Социология во Франции

культурным  капиталом, образуют доминирующий класс, а те, которые не обладают ни

тем, ни другим составляют доминируюмый или зависимый класс.

Сам доминирующий класс, по Бурдье, подразделяется на две подгруппы: первая,

которая преимущественно располагает экономическим капиталом, при этом культурный

капитал эту  группу не интересует. Это - собственники бизнеса и менеджеры; они

составляют  доминирующую фракцию доминирующего  класса. Вторая подгруппа обладает

преимущественно культурным капиталом. Это - интеллектуалы  и художники; они

составляют  зависимую часть доминирующего  класса.

Каждый индивид  и каждая семья стремятся к  тому, чтобы сохранить или улучшить

свое положение  в социальном пространстве. Для этого  используются стратегии обмена

одного вида капитала на другой, и эта конверсия и реконверсия капиталов составляет

содержание  социальной жизни. Основные институциональные  механизмы,

обеспечивающие процесс обмена одного вида капитала на другой и устанавливающие

соответствующие цены на этом рынке, это система образования, рынок труда,

законодательство  о наследовании. Ставки в этом обмене оказываются главным объектом

социальной  борьбы, ибо каждый класс или его  фракция стремятся навязать свою

иерархию капиталов.

Охарактеризовав таким образом структуру социального пространства, Бурдье

показывает, что  иерархия жизненных стилей представляет собою скрытую ретрансляцию

классовой иерархии. Каждой из основных классовых позиций - буржуа, мелкий буржуа и

народная масса  – соответствует определенный габитус, определяющий собою три

варианта вкусов. «Чувство исключительности», присущее буржуазии, символизирует ее

39

удаленность от материальных нужд и историческую монополию  на редкие блага

культуры. Это  чувство утверждает приоритет формы  над содержанием, внешнего вида над

сущностью, искусства  ради искусства над грубой чувственностью. Более того, вкусы

буржуазной  публики определяются через отрицание  «вкуса необходимого»,

свойственного трудящимся классам. Этот уровень эстетических вкусов может быть

охарактеризован как инверсия кантианской эстетики: как подчинение формы содержанию,

отказ от автономии  суждений вкуса от практической надобности, искусства от

повседневной  жизни.

Что касается мелкой буржуазии, то для нее характерны вкусы «культурой

доброжелательности»: она знает, в чем состоят легитимные символические ценности, но

не знает, каким  образом они должны быть использованы. Она преклоняется перед

превосходящей культурой высших классов, но она  не владеет кодами доступа к ней.

Мелкая буржуазия  постоянно находится на грани  риска, поскольку не хочет обнаружить

промежуточность своей позиции в тот самый  момент, когда она хочет эту  позицию

скрыть, подражая тем, кто занимает более высокие  позиции в экономическом и

культурном  отношении.__ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

6-5. Социология интеллектуалов  и императив рефлексивности

В отличие от Маркса и Энгельса, которые первостепенное внимание уделяли

рабочему классу, поскольку именно с ним они  связывали перспективы развития общества,

Бурдье главное внимание как исследователь уделяет интеллектуалам. Он исходит из того,

что в развитом обществе элитные школы заменили церковь в качестве главного

инструмента, обеспечивающего  легитимность сложившейся социальной иерархии. Теперь

правящие классы призывают разум и науку для  оправдания своей политики. Но Бурдье

полагает, что  интеллектуалы должны объединиться (stand up) против подобного

злоупотребления разумом, так как они унаследовали от истории гражданскую миссию:

защищать «корпорацию  универсума»54.

Прослеживая французскую  историю от Просвещения до дела Дрейфуса, Бурдье

признает, что  интеллектуал является «парадоксальным, двумерным существом»,

основанным на нестабильном, но необходимом соединении автономности и

вовлеченности. В современной социологии автономность опирается на позитивистскую

аргументацию, а вовлеченность поддерживается критической теорией. Но Бурдье -

вопреки как  позитивизму, так и критической  теории – утверждает, что автономия социальных наук и вовлеченность ученых не исключают, а взаимно дополняют друг

друга: первое является необходимым условием второго. Проще говоря, участие в делах

общества является необходимой предпосылкой его познания.

Как видно из сказанного выше, Бурдье широко использует идею Дюркгейма о

коллективных  представлениях. Он применяет эту идею к анализу классовой структуры

современного  общества, при этом он дает свое собственное  определение классов и

классовой принадлежности. В отличие от Дюркгейма Бурдье признает идею классовой

борьбы. Не менее  важен вклад Бурдье в выявление роли интеллектуалов в формирование

коллективных  представлений.

