Экзотическая и этнографическая лексика в произведениях М.Ю.Лермонтова
Автор работы: Пользователь скрыл имя, 10 Января 2015 в 15:27, курсовая работа
Краткое описание
М.Ю.Лермонтов жил и писал в одну из самых интересных и плодотворных эпох развития русской словесности, эпоху закрепления основных норм национального русского литературного языка. Эволюция языка и стиля Лермонтова, его взглядов на развитие русского языка не могла не отразиться на характере лексики его произведений.
Содержание
Введение Экзотизмы и этнографизмы в системе русского литературного языка Экзотизмы и их семантическое освоение Использование экзотизмов и этнографизмов в художественных текстах Экзотизмы и этнографизмы в произведениях М.Ю.Лермонтова Национальный колорит произведений М.Ю.Лермонтова Лексико-семантические группы экзотизмов М.Ю.Лермонтова Названия видов и деталей одежды Слова, называющие людей по их социальной принадлежности, роду их занятия Слова, называющие религиозные понятия, сооружения Названия строений, помещений, напитков, предметов хозяйствования и быта, музыкальных инструментов Названия видов оружия, деталей оснащения воина и упряжи Ономастическая лексика Функции экзотической лексики в произведениях М.Ю.Лермонтова Заключение Список использованной литературы
Перешагнуть в поместия чужие.
(Аул Бастунджи,
248)
По камням струится Терек
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползёт
на берег,
Точит свой кинжал.
(Казачья колыбельная песня, 59)
Раз – это было под Гихами –
Мы проходили тёмный лес…
… … … … … … … … … …
Из гор Ичкерии далёкой
Уже в Чечню на братний
зов…
… … … … … … … … … …
Тянулись горы – и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
… … … … … … … … … …
Он отвечал мне: «Валерик,
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти:
Верно
Дано старинными людьми».
(Валерик, 500)
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
(Прощай, немытая Россия…, 100)
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим
я… (Сон, 103)
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле…
(Тамара, 104)
Тифлис объят молчанием,
В ущелье мгла и дым.
… … … … … … … … … … …
Под свежею чинарою
Лежу я на ковре.
… … … … … … … … … … …
Но под чадрою длинною
Тебя узнать нельзя!..
… … … … … … … … … … …
Среди прохлады, веющей
Над синею Курой…
(Свидание, 105-107)
Но там, где Терек протекает,
Черкешенку я увидал…
(Черкешенка, 136)
Жила грузинка молодая,
В гареме душном
увядая…
… … … … … … … … … …
Ах, ею старый армянин
Гордился!.. (Грузинская песня,
138)
Кавказ! Далёкая страна!
… … … … … … … … … …
Черкес, в отчество своё… (Кавказу,
164)
Наш милый край порабощён,
Татар мечи не удержали –
Орда взяла, и наши пали. (Баллада,
272-273)
Не уезжай, лезгинец молодой;
Зачем спешить на родину свою?
… … … … … … … … … …
В ненастный день заехал ты
сюда;
Под мокрой буркой, с горестным
лицом… (Прощанье, 277)
Но пир большой сегодня в нём
–
Звучит зурна (вроде
волянки),
И льются вины –
Гудал сосватал дочь свою,
На пир он созвал всю семью.
(Демон, 508).
Сказал мулла таинственно – и вот
Какой-то тёмный стих из Алкорана
Запел он громко.
(Аул Бастунджи,
286).
Так говорил мулла жестокий,
И кабардинец черноокий
Безмолвно, чистя свой кинжал,
Уроку мщения внимал. (Каллы, 119).
И на краю крутого ската
Отметит саклю Бей-Булата…
(Хаджи-Абрек,
292).
Казбек, Кавказа царь могучий,
В чалме и ризе
парчевой. (Демон, 520).
Меж тем, перед горой Шайтаном
Расположась военным станом,
Толпа черкесов удалых
Сидела вкруг огней своих…
(Измаил-Бей, 213).
Он растерял в пылу сраженья
Винтовку, шашку – и бежит!
(Беглец, 461).
Он ещё в Петербурге сшил себе ахалук, достал мохнатую шапку и черкесскую плеть на ямщика. <…> Казачки его не прельщают, он одно время мечтал о пленной черкешенке… … последнее время он
подружился с одним мирным черкесом, стал ездить к нему в аул. <…> Он легонько маракует по-татарски; у него завелась шашка, настоящая гурда, кинжал – старый базалай, пистолет закубанской отделки, отличная крымская винтовка, которую он сам смазывает, лошадь – чистый шаллох и весь костюм черкесский… Страсть его ко всему черкесскому доходит до невероятия. Он готов целый день толковать с грязным узденем о дрянной лошади и ржавой винтовке… О горцах он вот как отзывается: «Хороший народ, только уж такие азиаты! Чеченцы, правда, дрянь, зато уж кабардинцы просто молодцы; ну есть и между шапсугами народ изрядный, только всё кабардинцы им не равняться…». Надо иметь предубеждение кавказца,
чтобы отыскать что-нибудь чистое в черкесской сакле. Он равно в жар и в холод носит
под сюртуком ахалук на вате и на голове баранью шапку; у него сильное предубеждение против шинели в пользу бурки… он пускается на разные хитрости
и пронырства, чтобы достать настоящую андийскую бурку, особенно белую с чёрной каймой внизу… <…> Грузинский кавказец отличается тем от настоящего, что очень любит кахетинское и широкие шёлковые шаровары. (Кавказец, 338-341)
Вот раз он лежал в саду под
виноградником и, наконец, заснул; в это
время шла мимо Магуль-Мегери с своими подругами; и одна из них, увидав спящего ашика (балалаечника), отстала и подошла к нему: «Что ты спишь под виноградником, - запела она, - вставай, безумный, твоя газель идёт мимо»; он проснулся – девушка порхнула прочь, как птичка; Магуль-Мегери слышала её песню и стала её бранить. «Если б ты знала, - отвечала та, - кому я пела эту песню, ты бы меня поблагодарила: это твой Ашик-Кериб». (Ашик-Кериб, 264).
