Типология правопонимания

Несомненны достоинства  такого инструментального подхода, чрез вычайно актуального для юриспруденции, — теории толкования правовых норм. Но что считать обоснованным толкованием? Насколько мы можем быть уверены в том, что наша интерпретация адекватна объекту? Как видим, трансцендентальное направление слишком абсолютизирует беспредпосылочность смысла справедливости, а инструментальная герменевтика нуждается в четком критерии толкования права. То, что право не существует вне его интерпретации, ничего не говорит о том, каковы критерии права.

В 60-е годы XX в. происходит антропологический «переворот» в науко ведении, в связи с чем одним из ведущих направлений в философии ста новится антропология. В ней также можно выделить условно два подхода: 1) акцентирующий внимание на человеке (философская или биологическая антропология) и 2) изучающий народы, находящиеся на стадии родоплеменного строя (этнография).

В рамках философско-антропологического направления особый интерес представляет постулат А. Гелена о том, что все  социальные институты (в том числе  и право) вытекают из несовершенства природы человека в качестве компенсации этой биологической ущербности. Именно социальные инсти туты обеспечивают распределение прав и обязанностей, социокультурную идентичность и гарантируют тем самым стабильность общества. Единственным критерием их оптимальности является самосохранение социума (Н. Элиас квалифицировал их «единицами выживания»).36

Здесь достаточно последовательно  эксплицируется трансцендентальный критерий права. Однако остается вне анализа  механизм функционирования социальных (и правовых) институтов. Складывается впечатление, что для сторонников Гелена или эволюционной эпистемологии это происходит само по себе.

Последний момент выступает  объектом исследования этнографии (в  рамках этой дисциплины на Западе произошла  институционализация юридической  антропологии). Здесь подробно исследуется социальная (с неко торыми оговорками можно сказать — и политико-правовая) организация доклассовых обществ, механизмы институционализации власти, формиро вание нормативного регулирования (древнее право) и элементов государ ственности. Этнографические методики пытаются использовать и для более «глубокого» изучения современного (западного) общества (Н. Рулан).

Чрезвычайно важным положением этого направления является при  влечение внимания к социокультурной  обусловленности природы человека (правового статуса личности). Все это способствовало признанию много образия культур и правовых систем современности, отказу от европо центризма (К. Леви-Стросс, М. Герсковиц, К. Гирц).

Нельзя не приветствовать преодоление вульгарного универсализма, свойственного идеям просветителей. Однако отказ от поиска общих основа ний правовой реальности, доведенный до логического завершения, чреват радикальным релятивизмом.

Синергетика — одно из наиболее молодых междисциплинарных  направ лений научных исследований, включающее как определенную методологию, так и соответствующую картину мира. Будучи интегративной доктриной, синергетика не может не включать в свою проблематику вопросы норма тивного регулирования поведения людей и не может не оказывать воздей ствия на онтологию и методологию юриспруденции. В самом общем виде синергетика — это нелинейное мышление и вероятностная (стохастическая, недетерминированная) картина мира, включающая в качестве основных моментов неравновесность, неустойчивость и необратимость сложных объектов и процессов. Именно так описываются диссипативные системы (далекие от равновесия), к которым можно отнести и право. Такие системы являются принципиально открытыми, они находятся в постоянном ста новлении и эволюционируют в соответствии с нелинейными законами благодаря механизмам отбора.37

Очевидно, что такая  методология чрезвычайно перспективна для анализа правовой реальности, в частности, в выявлении механизмов эволю ции права, его служебной  роли относительно общества и др. Однако эти плодотворные идеи нуждаются не только в конкретизации эмпирическим юридическим материалом, но и в формировании теории «среднего уровня», обеспечивающей их адаптацию применительно к специфике правовой реальности.

Как видим, новейшие течения  философии дают возможность более адекватно — применительно к реалиям современного общества — пред ставить картину правовой реальности. Последняя являет такие качества, как динамизм, изменчивость, неустойчивость, зависимость от субъективного восприятия. Новые типы правопонимания подходят к ее описанию и объясне нию гораздо ближе, нежели традиционные школы права. Но в то же время все они не лишены недостатков. Главный из них заключается в том, что в них не показаны взаимообусловленность и взаимопереход трансцендентного (универсального) и имманентного начал в праве — важнейший аспект диалогичности правовой реальности,38 хотя элементы диалогизма потен циально в них заключены.39

