Экзотическая и этнографическая лексика в произведениях М.Ю.Лермонтова

Тематическая парадигма «Мода»: гранж стиль «сельский стиль», шляпка клоше «шляпа в форме колокола», от кутюр «высокая мода», прет-а-порте «обычная одежда», свингер «расклешённое пальто», сноптоп «короткая дублёнка с особой выделкой меха», топ-модель «модель высшего класса», топ-салон, фэшен-шоу «представление коллекции моделей».

С течением времени именования могут терять свою экзотичность и переходить в разряд заимствований: пальто, кофта, костюм, халат, юбка; бокс, баскетбол, хоккей, футбол; бекон, бифштекс, бульон, гамбургер, котлета, кофе. Некоторые из них даже не осознаются как иноязычные: кофта, костюм, юбка, котлета и др.

Существуют две классификации по степени освоения иноязычных слов. В одной классификации выделяются: а) заимствованные слова; б) экзотизмы; в) иноязычные вкрапления (варваризмы) [Рахманова, Суздальцева 2003: 188].

Полностью заимствованным считается слово, которое ассимилировалось в языке-преемнике графически, фонетически (орфоэпически), семантически, словообразовательно, морфологически и синтаксически. «Экзотизмы – слова, обозначающие предметы, явления, несвойственные русской жизни. Экзотизмы не имеют синонимов в русском языке, так как в них отражается то специфическое, что есть в жизни другого народа. Поэтому их можно перевести на русский язык только описательно» [Рахманова, Суздальцева 2003: 189].  Это национальные названия предметов быта, домашней утвари, одежды, обычаев, обрядов того или иного нарда, той или иной страны.

Иноязычные вкрапления – это слова, словосочетания и предложения, находящиеся в чужом языковом окружении. Иноязычные вкрапления (варваризмы) не освоены или неполно освоены языком их принимающим.

В другой классификации по степени освоения иноязычных слов выделяют освоенную и неосвоенную лексику.

Неосвоенная лексика – слова, оформленные средствами русской графики, но не утратившие  непосредственной связи с источником, сохраняющие несвойственные исконной лексике фонетические и морфологические особенности, указывающие на иноязычное происхождение, а также неосвоенная лексика имеет свою специфику и в характере употребления заимствованных  слов в русской речи. Так. Нередко новое заимствованное слово используется в русском языке только для обозначения явлений, понятий, реалий иноязычной страны, обычно той, откуда пришло новое слово.

К неосвоенной лексике относят частично освоенную лексику.

Частично освоенная лексика – слова, оформленные графическими средствами русского языка, вошедшими в его фонетическую и морфологическую системы, но сохраняющие внутреннюю связь с языком-источником.

Полностью освоенную лексику характеризует полный отрыв от языка-источника, высокая степень формальной и семантической ассимиляции.

Среди неосвоенной лексики выделяют экзотизмы. Традиционно в научной литературе экзотизмы рассматриваются как разновидность заимствованной лексики, обозначающей явления культуры другого народа и находящиеся на периферии словарного состава, и различающиеся по степени употребительности и сфере использования.

Среди признаков экзотизмов выделяют следующие:

1. Экзотизмы обычно не переводятся, так как обозначаемые ими реалии специфичны и присущи только тому народу, о котором рассказывается. Например: раджа (санскр.) – княжеский титул в Индии, а также человек, носящий этот титул; афгани (пушт.) – денежная единица Афганистана, равная 100 пулам (разменная монета Афганистана, равная одной сотой Афгани); рахат-лукум (тюрк.из араб.) – восточная сладость, приготавливаемая из смеси муки, сахара, крахмала, орехов, миндаля, фруктовых соков.
2. Сохраняют в своём большинстве национальные языковые черты (кроме графического и отчасти фонетического облика). Например: араукария (от названия чилийской провинции Арауко) – высокое хвойное дерево, распространённое в Южной Америке и Австралии; грефье (франц.) – во Франции и Бельгии – должностное лицо при парламенте или суде, составляющее официальные отчёты, редактирующее документы; агрежо (франц.) – учёная степень во Франции, дающая право преподавать в лицеях и университетах.
3. Слова с чётко закреплённой принадлежностью к определённой стране, республике, области и национальности. Например: нанду (исп.) – американские страусы – отряд бескилевых птиц с развитыми, но непригодными для полёта крыльями; распространены в Южной Америке; кимоно (яп.) – традиционная японская одежда – прямой халат с цельнокроеными рукавами и широким поясом.
4. Мало известны носителям того языка, в котором употребляется. Например: йодль (нем.) – жанр народных песен альпийских горцев, а также манера, в которой песни этого жанра исполняются – фальцет с использованием очень высоких регистров звука; сунна (араб.) – священное мусульманское предание, содержащее рассказы о Мухаммеде, а также  его высказывания; считается дополнением к Корану; тараф (рум.) – румынский и молдавский народный оркестр, обычно состоящий из скрипки, кобзы, цимбая, ная и бубна.
5. Не имеет синонимов в русском языке, поэтому их ещё называют безэквивалентной лексикой.
6. Имеют книжную окраску.
7. Слабая словообразовательная продуктивность, отсутствие производных.
8. Используется в номинативной функции.