Согласно Бурдье, интеллектуалы находятся в эпицентре игр символической власти.

Особая их роль состоит в том, что в силу своей  профессиональной деятельности они

производят  восприятие социального мира сквозь призму отношений власти. Эта

социальная  роль обязывает нас быть особенно внимательным к их позициям, стратегиям и

к гражданской  миссии интеллектуалов. Для того чтобы  обладать точной наукой об

обществе, нужно понимать, что социолог, как и прочие члены общества, испытывает

давление, исходящее  от господствующих коллективных представлений. Нужно,

следовательно, понять, как и какие формы принуждения  по отношению к самому

социологу, используются обществом. Далее, важно понять, в  чем состоят его собственные

интересы как  участника «зависимой фракции доминирующего  класса», каким образом его

интеллектуальное  поле воздействует на производство знания. В реализации этих

требований  состоит смысл идеи рефлексивности, которая стала у самого Бурдье своего

рода навязчивой идеей.

Рефлексивность обусловлена необходимостью постоянно обращать внимание

исследователя на самого себя для того, чтобы отдавать себе отчет в причинах искажения

результатов своих  собственных исследований. Эти причины  могут быть троякого рода.

Во-первых, первая группа факторов состоит в воздействии  персональной идентичности

исследователя: его принадлежности к полу, классу, национальности, этничности, группе

образования. Во-вторых, речь идет об его или ее положении  в интеллектуальном поле…

Это означает способность  к критическому восприятию используемых понятий, методов и

содержания  самой проблематики, которой она  или он занимается... эта профессиональная

компетентность  предполагает осмысление цензурных  требований, вытекающих из

состояния дисциплины и иных институциональных обстоятельств.

И все же, самый  глубокий источник отклонений от истины состоит, по мнению

Бурдье, в том, что социолог, приступая к исследованию, по необходимости принимает

позицию, основанную либо на личных наблюдениях, либо на схоластике, что и приводит к

41

ошибочному  конструированию [(mis)construction] социального мира. Дело в том, что в

процессе исследования социолог сталкивается с загадками чисто теоретического порядка,

которые должны решаться именно в области теории. Этот порядок действия существенно

отличается  от набора практических задач, которые  решаются в масштабах реального

времени и места  действующими социальными агентами.

В «Паскалианских размышлениях» Бурдье подчеркивает, что приверженность к

схоластике  является источником не только эпистемологических заблуждений, но и

серьезных ошибок в области нравственных и эстетических проблем. При этом позиция

эпистемологической (познавательной) рефлексивности, предложенная Бурдье, радикально

отличается  от позиции нарциссисткой рефлексивности некоторых постмодернистских

авторов, аналитический  взгляд которых постоянно возвращается к рассмотрению частной

жизни самого исследователя55 (Bourdieu 2002).

Нравственная  составляющая ошибок познавательного  процесса выявилась в

кризисе системы  образования, который разразился в  студенческих волнениях 1968 года в

Париже и который был разрешен путем радикальных перемен в этой системе.

Одна из особенностей публикации Вакана, которая привлекла наше внимание,

состоит в том  что, её автор рассматривает теорию Бурдье не только в качестве суммы

постулатов, гипотез, методов и инструментов познания социального мира, но и в тесной

связи с его  общественной деятельностью, которой  особенно активно занимался

французский социолог в последние годы своей жизни. Вакан подчеркивает, что в своих

многочисленных  выступлениях перед коллегами, деятелями  профсоюзов, активистами в

самых различных  сферах, также как и своих исследованиях Бурдье настойчиво

преследовал единственную цель: помешать «злоупотреблениям властью  во имя разума» и

посеять всходы, которые станут мощным препятствием для символического господства.

Если социальная наука не сможет содействовать осуществлению  политических целей и

нравственных  стандартов, которые были сформулированы еще Э. Дюркгеймом, то она

должна содействовать  выработке «реалистических утопий», которые будут стимулировать

коллективное  действия во имя институциализации справедливости и свободы. Конечная

цель социологии Бурдье, следовательно, состоит лишь в том, чтобы добиваться расцвета

нового, самокритичного Aufklaerung (просвещения) для наступающего тысячелетия.

Раскрывая нам  свои подходы к основаниям познания, структурам социального бытия и

скрытым возможностям истории, он предлагает инструменты  индивидуального и

коллективного освоения мира и углубления наших  знаний: он помогает нам осуществить миссию философского осмысления реальности, как это было всегда в истории