Представляется, что диалогическая  методология в состоянии если не решить, то по крайней мере приблизить решение этой проблемы.40Трансцендентное41 (универсальное, априорное) начало в праве — его функцио нальная роль, которая проявляется в обществе.42 Она состоит в том, что право обеспечивает его целостность (выживание, самосохранение, воспроиз водство) с помощью нормативного регулирования общественных отноше ний. «Доказывается» это положение, которое, как и все, что претендует на статус универсального, не может не быть абстракцией самого высокого порядка, методом «от противного»: если общество существует, значит, в нем есть те нормы, которые гарантируют его существование (сохранение, воспроизводство).43

Все иные социальные нормы (моральные, религиозные и т. д.) сами по себе обеспечить воспроизводство  социума на более или менее  длительном промежутке времени не в состоянии: они лишь способствуют выполнению правом его «генеральной функции» (термин Л. И. Спиридонова). Если же какая-либо социальная норма, например заповедь «не убий!», формулируется как религиозная, но объективно является конститутивной для общества, то тем самым она неизбежно превращается в правовую (независимо от того, где и как она сформулирована).44 Тем самым нормы права могут претендовать на статус правовых только в том случае, если они пройдут отбор историей.

Но история — это  не однолинейное, однонаправленное движение к заранее определенной (кем-то?) цели, а «всего лишь» самосохранение (как высшая ценность любого живого организма) социума, которое всегда является поливариантным, проявляющимся в разных формах (вариантах) и прин ципиально непредсказуемым. Поэтому только в отношении определенных фрагментов истории конкретного социума (и только с большой долей вероятности) можно утверждать что-либо определенное относительно так понимаемых — конститутивных — норм права по следующим косвенным показателям: распространенность, относительная их эффективность, признанность населением и т. п.

Таким образом, «голая абстракция»  трансцендентного начала в праве  всегда наполняется конкретным содержанием  — проявлением этого все общего признака (предназначения права) в историческом и социокультурном контексте фактически существующего социума, т. е. того, как именно обеспечивается его воспроизводство. Именно здесь неоценимый вклад могут и должны внести социологическая феноменология права, инструментальная герменевтика права и «этнографическая антропология» права.

26.Философская феноменология  права.

Феноменоло́гия (учение о феноменах) — направление в  философии XX века, определявшее свою задачу как беспредпосылочное описание опыта познающего сознания и выделение в нем сущностных, идеальных черт.

Основателем направления  был Эдмунд Гуссерль, к непосредственным предшественникам можно отнести  Франца Брентано и Карла Штумпфа. Исходный пункт феноменологического  движения — книга Гуссерля «Логические  исследования», ядром которой выступает понятие интенциональности.

Главные моменты в  развитии феноменологии: возникновение  её многообразных интерпретаций  и противостояние её основных вариантов, учений Гуссерля и Хайдеггера; применение феноменологического метода в психологии и психиатрии (Бинсвангер), этике (Шелер), эстетике (Ингарден), праве (Райнах) и социологии (феноменологическая социология А. Щюца, социальный конструктивизм), философии религии, онтологии, философии математики и естествознания, истории и метафизике (Ландгребе), теории коммуникаций (Вилем Флуссер); влияние на экзистенциализм, персонализм, герменевтику и другие философские течения; широкое распространение в Европе, Америке, Японии и некоторых других странах Азии. Крупнейшие центры феноменологии — Архивы Гуссерля в Лувене (Бельгия) и Кёльне (Германия), Международный институт перспективных феноменологических исследований и образования (США), издающий ежегодник «Analecta Husserliana» и журнал «Phenomenology Inquiry».

Феноменология началась с тезиса Гуссерля «Назад, к самим вещам!», который противопоставляется распространенным в то время призывам «Назад, к Канту!», «Назад, к Гегелю!» и означает необходимость отказаться от построения дедуктивных систем философии, подобных гегелевской, а также от редукции вещей и сознания к каузальным связям, изучаемым науками. Феноменология, таким образом, предполагает обращение к первичному опыту, у Гуссерля — к опыту познающего сознания, где сознание понимается не как эмпирический предмет изучения психологии, но как «трансцендентальное Я» и «чистое смыслообразование» (интенциональность).

Выявление чистого сознания предполагает предварительную критику  натурализма, психологизма и платонизма и феноменологическую редукцию, в  соответствии с которой мы отказываемся от утверждений относительно реальности вещественного мира, вынося его существование за скобки.

27.Социологическая феноменология  права.

