (и главных), воспроизведение охотников с луками и стрелами и домашними собаками является самым веским доказательством, по крайней мере, мезолитического возраста живописного панно. А.П. Окладников предполагал, что рисунки Зараут-Камара относятся к неолиту или бронзе. Однако наличие лука отодвигает их датировку, по крайней мере, к мезолиту.

       Тем не менее,  в виду всех этих фактов  пока нет серьезных оснований  сомневаться в мезолитическом возрасте Зараут-Камар.

      В 1953 г. на территории  Киргизии начала работу комплексная археолого-этнографическая экспедиция АН СССР.  Один из ее участников, выдающийся казахстанский археолог X.А. Алпысбаев вместе с известным исследователем гор Средней Азии альпинистом В.И. Рацеком побывали на реке Сарыджаз, известной в литературе своими пещерами. Как оказалось, пещера Ак-Чункур на  Сарыджазе (Центральный Тянь-Шань) издавна служила убежищем древнему человеку. Она находится на высоте около 3500 м над уровнем моря, длина ее – 45 м, ширина – от 1,5 до 7,5 м, высота свода пещеры достигает 12 м у входа и 1,5 м в глубине. Это пока единственная из пещер Киргизии, где сохранились наскальные рисунки, изображающие козлов, быков, змей, а также человеческие фигуры. Рисунки эти выполнены красной краской, изготовленной из охры. Они расположены на стенах пещеры, переходящих в свод.  Также в пещере при закладке шурфов  были обнаружены оббитые гальки и отщепы. Грот Ак-Чункур требует дальнейшего более пристального рассмотрения для окончательного подтверждения неолитического возраста его росписей.

Тема  10 Мировоззрение  и мифология древнего населения

Несмотря на несомненную важность как самой магии, так и, тем  более, магических обрядов для людей  древнего каменного века, они составляли лишь часть от общих представлений  древнего человека о мире – от первобытной мифологии.

   Верхний палеолит помимо  всех прочих новшеств – это  время становления и развития  первобытной мифологии. С этого  времени у людей появляется  набор мифологических сюжетов и обрядов.

   Мифология охватывала собой  всю сферу интересов доисторических людей, ею объяснялись многие природные явления, взаимоотношения, сотворение мира. Проникнув во все сферы жизнедеятельности, мифология не могла не затронуть и пещерную живопись.

     Все многообразие  форм художественного творчества первобытного человека тесно связано с повседневной жизнью общества, включая и религиозные представления, – с самыми разнообразными обрядами,  ритуалами, воспроизводящими помимо всего прочего и деятельность мифологических героев.

      В жизни человека на протяжении многих тысячелетий – вплоть до сегодняшних дней присутствует феномен священного, деление вещей и понятий на обыденные и священные. Сталкиваясь со сферой, которую можно отнести к сакральной области, человек начинает воспринимать мир в иных категориях – в категориях сакрального времени, вечного присутствия в настоящем явлений, событий и действующих лиц мифологии или священной истории, – то же самое происходит и с произведениями религиозного искусства: оно воспринимается в тех же категориях.

     Сакральное искусство  всегда содержит в себе, в образе  визуальных символов, религиозное  мировоззрение его творцов, их  представления о священном, о  творческом начале и движущих  силах мира, их мифологическую  систему. Оно не просто изображает  эпизоды священной истории, но воплощает в зрительных образах религиозную идею.  За внешним правдоподобием изображаемого, за системой символов здесь таится некий скрытый смысл. 

     Художник стремится  не только выразить средствами  живописи определенное содержание, но иногда и закодировать его, сделать недоступным для непосвященных, скрыть от них его тайный подтекст.  Безусловно, для него важен и эстетический образ, но вся его деятельность подчинена главной задаче – воспроизводству задуманной темы.

     Воспроизведение таких изображений также становится ритуалом. Процессу их создания иногда может придаваться большее значение, чем самому произведению. Отражение в рисунках событий мифического прошлого – это воссоздание самого этого прошлого. И процесс рисования, и обряд одинаково воссоздают акт творения мира. В этих случаях художник выступает в невероятно ответственной роли творца мира и ошибки в его деятельности не просто недопустимы, но и фатальны.

     Произведения такой  живописи, вместе с другими священными  предметами, содержатся в особых хранилищах и демонстрируются посвященным во время обрядов. В данном случае в роли таких хранилищ выступают глубокие и темные пещеры со сложной разветвленной системой ходов.

     Первобытное искусство  в религиозно-обрядовой жизни  людей древнего каменного века призвано не просто для декорирования стен или удовлетворения потребности в творчестве. Оно важный компонент, без которого ритуальное действие лишается смысла и не приводит к желаемым результатам. 

     Палеолитическое искусство, в виду своей полифункциональности, могло служить самым разным целям. Вот почему так трудна его интерпретация, так нелегко уловить предназначение того или иного произведения палеолитического искусства.

     О синкретизме первобытного  мифологического сознания, о нерасчлененности природного и человеческого в нем свидетельствует феномен полиэйконии. Явление это состоит в том, что один и тот же предмет совмещает изображения различных существ, видимых под различными ракурсами, при этом изображения зооморфные могут сочетаться с антропоморфными, а одна и та же деталь служить для создания нескольких изображений – образы как бы нерасчленены, переходят один в другой. Феномен полиэйконии обнаружен не только в позднем палеолите, но и в искусстве эскимосов, тлинкитов и некоторых других народов. Полиэйкония говорит о возможности, в представлении человека, превращения одного зверя в другого, зверя в человека, человека в зверя. Таким образом, это как бы визуальное воплощение мифа,  воспроизводимого в обряде. В основе таких явлений – идея вечного обновления мира через воспроизведение акта творения в изобразительном творчестве, слове и действии. Существование такого феномена, правда требует полного подтверждения, но само допущение его наличия в первобытном искусстве открывает для нас новые горизонты для исследований. 

    Свойственные палеолитическому  искусству  геометрические символы,  знаки, воплощающие отвлеченные,  не всегда понятные нам   явления и предметы, сочетаются  с бесспорно реалистическими  изображениями. Эти две основные формы первобытного изобразительного творчества, развивавшиеся параллельно, отражают отнюдь не этапы его эволюции, а различные требования к художественному восприятию действительности. В одних случаях художник стремится к максимально точному, объективному отображению мира – это примитивно-реалистическое искусство, в других – к выявлению наиболее характерных, существенных его черт, к символизму – то есть абстрактно-символическому искусству. Такое искусство – первые шаги к пиктографии.