Недействительная сделка как гражданское правонарушение

Данная позиция  разделяется не всеми авторами. Так, А.Н. Гуев считает, что квалификация ничтожной сделки по ст. 169 ГК РФ возможна при наличии как прямого, так  и косвенного умысла⁶⁶.

Автор данного  исследования полагает, что ст. 169 ГК следует применять не только при  прямом умысле, но и в случае наличия  косвенного умысла, когда лицо осознает противоправность последствий действия и сознательно их допускает. Данная позиция исключает для субъекта возможность избежать ответственности по ст. 169 ГК РФ на основании его заверения о том, что «на самом деле последствий он таких не желал», и, следует заметить, что, когда лицо сознательно допускает возможность наступления противоправного результата и все равно продолжает исполнять сделку, для права не должно являться существенным - прямой или косвенный умысел присутствует в данном случае. Главное, что умысел налицо, и каким бы он ни был - нет смысла освобождать лицо от ответственности за деяние, направленное против основ правопорядка и нравственности.

Подтверждение данной позиции имеется в судебной практике. «Для признания договора недействительным по основаниям ст. 169 ГК РФ первостепенное значение отводится  выявлению умысла у участников сделки, понимания ими противоправности последствий совершаемой сделки и желания их наступления или допущения таких противоправных последствий»⁶⁷.

Из наименования ст. 169 ГК РФ «Недействительность сделки, совершенной с целью, противной  основам правопорядка и нравственности» следует, что недействительность сделки наступает при наличии двух нарушений. Диспозиция же статьи указывает, что сделка признается ничтожной, если заведомо противоречит основам правопорядка или нравственности. Указанное несоответствие следует устранить путем включения в название статьи союза «или». Аналогичным образом трактует статью и судебная практика, признавая данные основания самостоятельными⁶⁸.

Под сделками, противными основам правопорядка, понимаются сделки, совершаемые в противоречие с публичным порядком в стране. Иногда основы правопорядка определяют как установленные законом гарантии осуществления субъективных прав и обеспечения строгого исполнения юридических обязанностей в гражданских правоотношениях⁶⁹.

Неопределенность  содержащихся в ст. 169 ГК РФ понятий «основы правопорядка» и «основы нравственности» явилась причиной их рассмотрения в Конституционном Суде РФ. В результате анализа данных понятий суд пришел к заключению, что они не являются настолько неопределенными, что не обеспечивают единообразное понимание и применение соответствующих законоположений⁷⁰. В указанных судебных актах Конституционный Суд РФ, в частности, указал, что уклонение от уплаты налогов - цель, заведомо противная основам правопорядка и нравственности. Право налоговых органов предъявлять в суд и арбитражный суд иски о признании сделок недействительными и взыскании в доход государства всего полученного по таким сделкам было подтверждено Конституционным Судом РФ в вышеуказанных Определениях.

Иначе к решению  этого вопроса подошел ВАС РФ указав, что более правильно рассматривать факты уклонения лица от уплаты налогов при рассмотрении налогового спора на основании положений налогового законодательства⁷¹. При этом не исключается возможность квалифицировать сделки, направленные на уклонение от уплаты налогов, как ничтожные на основании ст. 170 ГК РФ. По мнению Высшего Арбитражного Суда РФ, иски о признании сделок недействительными по ст. 169 ГК РФ могут быть предъявлены налоговым органом только при выполнении им задачи по контролю за производством и оборотом особых видов продукции.

Таким образом, содержащийся в ст. 169 ГК РФ состав недействительной сделки, указывающий на совершение сделки с целью, противной основам  правопорядка, представляется чрезвычайно  неопределенным и требующим уточнения.

Автор исследования предлагает конкретизировать правовую конструкцию «основы правопорядка»  и установить четкий перечень составов недействительных сделок, совершенных  с целью, противной основам правопорядка, а именно считать такими сделки:

- нарушающие  основополагающие принципы российского  права, в том числе противоречащие  основным принципам гражданского  законодательства, таким, как равенство  участников, неприкосновенность собственности,  свобода договора;

- предметом  или целью которых являются деяния, предусмотренные нормами Уголовного кодекса РФ;

- затрагивающие  конституционные права и свободы  граждан;

- нарушающие  положения законодательства, касающиеся  основ конституционного, экономического  и правового строя государства,  а также его суверенитета и безопасности.

Статья 169 ГК РФ также указывает на ничтожность  сделки, заведомо противной основам  нравственности.