Социологическая школа, в основании которой лежит  феноменологическая философия. Основной своей задачей феноменологическая социология считает анализ и описание повседневной жизни - жизненного мира и связанных с ним состояний сознания. Такое исследование осуществляется посредством определенного "выведения за скобки" суждений о социальной структуре, то есть оно не связано с допущениями о существовании или причинных силах структуры общества. Феноменологи утверждают, что, хотя люди в целом полагают мир повседневности как нечто само собой разумеющееся, феноменологический анализ должен показывать, каким образом этот мир конструируется. Представляемая таким образом феноменологическая социология является частью критики социологических позитивистских методов. В частности, феноменологи выступали против идеи того, что индивиды формируются социальными силами, а не сами создают социальный мир, против пренебрежения смыслом человеческих действий и использования причинного анализа человеческого действия. Феноменологи полагали, что такой подход ведет к игнорированию уникального по своей сути человеческого характера социального взаимодействия. В социологии феноменология появилась во многом благодаря работам А.Шюц. Однако наиболее известное социологическое исследование, построенное на феноменологических принципах, представлено работой П. Бергера и Т.Лукмана "Социальное конструирование реальности" (Berger.P.L, Luckmann,T.,1967) . Отправной точкой их анализа была феноменология знания, характерного для повседневной жизни. Такому знанию почти всегда свойственна типизация, и оно в сущности ориентировано на решение практических проблем. Бергер и Лукман говорят далее о "|ом, что это повседневное знание творчески производится индивидами, испытывающими также влияние совокупного объема институционализированного знания, произведенного другими людьми. Феноменологическая социология не оказала значительного влияния на социологию в целом и была подвергнута всесторонней критике. При этом утверждалось, что темы ее исследований тривиальны, методы исключительно описательны, что она имеет крайне ограниченное эмпирическое применение и не учитывает роль социальной структуры. См.: Герфинкель: Герменевтика: Деятельность и структура; Этнометодология; Versfehen. Библ. Wolff (1978)

28.Трансцедентальная  герменевтика права.

С точки зрения немецкой академической традиции, критерием  которой выступает ясность и  строгость, «Бытие и время» выглядит как маргинальное произведение. Неудивительно, что в своих последних сочинениях Гуссерль стремился более строго и с позиций трансцендентальной феноменологии описать своеобразный опыт признания Другого, внимание к которому и отличает современную философию от классической. Феноменология, таким образом, играет роль диспозитива, нейтрализующего перформативность «Бытия и времени».

Трансцендентальное сознание является отсутствующим, неявленным и  манифестирует себя подобно тому, как бессознательное манифестируется  содержанием сновидений.

Герменевтика, наоборот, стремится избавиться от дополнений как отклонений от сути дела и ищет суть дела как ядро значения. Дополнения и отступления — это болтовня, поэтому она непримирима с  деконструкцией, в действительности ограничивающей ее универсалистские притязания, на которые уже покушались критика идеологии (Хабермас) и психоанализ (Лакан).

Гадамер обижается на позднего Хайдеггера, который не прибегает  к понятиям герменевтики, однако продолжает темы «вещи», «истока», «языка», «произведения». Он считает, что характеристика метафизики как логоцентризма — это по сути открытие Хайдеггера, которое присваивает Деррида. Хайдеггер трансформирует вопрос о «что-бытии» в вопрос о «здесь-бытии», который он открывает в «алетейе» досократиков и таким образом фиксирует метафизическое отклонение от бытия уже в греческой философии. По сути дела, критика «онтологии наличного» Хайдеггера — это то же, что и критика «метафизики настоящего» у Деррида. Гадамер солидаризуется с поздним Хайдеггером, который понимал Dasein как «самоговорящее бытие». Он считает также, что Хайдеггер делает акцент не на «собственное», а на совместное бытие, т.е. ориентируется не на Я, а на Другого и этим преодолевает установку трансцендентального субъективизма. В отличие от опыта смерти, на который ссылался Хайдеггер, как на границу Я, Гадамер опирается на ограничение Я Другим, которое достигается в разговоре. Поскольку разговор есть повсюду и возможен как с другими, так и с вещами, это свидетельствует об универсальности герменевтики. Более того, нет никакого противоречия в том, что герменевтика сама открывает и расширяет собственные границы. Выступая средством их преодоления в коммуникации, герменевтика обнаруживает свою значимость тем, что преодолевает непонимание. Общая жизнь — это и есть разговор. Им является и чтение и текст, с которым разговаривает читатель и который несет в себе диктат не Автора, а Смысла. Разговор бесконечен, он не предполагает ни первого, ни последнего слова, ибо всякое слово — это ответ и новый вопрос [1].