Типология правопонимания

Суть назревшей потребности  в области юриспруденции и  философии права А. С. Ященко сформулировал с учетом своего опыта изучения истории и теории права. В 1912 г. в «Журнале Министерства Юстиции» появилась его статья с характерным названием «Синтетическая точка зрения в юридических теориях». Она начиналась следующими словами: «Изучая историю и современное состояние общей юриспруденции и философии права, мы постоянно встречаемся с одним общераспространенным фактом, — именно, всякая юридическая теория обыкновенно стремится очень последовательно провести и обосновать какую-нибудь одну точку зрения; точка зрения эта принимается в большинстве случаев очень односторонне, с исключением всякой другой. Неудивительно поэтому, что юридические теории расходятся между собою в самых разнообразных и существенных вопросах и, прежде всего, в изначальном и коренном вопросе о природе права».11[11]     

Подобное положение возникает, по мнению автора, вследствие того, что  обычно от целого (целостного видения) «отвлекаются» частные идеи, особые стороны и элементы всеединой идеи и утверждаются в своей исключительности, теряя при этом свой истинный характер. Односторонне отмечая в юридическом явлении один момент, принимают часть за целое. В итоге возникает неадекватность юридических определений, их отвлеченность и односторонность. Так, видят в правовых нормах только разграниченную внешнюю свободу и строят на этом индивидуалистическую теорию права, либо видят во власти только проявление господствующей воли и конструируют волевую теорию власти. В итоге индивидуалистические теории права отказываются признавать в праве выражение общественной функции охраны общего интереса, а волевые теории власти не хотят заметить во власти момента сознательного признания и добровольного подчинения. Демократическая теория правления оказывается не в состоянии принять и даже понять, что правительственная власть не просто и не только исходит от народной воли, но и носит в самой себе источник своего авторитета, и что не все можно в природе правительственной власти свести к воле лиц, которые, между прочим, ей подчиняются.12[12]     

Свою непосредственную задачу автор видел в том, чтобы  склонить своих коллег к такому пониманию  природы права, которое охватило бы все существующие теории «в их односторонней  правильности». Это понимание возможно и оно дается «синтетической идеей  равновесия», которая, по Вл. Соловьеву, выражает самую существенную особенность права. А равновесие подразумевает «принудительное равновесие между интересами личной свободы (т. е. проявлением личной воли) и интересами общественного блага». Синтетическая идея равновесия приводит, по мнению автора, к признанию относительной справедливости враждующих теорий права. В монографии «Теория федерализма: опыт синтетической теории права и государства», изданной в том же году, А. С. Ященко вслед за Вл. Соловьевым объявляет ложным дуализм естественного и положительного права. Естественное право есть всего лишь логическая, рациональная сущность права, исторически реализуемого в зависимости от совокупности исторических условий и прежде всего от нравственного сознания общества. В этом смысле естественное право тоже есть положительное (а не измышленное) право.13[13] Нет двух прав, положительного и естественного, а есть одно право, как есть одна нравственность, в которой естественная нравственность не противопоставляется положительной. Что касается философского осмысления этого мнимого дуализма, то на сей счет имеются весьма выразительные примеры. Можно быть позитивистом в философии и сторонником дуализма в праве. Таковой является, в частности, позиция О. Конта и, в особенности, Г. Спенсера.14[14]     

Интересной задачей  для теоретика-юриста является проведение такой же синтетической точки  зрения по отношению к ряду других тоже спорных юридических конструкций, например, к существующим взглядам на разделение властей, децентрализацию, природу федеративных государств. Например, теоретическая контроверза о конституционном принципе разделения властей предполагает ответы на следующие два вопроса: являются ли власти в парламентарных государствах действительно разделенными, как утверждают большинство французских и английских авторов, или, по мнению немецких писателей, государственная власть всегда должна быть нераздельной, как воля юридического лица государства. А. С. Ященко полагает, что нет ни разделения власти в точном смысле слова, ни строгого ее единства как единой воли, а есть синтез властей, их совместность и уравновешенность. Своеобразна природа юридических явлений и в федеративном государстве — суверенитет здесь не у центральной власти и не у частей федерации, а «в корпоративной неразрывности центральной власти и федеративных властей, действующих согласно».15[15]     

Следующей вариацией  на тему синтезированной юриспруденции  стала общая теория права П. А. Сорокина, который свое социологическое видение природы и функционирования права превратил в своеобразный вариант синтезированной (интегральной) юриспруденции.      