Сначала мулла прочитает им что-то из Корана, потом дарят молодых и всех родственников, едят, пьют бузу, потом начинается джигитовка, и всегда один какой-нибудь оборвыш, засаленный, на скверной, хромой лошадёнке, ломается, паясничает, смешит честную компанию; потом, когда смеркнется, в кунацкой начинается, по-нашему сказать, бал. (Герой нашего времени, 286).
Бешмет всегда изорванный, в заплатках, а оружие в серебре. (Герой нашего времени, 288).
Вот что случилось: Азамат вбежал туда в разорванном бешмете, говоря, что Казбич хотел его зарезать. (Герой нашего времени, 288).
Говорили про него, что он любит
таскаться за Кубань с абреками, и, правду сказать, рожа у него была самая разбойничья: маленький, сухой, широкоплечий… (Герой нашего времени, 289).
Много Аллах дал ему золота, но дороже золота была ему единственная дочь Магуль-Мегери… (Ашик-Кериб, 264).
За мной неслись четыре казака;
уж я слышал за собою крики гяуров, и передо мною был густой лес. Прилёг я на седло, поручил себя Аллаху и в первый раз в жизни оскорбил коня ударом плети. Как птица нырнул он между ветвями;
острые колючки рвали мою одежду, сухие
сучья карагача били меня по лицу. (Герой нашего времени, 289).
«Ана, - отвечал он, - я здесь никого знакомых не имею и потому повторяю мою просьбу: ради странствующего твоего сына впусти меня». (Ашик-Кериб, 270).
Порою звучный топот коня раздавался
на улице, сопровождаемый скрипом нагайской арбы и заунывным татарским припевом. (Герой нашего времени, 386).
Сердце моё облилось кровью;
пополз я по густой траве вдоль по оврагу,
- смотрю: лес кончился, несколько казаков выезжают из него на поляну, и вот выскакивает прямо к ним мой Карагёз; все кинулись за ним с криком; долго, долго они за ним гонялись, особенно один раза два чуть-чуть не накинул ему на шею аркан; я задрожал, опустил глаза и начал молиться. (Герой нашего времени, 290).
В ауле множество собак встретило нас громким лаем. (Герой нашего времени, 286).
Хорошо! – сказал Азамат и поскакал в аул. (Герой нашего времени, 295).
«Эй, Азамат, не сносить тебе головы, - говорил я ему: - яман будет твоя башка!» (Герой нашего времени, 285).
«Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то есть, по-нашему, душенька) – отвечал он, взяв её за руку. (Герой нашего времени, 321).
Клянусь, ты будешь владеть
конём; только за него ты должен отдать
мне сестру Бэлу: Карагёз будет её калымом. (Герой нашего времени, 294).
Подъехав к подошве Койшаурской Горы, мы остановились возле духана. Тут толпилось шумно десятка два грузин и горцев; поблизости караван верблюдов остановился для ночлега. (Герой нашего времени, 278).
Я нанял нашу духанщицу: она знает по-татарски, будет ходить за нею и приучит к мысли, что она моя… (Герой нашего времени, 299).
Кумыс и мёд есть у меня.
Ты, вижу, беден; я богата.
(Хаджи-Абрек,
293).
Раз приезжает сам старый князь
звать нас на свадьбу: он отдавал старшую
дочь замуж, а мы были с ним кунаки: так нельзя же, знаете, отказаться, хоть он и татарин. (Герой нашего времени, 286).
Нас приняли с всеми почестями и повели в кунацкую. (Герой нашего времени, 286).
«Теперь открой»; - смотрит Ашик: перед ним белеют стены и блещут минареты Арзрума. (Ашик-Кериб, 2650.
Мцыри на грузинском языке значит «неслужащий монах», нечто вроде «послушника». (Мцыри, 467).
Утренний намаз творил я в Арзиньянской долине, полуденный намаз в городе Арзруме; перед захождением солнца творил намаз в городе Карсе, а вечерний намаз в Тифлизе. (Ашик-Кериб, 272).
И точно, что касается до этой
благородной боевой одежды, я совершенный
денди: ни одного галуна лишнего, оружие
ценное в простой отделке, мех на шапке
не слишком длинный, не слишком короткий; ноговицы и черевики пригнаны со всевозможной точностью; бешмет белый, черкеска тёмно-бурая. (Герой нашего времени, 357).
«Иди с нами к великому паше, - закричали они, - или ты отвечаешь нам головою». «Я человек вольный, странник из города Тифлиза, - говорит Ашик-Кериб; хочу пойду, хочу нет… <…> Паша, начальствоваший в Яссах, о том узнал… (Ашик-Кериб, 256).