Шпаргалка по "Философии права"

XX столетие – век кризисов  во всех областях жизни. Социальные  перевороты, меняющие основы общественного  устройства многих людей, становятся  неотъемлемым признаком жизни.  Экономические кризисы, переживаемые  обществом, получают разрешение  в формах неприкрытого антигуманизма.  Самое ужасное подтверждение  тому – мировые войны, принудившие  все народы зримо ощутить дух  всемирной трагедии. Казалось бы, люди, наученные гибельным опытом  милитаризма, исключат войну как  средство разрешения социальных  конфликтов. Но и сегодня локальные  войны – явление массового  характера – держат человечество  на грани вероятности нового  мирового пожара.

С небывалыми темпами распространяется по земле экологическая угроза. Достижения научно-технического прогресса не всегда идут впрок, а порой оборачиваются  в прямое зло. Ухудшение условий  жизни людей, утрата природой своих  естественных свойств, истощение материальных ресурсов сказываются на жизни каждого  человека, подвергая опасности здоровье, психическое состояние как ныне живущих, так и будущих поколений.

Понятие “кризиса культуры”  прочно вошло в духовную жизнь  общества. Переоценка ценностей –  явление, свойственное каждому новому поколению людей. Но в двадцатом  столетии трансформация жизненных  установок и ориентиров сопровождается переосмыслением, казалось бы, вечных представлений о человеке и его  природе. Надежды на науку как  средство преодоления социальных и  природных невзгод сменилось  упадком доверия к ней.

Центр тяжести философских  исследований от проблем общего свойства, включающих в себя вопросы бытия, мироздания, общественного устройства, тенденций и путей развития общества как целого, все более перемещается в сторону человека, к обоснованию  его уникальности, становления личности на путях творческой свободы.

XX век проходит под знаком  противостояния подавляющей части  философских школ и течений  марксизму. Во многом это определялось  тем, что на долгие годы марксизм (а в последующем – марксизм-ленинизм) становится краеугольным камнем идеологии и политики общества, пытавшегося на практике реализовать коммунистические идеалы. В стремлении доказать несостоятельность философских принципов марксизма – диалектического и исторического материализма – многие философские течения отдали дань их вульгарной и неаргументированной критике. Долгие годы развитие философии осуществлялось в сфере идеологического противоборства. Вместо того, чтобы решать сугубо философские проблемы, стороны отыскивали изъяны и слабые места в философских концепциях друг друга. На этом фоне усилились попытки построения философских систем, тяготеющих к избавлению от влияния идеологии, естествознания и даже морали.

Вот в таких, крайне обостренных  и противоречивых, социальных условиях существовала философия в XX столетии. Именно это обстоятельство лежит  в основе того, что современная  философия – это не единое тело, не прочная целостность, а сложно дифференцированный корпус философских  концепций, продолжающих многовековые традиции философского поиска с учетом конкретных условий и обстоятельств  сегодняшнего дня.

В XX веке развитие философии  осуществлялось по направлениям, истоки многих из которых уходят в прошлые  века. Это прежде всего разнообразные  формы религиозной философии, а  также новейшие виды позитивизма. Повышение  роли науки в XIX веке и в начале нынешнего, безусловно, сказалось и  на характере философии. Возникло даже направление сциентизма (от латинского – знание, наука), в соответствии с представлениями которого философия  должна ориентироваться на определенный тип мышления, сложившийся в конкретной науке. Сторонники сциентизма, ориентируясь на позитивную науку (главным образом  на естествознание), стремятся исключить  из философии традиционную мировоззренческую  проблематику, отказаться от исторически  сложившегося понимания предмета философии, надеются построить ее по типу точной науки. К сциентистскому направлению  относят неопозитивизм (аналитическую  философию), “философию науки”, структурализм. Помимо, так сказать, общефилософских  сциентистских концепций получили распространение различные специфические  теории, ориентированные на разработку моделей “индустриального”, “постиндустриального”, “технотронного”, “информационного”  и иных типологий общественного  устройства.

Главные трудности в разработке сциентистских философских представлений  дали о себе знать прежде всего  в области методологии. Так, оказалось, что теоретическое знание невозможно свести целиком к эмпирическим данным. Нельзя, как показала практика сциентизма, также полностью исключить и  философские проблемы.