Обозревая все возможные  социальные проявления права, П. А. Сорокин  конструирует комплексную характеристику права, которую сводит к следующим трем основным измерениям: право как правило поведения; затем, как правила и нормы, данные в психике в виде правовых убеждений; наконец, как правовые убеждения, реализованные и объективированные в источниках права, различных институтах политической организации общества.16[16]     

Подобное обсуждение проблематики природы и назначения права носит одновременно и комплексный, и синтезирующий характер. Нацеленность на такого рода синтезирование составляет весьма примечательное методологическое намерение в русском правоведении начала века, в особенности, в традиции комплексного социологического изучения и истолкования права.     

Социологическое отображение  природы и назначения права в исполнении П. А. Сорокина оказалось особенно многоаспектным. Подобная нацеленность на сводное и цельное обобщение исторических, социокультурных и методологических сведений о феномене права уже получила в литературе рассматриваемого периода название синтетического подхода в виде синтетической теории и синтетической истории права. Об этом направлении П. А. Сорокин был хорошо осведомлен еще в начальный период своей научно-исследовательской работы. Так, в 1913 г. он публикует рецензию на фундаментальный труд А. С. Ященко «Теория федерализма», который имел подзаголовок — «Опыт синтетической истории права и государства».     

Одним из важных аспектов рассматриваемой темы стало обсуждение возможности конструирования особым образом синтезированной и в конечном итоге сведенной воедино юриспруденции. В 1946 г. американский историк правовых теорий Джером Холл употребил термин «Интегративная юриспруденция» для того, чтобы оттенить ее синтезирующую нацеленность и принципиальную новизну. Он отметил ее неоспоримые достоинства в сравнении с существующими «партикулярными» юриспруденциями, в частности, юридическим позитивизмом (включающим концепции Дж. Остина и Г. Кельзена), американской школой реалистов, номиналистской юриспруденцией (юриспруденцией дефиниции), социологической юриспруденцией и др. В свое время один из основателей юридического позитивизма Дж. Остин различал «партикулярную» и «общую» (универсальную) юриспруденцию. Первая олицетворяла для него научную дисциплину, изучающую отдельную национальную правовую систему, тогда как общую юриспруденцию он видел в науке, имеющей дело с принципами, нормами и различениями, которые присущи различным системам партикулярного (национального) и всякого иного позитивного права.17[17]     

Однако эта классификация  Дж. Остина была поставлена под сомнение. Подобно тому, как не существует партикулярной геологии наряду с  общей геологией, так не существует и партикулярной юриспруденции. И, тем не менее, полагает Дж. Холл, все существующие правовые философии и теории страдают существенным недостатком, который следует назвать «партикуляризмом». Это происходит в связи с тем, что в современной юриспруденции получает признание и распространение изощренное обособление ценностей, фактов и идеи (формы). Этот партикуляризм имеет место не только в юридическом позитивизме, но также в теории естественного права и многих других.     

Интегративная юриспруденция призвана исправить эту серьезную ошибку и стать, таким образом, «адекватной юриспруденцией», которая будет средоточием переосмысленных простых и неизменных идей, способных выдержать испытание интеллектуальной критикой, стать комплексной и совместимой со многими правовыми философиями, в каждой из которых содержится много истинных доводов и утверждений.     

Интегративная юриспруденция будет мостом, перекрывающим пропасть между юридическим концептуализмом (юридической догмой) и юридической социологией. Она даст новое истолкование процессам специализации в юриспруденции. Она сама в итоге будет синтезом таких подразделений юриспруденции, как правовая аксиология (т.е. философия права, теория естественного права), социология права и формальная (догматическая) юридическая наука (аналитическая юриспруденция). Еще одним подразделением ее станет правовая онтология, которая во многом уже сформирована создателем «чистой теории» права Г. Кельзеном. Вот это синтезированное образование и будет соответствовать базовым потребностям общей юриспруденции — юриспруденции интегративной, адекватной. Эта юриспруденция не есть порождение мира общеупотребимых юридических дефиниций, она есть конструктивный набор основных идей, которые образуют относительно адекватную правовую философию. Проблема здесь не в том, что предстоит выбор между откровенным партикуляризмом, который всячески избегает юридических актуальностей, и гораздо более адекватной правовой философией, которая иным может показаться отмеченной печатью мистицизма. Вряд ли стоит в этой ситуации напоминать, заключает Дж. Холл, что традиционный формально-юридический догматизм занимает столь прочные господствующие позиции в юриспруденции, что отпадают все сомнения в том, что создание адекватной юриспруденции предстает в сравнении «более рискованным предприятием» (the more venturesome endeavor).18[18]     

В работах американского  историка права и правовых теорий имеется немало других наметок, связанных  с обеспечением большей открытости юриспруденции в ее взаимоотношениях с другими общественными дисциплинами, например, с политической теорией. Он обращает также внимание на новые возможности современного сравнительного правоведения, которому стал вполне доступным сравнительный анализ правового опыта Запада и стран Дальнего Востока, в том числе перспектива oтыскания черт сходства в этом опыте еще до того периода, когда некоторые из стран стали реципировать европейское кодифицированное право (Япония, Корея и др.).     