Следует отметить, что некоторые признаки экзотизмов не являются общепринятыми. Так, исследователи С.А.Беляева, К.Сапаров выделяют  следующие признаки экзотизмов:

1. Экзотизмы могут употребляться в сравнениях и метафорически: «Вы могли тогда погрузиться  в совершенно неправдоподобные джунгли (валютные, каменные) тогдашних рекламных газетных столбцов» (Неделя, 1971. №3).
2. Могут выступать в роли окказиональных синонимов к исконным словам: босс – начальник (разг.), мэр города – о председателе исполкома; село – аул.
3. Экзотизмы образуют производные: доллар – долларовый, чабан – чабанский, аул – аульный.
4. Могут входить в устойчивые словосочетания: курс доллара, каменные джунгли.
5. Употребляются и в книжном, и в устном вариантах одновременно, причём устная форма кажется предпочтительнее.

Процесс адаптации экзотизмов в языке-преемнике носит комплексный и поэтапный характер. Первым подвергается адаптации графический (фонетический) уровень, когда в текстах писателей иноязычные слова (предложения) вводятся в графике языка-преемника (т.е. русского), сохраняя при этом на всех других уровнях (морфологическом, синтаксическом, семантическом) свойства, присущие им в языке-источнике. Е.А.Проценко отмечает: «Такие случаи существенно отличаются от собственно интерсистемных единиц (используются автором с особой целью – подчеркнуть «русский дух» говорящего), доказывая, однако, что перекодирование может осуществляться только на одном уровне, затрагивая в данном случае лишь означающее» [Проценко 2006: 26].

С другой стороны, степень адаптации на морфологическом и синтаксическом уровнях зависит от грамматической категории экзотизмов. Имеется в виду тот факт, что синтаксической адаптации подвергаются словоформы и словосочетания независимо от того, какими единицами они представлены – иносистемными или интерсистемными. Показатели морфологического согласования также могут присутствовать у иноязычных лексических единиц (словоформ или словосочетаний).

Семантическая адаптация также проходит несколько этапов. Первоначально значения перекодированных единиц практически соответствуют языку-источнику, они не один раз проходят через своеобразное сито прежде, чем закрепятся в языке-преемнике.

 

2. Использование экзотизмов и этнографизмов в художественных текстах

 

Экзотическая лексика  выполняет в русских текстах несколько функций.

1. В произведениях, рассказывающих о жизни других стран, других народов, экзотизмы выполняют номинативную функцию – называют понятия, которым нет эквивалентов в русском языке. Невозможно, например, представить без экзотизмов стихи такого поэта как Николай Гумилёв. Рассказывая о чужеземных странах, в которых он сам побывал, Гумилёв постоянно использует названия диковинных зверей, загадочных и прекрасных растений, необыкновенных людей, живущих там:

Как конквистадор в панцире железном,

Я вышел в путь и весело иду,

То отдыхая в радостном саду,

То наклоняясь к пропастям и безднам.  (Сонет)  [Гумилёв 1989: 89];

 

Там он жил в тени сухих смоковниц,

Песни пел о солнечной Кастилье,

Вспоминал сраженья и любовниц,

Видел то пищали, то мантильи.   (Старый конквистадор) [Гумилёв 1989: 109].

 

Там травы славятся узорами,

И реки, словно зеркала,

Но рощи полны мандрагорами –

Цветами ужаса и зла.  (Одиночество)  [Гумилёв 1989: 53].

 

2. Вместе с тем экзотические слова придают повествованию национальный языковой колорит, «приближают» читателя к языку той страны, жизнь которой описывает автор. Это вторая функция экзотизмов – отражение национальной языковой специфики. Например: «40 лет назад, в августе 1961-го, в живую плоть Берлина врезалась Стена… Бетонное воплощение «железного занавеса» в течение 28 лет разделяло восток и запад, … немцев и … немцев… Сейчас – спустя более чем 10 лет после падения стены и объединения Германии – социологи пришли к обескураживающему выводу: пропасть между менталитетом восточных и западных немцев всё больше увеличивается… Жители города порой всё ещё продолжают делить друг друга на «осси» (восточные немцы) и «весси» (западные)»  [АиФ, 2001]. Или ещё пример: И.Бродский пишет:  Здесь  есть кино, салуны за углом,

Одно кафе с опущенною шторой.  (В одном городке) [Бродский 2000: 49].