Другое направление, включающее немало разновидностей, можно охарактеризовать как философский антропологизм. Оно связано с выдвижением  на первый план изысканий в гуманитарно-антропологической  сфере и усилением антисциентистской  направленности. Главным при этом объявляется “человеческое содержание”. В рамках антропологизма формируются  такие течения, как философская  антропология, философия жизни, экзистенциализм, персонализм. Отличительная их особенность  – родство с христианством  не только в отношении к разуму и науке, но и в своеобразном механизме  формирования сугубо философского содержания. Сторонников направления объединяет непризнание ими всеобщности  естественнонаучного мышления и  его норм. Границы этих течений  нечетки, размыты. Поэтому нередко  имеют место случаи, когда о  том или ином философе, причисляемом к ветви антропологизма, говорят  как о представителе той или  иной философской линии: экзистенциализма, персонализма, неопротестантизма и т. п. Как бы особняком от упомянутых направлений стоит прагматизм – учение, родившееся в США и до сих пор не утратившее влияния.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

36.Неокантианская концепция  философии права

Заметный вклад в формирование и развитие неокантианской философии  права внес немецкий юрист Р. Штаммлер (1856-1938). В русле кантовских положений  о соотношении должного и сущего, формального и фактического Штаммлер отстаивал логический примат права  как "регулирующей формы" по отношению  к социальным реалиям и подчеркивал, что "закономерность социальной жизни  людей есть закономерность юридической  формы ее" [ Штаммлер P. Хозяйство  и право с точки зрения материалистического  понимания истории. СПб., 1899. С. 169, 281. ].

Под правом (в его различении и соотношении с законом) Штаммлер имеет в виду естественное право  с меняющимся содержанием . Поскольку  речь идет об априорном понятии естественного  права, то и его "меняющееся содержание" - это формальные характеристики права (априорные целеполагания разума), а не некое фактическое (социальное) содержание.

Заметное влияние на последующую  философско-правовую мысль оказала  и штаммлеровская разработка понятия "правильное право" [ Stammler R. Die Lehre von dem richtigen Rechte. Berlin, 1902 (2. Aufl. 1926). ] , которое  он использовал в своей критике  позитивистского правопонимания.

Видным представителем неокантианской философии права был и другой немецкий юрист Г. Радбрух . Право (в  его различении и соотношении  с законом) у него представлено в  понятиях "идея права", "надзаконное  право", а не посредством понятия "естественное право", как у  некоторых других кантианцев. Но его  философско-правовая критика юридического позитивизма и настойчивые призывы  к восстановлению в юриспруденции "идеи права" и концепций "надзаконного права" существенно содействовали  послевоенному "ренессансу" естественного  права в Западной Европе.

В этом плане особую роль сыграла работа Радбруха "Законное неправо и надзаконное право" (1946 г.). Юридический позитивизм, подчеркивал  Радбрух в этой своей работе, ответствен за извращение права при национал-социализме, так как он "своим убеждением "закон есть закон" обезоружил немецких юристов перед лицом  законов с произвольным и преступным содержанием". Такому подходу Радбрух  противопоставил неокантианскую трактовку  справедливости как элемента идеи права. "Так как справедливость, - писал  Радбрух, - указывает нам именно на то, чтобы обходиться так: "равное равно, неравное неравно", но ничего не говорит нам о точке зрения, по которой ее следует охарактеризовать как равное или неравное, она определяет лишь отношение, но не способ обхождения".

Такое понимание справедливости и равенства определяет в его  подходе отличие права от "законного  неправа": "Установление, которому не присуща воля к тому, чтобы  обходиться так: "равное равно, неравное неравно", может быть позитивным, может быть целесообразным, даже необходимым  и поэтому также и абсолютно  законно признанным, но ему должно быть отказано в имени право, так  как право есть лишь то, что по меньшей мере имеет своей целью  служить справедливости".

Позитивное право, расходящееся со справедливостью (т.е. с элементом "идеи права"), не является действительным правом, поэтому ему, согласно Радбруху, надо отказать в послушании. "Если законы, - подчеркивал он, - сознательно  отрицают волю к справедливости, например, произвольно отказываются от гарантий прав человека, то такие законы не имеют  действия, народ не обязан к послушанию им, и юристам тоже надо найти мужество отрицать их правовой характер".

Для "обновления права" и возрождения юридической науки, подчеркивал Радбрух, необходимо вернуться  к идее надзаконного (надзаконодательного) права. "Юридическая наука, - писал  он в работе "Обновление права", - должна вновь вспомнить о тысячелетней мудрости античности, христианского  средневековья и эпохи Просвещения ,о том, что есть более высокое  право, чем закон, - естественное право, божественное право, разумное право, короче говоря, надзаконное право, согласно которому неправо остается неправом, даже если его отлить в форму закона".

Эта идея "надзаконного права" как отрицание юридического позитивизма  для многих была идентична признанию  естественного права и существенно  содействовала расширению круга  сторонников его "возрождения". Но для неокантианцев характерны те или иные версии формализации смысла и значения традиционного естественного  права и выражения этого смысла в виде свойств формально-правовой конструкции (в духе трансцендентальной и априорной идеи права). "Подлинная  философия права, - замечает испанский  неокантианец А. Оллеро , - пребывает  в вечном поиске формального правового  принципа".