Своеобразной позиции в вопросе о путях созидания современной интегративной (синтезируемой) юриспруденции придерживается Г. Дж. Берман. Размышляя над этими вопросами на протяжении длительного времени и делая это, по его собственному признанию, параллельно с усилиями Дж. Холла и даже не ведая, что термин «интегративнаяюриспруденция» уже был введен, он приходите 1988 г. к убеждению, что синтезируемая юриспруденция должна представлять собой «философию, объединяющую три классические школы: правовой позитивизм, теорию естественного права и историческую школу», так как «каждая из этих трех конкурирующих школ выделила одно из важных измерений права, исключив прочие, и... смешение нескольких измерений в одном фокусе, во-первых, возможно, и, во-вторых, важно».19[19]     

В настоящее время  интегральная юриспруденция может быть представлена в двух вариантах ее восприятия и истолкования — в узком и широком смыслах. Под интегральной юриспруденцией в узком смысле следует подразумевать интегральную (т. е. прежде всего — объединяющую и упорядочивающую в некоем варианте урегулированного поведения участников правового общения) функцию правового знания и интегрирующую способность самого права (в виде правового обычая либо закона), а также аналогичную функцию просвещающего либо практикующего правоведения как определенного способа упорядочивания знаний и сведений о праве, законах и правовых обычаях.     

В широком смысле —  это синтезирующее правоведение, существующее благодаря упорядочению наиболее полезных и перспективных способов приобщения к юридическому знанию, юридическому воспитанию и мастерству в пользовании правами, включая пользование текстами законов, процедурами и важнейшими принципами и аксиомами правопонимания. В таком правоведении вновь будет поставлена (вслед за Вл. Соловьевым) и разъяснена проблема непременного присутствия в правовом требовании некоего «минимума добра» или (вслед за английским правоведом Г. Л. Хартом) «минимума естественного права». Эта своего рода обобщенная юриспруденция призвана вполне определенно ориентировать начинающего знатока законов в тех знаниях и умениях, которые наиболее полезны и необходимы не только в момент обучения и приобщения к практике, но и в последующем, например, через десять—двадцать лет после учебы.      

Современное правовое мышление отмечено усложнением своих свойств  и характеристик не только под  влиянием обилия дисциплин и отраслей, но также множащихся уровней упорядочивающей  и проясняющей мысли. По обобщению Вернера Кравеца из Мюнстерского университета, современное правовое мышление может быть измерено семью уровнями анализа и обобщений, которые пребывают в определенной логической и отчасти иерархической связи между собой. Вот эти уровни: 1) правовая практика; 2) практическая (догматическая) правовая наука; 3) юристическое (догматическое) учение о методе; 4) всеобще учение о праве (теория права); 5) лингвистика, правовая лингвистика, социолингвистика; 6) социология, правовая социология; 7) философия, правовая, политическая, социальная философия, новая онтология, деонтология, эпистемология, лингвистическая философия, правовая логика. Все эти семь рядов-уровней пребывают в определенной взаимосвязанности и взаимозависимости на двусторонней и многосторонней основе.20[20]     

Крупнейшими проблемами и необходимейшими сведениями в  рамках обобщенной (интегральной, синтезированной) юриспруденции в настоящем и  предвидимом будущем могут считаться такие, которые проясняют юристам-профессионалам и простым гражданам причины и следствия бездействия принимаемых в большом количестве законов — начиная от общеустроительных (конституционных) и заканчивая отраслевыми законами и подзаконными актами. Здесь уместны также здравые и реалистические суждения (наряду с комплексными междисциплинарными обобщениями) относительно причин и следствий несовершенства законодательной техники и политики, о взаимосвязи несовершенств законодательства с уровнем правосознания либо с определенной и не всегда бескорыстной заинтересованностью различных слоев и классов общества. Ибо, как уже неоднократно было подмечено классиками теории и практики законодательного искусства, — «люди не ангелы» (Дж. Мэдисон). Особенно велика стабилизирующая, внушающая уверенность в защитном действии принятых законов роль исторически сложившейся правовой культуры или, напротив, деструктивная сила правового бескультурья, проявляемых на уровне лиц и коллективов, а также полномочных держателей власти из числа работников государственных и иных социально-обремененных учреждений.     

Следующей крупной и  остающейся не проясненной должным  образом проблемой современного теоретического и практического  правоведения является проблема взаимосвязи  права и морали. Необходимо также более тщательно обсудить сложившееся разделение труда между философией права и теорией права. По мнению профессора юриспруденции Оксфордского университета Р. Дворкина, «философии права являют собой... обычно несбалансированные теории права; они сосредоточены обычно на структурных элементах и почти ничего не сообщают о силе права».21[21]