3. Иногда экзотизмы, употребляясь в переносном значении, утрачивают свою связь с национальной спецификой чужой страны и чаще всего служат средством эмоционально-оценочной, а также образной характеристики  явлений. Так, слово каста, которое  в прямом значении является экзотизмом, связанным с жизнью Индии и некоторых других стран Востока, стало употребляться  у нас и как отрицательно оценочная метафора: для обозначения замкнутой общественной, сословной, профессиональной группировки, отстаивающей свою обособленность и свои привилегии: «Через несколько лет Пантелея уже звали Пантелеем Григорьичем, и он получил известность в касте деловых людей» (Детские годы Багрова-внука) [Аксаков 1988: 112].  Экзотизм  нирвана, который в буддизме обозначает «состояние высшего блаженства, отрешённость от всех жизненных забот и стремлений и слияние с божеством» [МАС 1986: т.2, 500], употребляется в нашей речи и в качестве метафоры – для выражения высшей степени блаженного состояния: «Не здесь ли истинное блаженство, завершение всякой философии» степная нирвана, сладкое усыпление, во время которого снится только синее небо» (Нирвана) [Короленко 1964; 87].
4. Нередки случаи, когда экзотизм употребляется по отношению к реалиям нашей действительности для того, чтобы выделить, подчеркнуть какие-либо нюансы смысла русского слова, то есть как средство, уточняющее значение исконно русского слова. Наиболее характерно это для текстов публицистических, общественно-политических. Показательно, например, употребление прежде бывшего экзотизмом слова парламент. В годы перестройки оно стало регулярно употребляться сначала по отношению к Верховному Совету СССР, затем – к Съезду народных депутатов России: «российский парламент», «спикер парламента» и т.п.  По-видимому, «распространение этого слова объяснялось стремлением говорящих подчеркнуть то принципиально новое, что появилось сейчас в работе высшего законодательного органа нашей страны, - возможность открыто высказывать и отстаивать своё мнение, спорить, дискутировать, быть не только «за», но и «против»»  [Рахманова 2003: 196].
5. Наконец, иногда употребление экзотизмов объясняется просто стремлением к броскости, оригинальности наименования, причём нередко в ущерб смыслу. Американские, английские, итальянские, японские экзотизмы можно, например, увидеть на вывесках многих ресторанов, кафе, причём как тех, которые отражают национальную специфику, например «Суши-бар», где можно отведать японское национальное блюдо суши, так и тех, которые почти ничего специфически национального не имеют: «Таверна» - кафе, «Ланч» - пивная и т.д.

Но основная функция употребления экзотизмов диктуется прежде всего необходимостью в названии явления.

При вводе экзотизмов в текст художественного произведения используются разные способы их семантизации, известные и описанные в литературе [Джаубаева 2008: 16-17].

Выделим типичные из них, представленные в произведениях разных авторов  (примеры даны из сборника рассказов северокавказских писателей «Война длиною в жизнь», с. 426, 619, 620, 626, 620, 437, 626, 451):

1. даётся авторский комментарий в сноске: Потеря коня многократно удешевляет голову его хозяина и подобная переоценка вполне соответствует духу адыге хабзе – адыге хабзе – неписаный нравственный кодекс общественного бытия у кабардинцев, черкесов и адыгейцев (единое самоназвание – адыги);
2. предлагается авторское пояснение в контексте (нередко в скобках): Кукуруза была питанием универсальным. Из неё готовили пастэ (адыгейский вариант мамалыги), хьантхупс (похлёбку), ашрай (суп на молочной основе), хьатыкъ (нечто вроде булочки, но из кукурузной муки), мэджаджь (похож на пирог, особенно если с тыквой), гуйбат (то же, что и булочка-хьатыкъ, но не печёное, а варёное), щипс (соус);
3. в тексте имеется прямой перевод слова: Кроме огорода, у тёти был хатежьый – огородик; главное в этом искусстве – сделать дело настолько тихо, ловко и незаметно, чтобы даже хозяйская собака ухом не повела, чтобы какой-нибудь доносчик – хаша, даже карем глаза ничего не увидел;
4. возможно и индивидуально-авторское толкование слова: Интересным был вечер, когда у нас вязали для нысэ платок. Для этого устроили шъыхьаф, это слово переводится как «взять труд взаймы», или «работа в кредит»;
5. предлагается авторская оценка явления, называемого кавказизмом: Дети стали меньше увлекаться играми, становясь чуть постарше, всё более приобщались к фицига – «черноте священной» (неизвестно, почему адыги магометанскую грамоту, чтение Корана, назвали чернотой».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Экзотизмы и этнографизмы  в произведениях М.Ю.Лермонтова

 

1. Национальный колорит произведений М.Ю.Лермонтова

 

За свою короткую жизнь М.Ю.Лермонтов побывал на Кавказе трижды – в 1818, 1820 и 1825 годах, он «с детства видел черкесов в лохматых шапках и бурках, скачки джигитов, огненные пляски, хороводы, праздник байрама, слышал горские песни, легенды, предания» [Джаубаева 2008: 13].  В основу всех кавказских поэм и стихотворений Лермонтова легли эти первые неизгладимые впечатления, виденный им в детстве край войны и свободы, подлинный сражающийся Кавказ.