В русле идей Канта и  кантианцев (Штаммлера и др.) развивает  свою философско-правовую концепцию  профессор юридического факультета Франкфуртского университета В. Науке . "Философия права, - подчеркивает он, - хочет развить учение о правильном праве, учение о справедливости. Это  сложное дело. От успеха этого дела зависит каждый в своей повседневной жизни". Различая "правильное право" и позитивное право , он под "правильным правом" имеет в виду "разумное право", "справедливое право". "Проблема правильного права, - пишет он, - предмет  философии права. Философия права - учение о правильном праве".

Между философией права, с  одной стороны, теорией права, социологией  права и политикой права (правовой политикой), с другой стороны, есть конкуренция  и идет борьба за сферы влияния. "Во всяком случае, - пишет Науке, - чем  сильнее сомнения в возможностях философии права в качестве учения о правильном праве, тем сильнее  становятся политика права, социология права и теория права".

 

 

 

 

 

 

 

 

 

37.Неогегельскя концепция  философии права

Основные аспекты неогегельянской  интерпретации политико-правовой философии  Гегеля дали главным образом немецкие неогегельянцы . Зародившись в условиях агрессивных установок вильгельмовской  Германии, немецкое неогегельянство  теоретически обосновывало "идеи 1914 г.", а после краха кайзеровской Германии атаковало буржуазно-демократические  принципы и институты Веймарской республики, выступало за государство  силы. Немецкие неогегельянцы приветствовали гитлеровский рейх и всячески стремились приспособить к его внутри- и внешнеполитическим целям свою интерпретацию (а нередко - фальсификацию) ряда консервативных идей гегелевской философии права. "Характерно, - отмечал неогегельянец  К. Ларенц, - что неогегельянство  свое начало берет как раз от философии  права" [ Larenz К. Rechts-und Staatsphilosophie des deutschen Idealismus//"Handbuch der Philosophie", Bd. "Staat und Geschichte". Munchen - Berlin, 1934. S. 186. ].

"Назад, к немецким  мыслителям о государстве!", - призывал  в 1920 г. О. Шпанн , надеясь,  что они (прежде всего имелся  в виду Гегель) освободят немцев  Веймарской республики от "цепей  индивидуалистического понимания"  государства [См.: Spann O. uber die Erziehung des Deutschen zum Verstаndnis des Staates //"Deutschen Volkstum", 1920, Hf. 5. S. 195. ].

Ведущей фигурой в кругу  неогегельянцев, обращавшихся к философии  права, был Ю. Биндер . В работе "Государственный  резон и нравственность" (1929 г.) он с позиций неогегельянства  обосновывал политическую и нравственную оправданность агрессивной войны.

Приход Гитлера к власти и установление нацистского режима Биндер воспринял как учреждение ожидавшегося им авторитарного государства. "Должно быть показано, - писал он в 1934 г. в работе "Немецкое народное государство", - что это государство, которому мы обязаны политической изобретательностью Адольфа Гитлера, не только является осуществлением правильно понятого государства - государства идеи, - но оно также, если правильно его  понимать, соответствует сущности народа, чьей формой жизни оно хочет быть" [ Binder J. Der Deutsche Volkstaat. Tubingen, 1934. S. 5-6. ].

Неогегельянские идеи Биндера  разделял и развивал его ученик К. Ларенц . Задачу философии права  он видел в "постижении разумности данного, т.е. действительного, эмпирического  права" [ Larenz K. Rechtwahrer und Philosoph//"Zeitschrift fur Deutsche Kulturphilosophie", Bd. 6. Tubingen, 1940. S. 4. ] . В этом духе он обосновывал "нравственность" и "народность" нацистского законодательства, отказ от принципа равенства всех перед законом и внедрение  расовых представлений в сферу  права [См.: Beyer W. Hegel-Bilder. Berlin, 1970, S. 154; Topitsch E. Die Sozialphilosophie Hegels als Heilslehre und Herrschaftsideologie. Neuwied-Berlin, 1967. S. 80. ] . "Впервые только наша современность, - подчеркивал Ларенц, имея в виду нацистские времена, - в состоянии правильно понять и оценить подлинное и глубокое стремление Гегеля - истинно всеохватывающую общность народа, "нравственную тотальность", - тогда как этого не смогло понять все XIX столетие, введшее себя в заблуждение фальшивым образом Гегеля" [ Larenz К. Hegelianismus und preussische Staatsidee. Hamburg, 1940. S. 15. ].