Под основами нравственности в контексте ст. 169 ГК РФ следует  понимать общепринятые представления  в обществе о моральных устоях, т.е. очевидных нравственных принципах и нормах надлежащего поведения. Другими словами, понятие «основы нравственности» подразумевает принципы и нормы морали, формирующие нравственные устои общества. Эти правила устойчивы и сложились в общественном мнении вследствие длительного исполнения. Нравственные устои являются общепризнанными на всей территории государства и не представляют собой этические правила поведения отдельных национальностей или профессиональных и социальных групп⁷².

Однако опираясь на реалии современной российской действительности автор считает, что будет более отражающим действительность определение нравственности как внутренней установки индивида действовать согласно своей совести и свободной воле.

Для недействительности сделки по ст. 169 ГК РФ деяние должно противоречить  именно общепринятым представлениям общества о нравственности, а не морали отдельных социальных групп: студентов, служащих, осужденных и т.д. К безнравственным следует отнести соглашения о создании притонов, сделки по купле-продаже порнографических изданий и др⁷³.

При этом необходимо законодательно закрепить, что признание  сделок недействительными на основании  их противоречия основам нравственности возможно только при одновременном нарушении такой сделкой конкретной правовой нормы или положения, вытекающего из нее. Необоснованной представляется возможность признания сделки недействительной, если она никакого нормативного акта не нарушает, и возложения ответственности по ст. 169 ГК РФ на лиц, нарушивших только запреты морального, неюридического характера. При этом Конституция РФ и Гражданский кодекс РФ не указывают на обязанность участников гражданского оборота соблюдать нормы нравственности, говоря об осуществлении гражданских прав. Под нравственностью как критерием ничтожности сделок должно пониматься не любое осуждаемое обществом поведение, а именно наиболее серьезные аморальные деяния, противоречащие принятым в обществе представлениям о моральных устоях, запрет на совершение которых установлен нормами права. Иначе этот критерий превратится в средство злоупотребления правом, т.е. при незначительных безнравственных поступках (нарушение правил приличия, недостойное поведение и т.п.) позволит одной стороне использовать свои правомочия во вред охраняемым законом интересам другой стороны⁷⁴.

Трудности в  правоприменительной практике возникают  в основном потому, что закон не содержит определения понятий «основы  правопорядка» и «основы нравственности», применяемых в ст. 169 ГК РФ. В силу своей неопределенности, они создают возможность произвольного применения данной статьи, что приводит к несоразмерному ограничению прав и свобод субъектов гражданского права. Отмечается, что в странах СНГ (Беларусь, Казахстан, Украина) прослеживается тенденция избегать явно оценочных, абстрактных понятий; в ГК этих государств не употребляется категория «нравственность»⁷⁵.

Автор предлагает относить к числу сделок, совершенных  с целью, противной основам правопорядка, такие сделки, которые посягают на здоровье населения, на основы конституционного строя, на оборону страны и безопасность государства, например, сделки, направленные на незаконное изъятие органов и (или) тканей человека; торговлю людьми; незаконное приобретение и распространение наркотических, психотропных и ядовитых веществ; незаконное приобретение радиоактивных материалов; распространение порнографических материалов и т.п. Что касается цели, противоречащей основам нравственности, то эту цель диссертант предлагает исключить из ст. 169 ГК РФ.

2. Cледующим видом недействительных сделок являются мнимые и притворные сделки.

В толковом словаре  Ожегова под словом «мнимый» подразумевается  воображаемый, кажущийся, притворный, ложный; «притворный» - обманно выдаваемый за истинное или искреннее.

Получается, что с точки зрения русского языка слова «мнимый» и «притворный» могут характеризовать одно и то же явление. Однако если речь идет о сделках  (мнимых и притворных), то это две большие разницы. Мнимая сделка - сделка, совершаемая лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия (п. 1 ст. 170 ГК РФ), в то время как притворная сделка - сделка, совершенная с целью прикрыть другую сделку (п. 2 ст. 170 ГК РФ).

Традиционно российские и советские авторы относят притворные и мнимые сделки к сделкам с пороком содержания. Например, О. С. Иоффе рассматривал их в рамках противозаконных сделок, хотя и отмечал, что они «чаще всего совершаются в противозаконных целях, причем, в силу свойственных им особенностей, они служат целям обхода закона. В этом смысле они примыкают к противозаконным сделкам и практически могут рассматриваться как одна из разновидностей сделок, совершенных в обход закона»⁷⁶. «Примыкают» и «могут рассматриваться» слишком мягкие выражения для определения правовой сущности явления. В настоящее время аналогичную позицию занимает И.В. Матвеев, который мнимые и притворные сделки включает в группу недействительных сделок с пороками содержания. М. В. Кротов отводит притворным сделкам более определенное место среди сделок с пороками содержания.

Высказанная позиция  не раз подвергалась критике в  литературе. Остается лишь присоединиться к мнению многих авторов, отмечавших неверность классификации О. С. Иоффе, однако по иным основаниям. Н. В. Рабинович  и Ф. С. Хейфец⁷⁷ справедливо указывали в своих возражениях, что по содержанию  прикрываемая сделка может и не быть противозаконной. Но притворные сделки действительно противозаконны в силу самого указания в ст. 170 ГК РФ, ведь законодатель запрещает тем самым под страхом ничтожности совершение притворных сделок. Этот запрет  не главная причина недействительности, причина в том, что стороны заключили две сделки, только одной из которых они намерены придать правовые последствия, а отнесение притворных сделок к сделкам с пороком содержания акцентирует внимание только на одном, притом косвенном, признаке фиктивности.

Когда размышляешь  над проблемой соотношения воли и волеизъявления, изначально ощущаешь некоторый диссонанс в трактовке  притворной сделки как сделки ничтожной  по причине расхождения воли и волеизъявления. Это понудило внимательнее рассмотреть данную проблему и отказаться от ранее сделанных выводов.

Общепринятая  концепция понимания притворных сделок восходит к идеям корифеев немецкой романистики XIX века, которые  уделили значительное внимание вопросам воли в сделках.

Вопрос о  том, чему следует отдавать приоритет в сделке воле или волеизъявлению, был одним из самых спорных в юридической литературе конца XIX века. Так, Савиньи выдвинул тезис, согласно которому мы должны отдавать предпочтение внутренней воле сторон, «ибо волеизъявление само по себе должно мыслиться как единственно важное и действенное. Это внутренний и невидимый феномен»⁷⁸. В противоположность этому мнению предлагалось рассматривать только внешнее изъявление воли, не обращая внимания на внутренние процессы. Однако, на наш взгляд, проблема несоответствия воли и волеизъявления отношения к симуляции не имеет.

Порок воли характеризуется  тем, что воли при совершении сделки либо вовсе не было, либо она сформировалась неправильно. В «Курсе германского гражданского права» Л. Эннекцерус помещает притворные сделки в раздел, посвященный расхождению воли и волеизъявления, рассматривая, таким образом, притворность как вид порока воли⁷⁹.

Однако причина  недействительности все же лежит  вне вопроса о соотношении воли и волеизъявления. Дело в том, что в любой сделке существуют и воля, и волеизъявление. Сам по себе факт признания законодателем действительности прикрываемой сделки свидетельствует о проявлении воли и волеизъявления на ее совершение. Таким образом, при заключении притворной сделки стороны имеют две воли: первая направлена на достижение реального правового результата (прикрываемой сделки), вторая на заключение притворной, прикрывающей сделки без намерения придать этой сделке соответствующие ей последствия. Поскольку часть притворной сделки совпадает с частью прикрываемой, постольку она и представляет интерес для сторон, остальные же части прикрывающей мнимы, стороны не намерены исполнять их. Например, дарение прикрывается продажей. Совпадает в этих сделках не весь правовой результат, а только часть передача права собственности. Остальные права и обязанности различаются. Итак, причина недействительности притворной сделки в том, что стороны изначально не желали ее совершать, воля и волеизъявление их на симулирование полностью совпадали, но именно потому, что и воля, и волеизъявление были направлены не на юридический результат, а на фикцию, на отношения, не регулируемые правом, именно поэтому притворная сделка не получает никакой защиты, а рассматривается лишь реальное соглашение. При этом притворная сделка не переходит в разряд натуральных обязательств (которые также не имеют исковой защиты, но действительны при исполнении) лишь по воле законодателя. Тем не менее de facto стороны сами придают ей свойства, позволяющие ставить ее в один ряд с натуральными обязательствами. Если в сделках с пороком содержания все, как правило, очевидно и доступно для исследования третьими лицами (есть нарушение закона противоречие конкретной статье и т. д.), то в притворных сделках стороны тщательно скрывают истинные намерения и лишь в случае конфликта фиктивность может быть обнаружена.